«В чужой шкуре»

«В прошлом году я впервые попробовала прокатиться на горных лыжах, — вспоминает 40-летняя Татьяна. — Съехала пару раз с маленькой горки. А потом муж усадил меня в кресло подъемника и поднял на высоченную гору. Дескать, теперь скатись отсюда. Я посмотрела вниз — у меня голова закружилась. Взмолилась: «Ты давай, а я не поеду. Страшно!» Он начал злиться. Я опять: «Ты представь себя на моем месте — я же первый раз на лыжах!» Но он не мог понять, чего я боюсь: «Только переступив через страх, ты сможешь научиться хорошо кататься».

Настаивал, угрожал оставить меня одну на горе. В итоге я разрыдалась, отстегнула лыжи и стала спускаться в ботинках...».

Страдая, мы ищем сочувствия: оно может принести хоть какое-то облегчение! «В бытовом смысле «встань на мое место» — это «попробуй учитывать мои обстоятельства», «постарайся взглянуть на ситуацию моими глазами», — поясняет семейный психотерапевт Катерина Демина. — Говоря так, мы стараемся заявить о том, что у нас есть чувства и мы хотим, чтобы их приняли во внимание».

Но далеко не все собеседники готовы задумываться о том, что с нами происходит! У них собственный жизненный опыт, свои обстоятельства, приоритеты, ценности, воспитание.

«Готовность к сочувствию зависит и от прошлых переживаний другого, и от его ожиданий, и от того, как он относится к нам и как интерпретирует наше поведение», — убежден нейропсихолог Роберто Торо, который провел исследования в Институте Пастера и доказал, что на способность испытывать сочувствие влияют даже гены. Они, по мнению ученого, определяют нашу эмпатичность или «бесчувственность» по крайней мере на 11%. Но о каких именно генах идет речь, для исследователя и его коллег пока осталось загадкой.

«Будут ли нам сочувствовать, зависит также от обстоятельств, — замечает Катерина Демина. — Представим встречу двух одноклассников: у одного нет ни семьи, ни детей и есть две квартиры, которые он сдает в аренду. А у другого семеро по лавкам, жена не работает, он крутится как может, да еще ипотеку выплачивает. И вот первый собирается в отпуск на Мальдивы и зовет с собой второго. Что тот скажет? «Дружище, куда мне, встань на мое место». И даже если он не скажет конкретно эту фразу, а просто откажется ехать, он именно это будет иметь в виду».

Часто так и происходит: мы не говорим «встань на мое место», а просто молчим, злимся, обижаемся, отказываемся.

В детстве мы не всегда понимали, что с нами происходит. Нам было необходимо доброжелательное внимание и понимание взрослого, чтобы разобраться в своих переживаниях. Представим, что мать зовет гулять ребенка: «На улице так хорошо! Все твои друзья во дворе играют!» А он твердит: «Не хочу». Только если мать перестанет настаивать и вместо этого попробует узнать, почему тот отказывается, может выясниться, что вчера его кто-то обидел на детской площадке, или ему не хочется отрываться от интересной игры, или у него болит живот.

Становясь старше, мы приобретаем больше жизненного опыта. Но и он не гарантирует, что мы поймем сами и сумеем объяснить другому, чего хотим или не хотим. Легко представить себе ситуацию: отец семейства отправляет жену с детьми на все лето к морю в полной уверенности, что поступает правильно. Но жена от предвкушения такого «отдыха» чувствует себя несчастной. Ведь там будут те же трое детей, но не будет комфорта, привычной обстановки, знакомого врача, няни и бабушки, готовых прийти на помощь. Он огорчен, потому что не понимает, почему она недовольна его заботой, а она жалуется подруге: «Он меня совсем не любит»…

Как избежать таких недоразумений? «Я предложила бы заранее рассказывать близким о том, каковы ваши ресурсы, возможности и цели, а потом договариваться с ними, — говорит гештальт-терапевт Татьяна Фадеева. — Ведь «встать на место другого» не значит «стать другим». Это значит — попытаться услышать другого, при этом обозначая границы своего «Я»: «Я хочу этого, мечтаю об этом — давай поговорим о том, насколько наши цели совпадают».

Для того чтобы действительно встать на место другого человека, необходимо обладать способностью к отождествлению себя с ним, указывал Зигмунд Фрейд в работе «Психология масс и анализ человеческого «Я».

Вместо этого мы проецируем собственные мысли и эмоции на другого человека и приписываем ему наши душевные состояния и намерения. Иногда такое проецирование принимает форму паранойи: «Я отлично знаю, что ты думаешь обо мне, бесполезно скрывать свои мысли!» Тогда как на самом деле мы всего лишь строим догадки. И часто ошибаемся.

Язык — гораздо более эффективный инструмент понимания: он позволяет задавать вопросы, выясняя, насколько верны были наши предположения насчет других, а также делиться с ними самыми сокровенными мыслями. Но и слова не настолько сильны, чтобы передать все оттенки эмоций и глубинного личного опыта. «Я всегда говорю истинную правду. Не всю, потому что сказать всю правду — дело безнадежное, для этого не хватает слов», — говорил известный французский психо­аналитик Жак Лакан.

Как мы можем покинуть собственное внутреннее «Я» и получить доступ к миру другого? Абстрагируясь от самих себя и представляя, что происходит с ним, — при этом отдавая себе отчет в том, что личную трагедию переживаем не мы, а он.

Вряд ли в трудную минуту мы будем полезны друзьям и подругам, если впадем в такое же отчаяние, что и они.

Когда другой просит нас представить себе все то, что испытывает он сам, как правило, он подразумевает следующее: «Попытайся понять, будь рядом и поддержи меня». Но он не требует при этом принести ему в жертву благополучие и душевное равновесие.

Слова «представь себя на моем месте» также могут передавать просьбу о прощении, когда есть чувство вины: «Мне пришлось отдать кота, потому что он изодрал все кресла и орал по ночам». Есть те, кто громко и вслух говорит: «Отлично понимаю тебя! У меня было то же самое». В этом случае они пользуются возможностью излить душу и рассказать другим свою историю, не имеющую к нам никакого отношения, или навязать советы, в которых мы далеко не всегда нуждаемся.

Мы хотели бы разделить физическую боль близких, но они могут сухо напомнить, что мы здоровы и нам неведомы страдания, которые терзают их тело. Наши слезы порой вызывают у них раздражение, поскольку настоящие причины для слез есть только у самих больных. Можем ли мы действительно поставить себя на место наркомана, мучающегося ломкой, или бездомного, не имеющего средств к существованию?

Чтобы будущие отцы узнали, что ощущают их беременные жены, одна американская компания разработала симулятор беременности: он дает возможность испытать такие симптомы, как постоянное желание опорожнить мочевой пузырь, боль в спине, одышка, удары плода в утробе. Вряд ли этого достаточно, чтобы в полной мере испытать на себе беременность. Смысл скорее в готовности подвергнуть себя дискомфорту ради того, чтобы лучше понять близкого.

Другой так и останется другим. Мы по определению не можем поставить себя на его место: ведь оно — единственное в своем роде. Лучшее, что мы можем делать, — это проявлять уважение ко всем его особенностям и заботиться о нем.