Уроки вежливости
Поедешь со мной в Таллинн? спросила Катя.
С одной стороны, я был на седьмом небе от счастья поездка с любимой девушкой могла быть только приятной. Я представил себе узкие улочки, вымощенные брусчаткой. Мы бредем по ним, держась за руки, останавливаемся у освещенных витрин, заходим в кофейни
С другой стороны, как у всякого студента-первокурсника начала девяностых, с деньгами у меня было очень туго. Точнее сказать, их просто не было. Что я и озвучил немедленно.
Брось, парировала Катя, не привыкшая отступать. Папа едет в командировку. Он позвал меня с собой. А я поставила условие
Это было уже совсем неприличным. Совершенно понятно, почему Алексей Иванович захотел взять дочь с собой. Его частые командировки приводили к тому, что в «свободной» Катиной квартире дневала и ночевала вся наша компания. Оставленные на еду деньги пропивались во время литературных посиделок, в квартире то и дело появлялись незнакомые маргинальные личности. Соседи ночи напролет вынуждены были изучать творчество Башлачева, Гребенщикова и наше собственное. В результате Алексей Иванович, больше всего ценящий халат, домашние тапочки и старинный подстаканник, возвращался в совершенно разгромленную квартиру, где еще поправляли здоровье остатки новой творческой интеллигенции.
Но вынужденная мера безопасности никак не включала в себя оплату моей поездки в Таллинн.
Однако Катя так не считала.
Дорога на вокзал уже другой город. Возникает необыкновенное чувство свободы, кажется, что ты невидим для окружающих, для остающихся. Ты бредешь сквозь толпу, загадочно улыбаясь. Ты уже там.
Алексей Иванович, естественно, взял СВ. Мы сидели втроем на двух спальных полках. Я изо всех сил старался поддерживать светский разговор, чтобы не выдавать своего смущения. Время близилось к полночи. И тут Катя не выдержала:
Папа! произнесла она серьезно, будто речь сейчас пойдет минимум о замужестве. Тебе пора спать!
Если бы я умел краснеть, цветовая гамма пополнилась бы еще одним оттенком. Алексей Иванович растерянно огляделся, поднялся и побрел в соседнее купе. Дверь захлопнулась. Катя победно посмотрела на меня.
Яркое утреннее солнце слепило глаза. Тем более что ночью их так и не удалось сомкнуть.
На вокзале нас встречала знакомая Алексея Ивановича. Мы сели в автомобиль и поехали к ней. Спокойная езда и медленная речь с мягким эстонским акцентом убаюкивали. Я почти уснул, когда мы подъехали к двухэтажному особняку, окруженному яблоневым садом.
Внутри было очень уютно. В гостиной стоял накрытый стол с огромной бутылью в центре. Когда ее открыли, по комнате мгновенно разлился аромат яблок.
Я поднес бокал к губам. Домашнее вино, сделанное с большим умением и любовью, радовало чуть сладковатым букетом, который приятно растекался по нёбу. Пилось необычайно легко. При абсолютно ясной голове ноги были чуть ватными.
Мы пошли гулять по Таллинну. Город походил на картинку из каталога игрушек. Яркие свежевыкрашенные домики были аккуратно расставлены чьей-то уверенной рукой. Кропотливо уложенная брусчатка напоминала бугристую шкуру огромного зверя. Она была какой-то живой и дышащей, в отличие от асфальта, мертвым грузом лежащего на земле. По брусчатке с достоинством передвигались горожане, они медленно заходили в кофейни, чтобы почитать сегодняшнюю газету за чашечкой кофе.
Мы вернулись в особняк. Поужинали. Хозяйка повела нас по узким ступеням куда-то наверх. Когда лестница закончилась, мы оказались в малюсеньком флигеле, почти полностью занятом огромной двуспальной кроватью. Над ней вместо картины располагалось круглое окошко, в которое с любопытством заглядывала луна.
Не знаю, о чем думала Катя, а я вспоминал, как мы разбирались со спальными местами в поезде. Молчание было прервано всё тем же рассудительным и мягким эстонским выговором:
Йа постелила фам фместе С фашим папа будете разбираться саами
Продолжение следует
