Тот год был трудным, но неожиданно пришла Весна и уже в апреле солнце беспощадно пекло пустнынный остров, который, как немощный старик, выставил свои бетонные кости в попытке защититься от лучей.
Время внезапно остановилось и стало, как мелкий сухой речной песок, просачиваться сквозь сжатые до боли пальцы. ОН видел, как время неумолимо стекает тонкой струйкой и бесшумно падает на землю. ОН стиснул кулак еще сильнее… еще сильнее… Но время давно никуда не бежало, оно еле слышно падало на раскаленный бетон, усыпанный пыльным гравием, битым стеклом, прошлогодними окурками, пакетами. Проваливающиеся в темноту глазницы бойниц, обезглавленные постаменты береговой артиллерии со срезанными автогеном орудиями, полузатопленный брошенный баркас, столетняя плакучая ива, собачья будка с пустой миской, сорванные временем с петель металлические двери укрытий, почти стертые надписи масляной краской «Наводчики… попаданий…», черный как смоль люк с ручкой и молодой побег осины из трещины бетонной крыши, разбитые и затянутые пленкой окошечки теплицы, серая, как тоска, дорога… Сквозь пласты остановившегося времени, будто через матовое бутылочное стеклышко, которое море обточило до формы камешка, ОН рассматривал последние признаки новой урбанизации. Капли пота противно щипали щеки, моментально потрескавшиеся от солнца, мешая ЕМУ собраться с мыслями.
ОН не сделал того, зачем туда приехал. ОН не достал ни разу камеры. Но его глаза по прежнему цепко, как щелчок затвора, фиксировали былую мощь этого пограничного острова… Ни одна пленка, ни одна матрица не смогли сравниться по динамическому диапазону с его глазами и памя…
Кронштадт.
весна, 2004
