Пресс-конференция в «РИА Новости» была посвящена образовательным стратегиям современных родителей. По данным ученых-исследователей, родители сегодня являются главными игроками на образовательном поле, это их решения — куда отправить ребенка учиться, как выстроить взаимоотношения с образовательным учреждением. Раньше считалось: если ребенок пошел в школу, он доучится в ней до конца — теперь же мобильность в порядке вещей.
Семья есть семья, школа есть школа, и вместе им не сойтись?
В целом исследователями предложена идея образования как игры. Сейчас родители уподобляются играющим на автомате, они выпускают на поле латунный шарик и начинают шпынять его рычагами и кнопками, проводя по замысловатому лабиринту к заветной цели. Шарик бьется о препятствия, а родитель в пылу азарта только резче стучит рычагами. Если с другой стороны игрового стола встанет школа, то два игрока даже не смогут договориться о том, как закатить шарик в нужную лунку.
Когда-то все было наоборот, и условия диктовала школа. Но сегодня родителей, которые думают «как раньше», то есть выбирают стратегию делегирования детей школе, — меньше половины. Вопрос к экспертам: родительское помешательство на поступлении в хорошую школу — это бич Москвы, или в регионах та же ситуация? Оказывается, в регионах все то же самое, только ожесточеннее, ведь в областных и районных городах высоко котирующихся школ одна-две, они на виду, и родители метят туда, держа в голове сверхзадачу: переступив порог этой школы, ребенок в перспективе соберет чемодан и поедет учиться в Москву. Так что в регионах очереди в гимназии еще длиннее.
Это лишь некоторые выводы из тех, с которыми ознакомил собравшихся Центра социологических исследований РАНХиГС при Президенте РФ Виктор Вахштайн, представивший результаты мониторинга, проведенного в сопровождение Стратегии 2020. Широкая выборка — 6000 человек, репрезентирующих всю Россию.
— Мы можем видеть, как изменение правил сверху, например введение обязательного ЕГЭ, погружается в пучину повседневных практик и видоизменяется до неузнаваемости. Когда многие семьи и многие вузы поняли, что ЕГЭ становится обязательным, контроль за поступлением теряется, между ними возникает спонтанный альянс. Вузы создают карманные колледжи при университетах, забирают детей после 9 класса, которые в обход ЕГЭ и с затратами, меньшими для родителей, но более стабильными для вуза, становятся студентами, — объясняет Виктор Вахштайн.
Имея собственный запрос на образование, родители стремятся добиться своей цели, выбирая для ребенка лучшее. Возникает эффект бутылочного горлышка — все стремятся протолкнуться в одну узкую щель. Что с этим делать — сложно сказать.
По мнению Марины Пинской, сотрудника Института развития образования НИУ ВШЭ, у многих родителей нет собственных ориентиров, школа сама дает им сигналы к активным действиям. Еще недавно главным сигналом был ЕГЭ, теперь — тесты при выходе из начальной школы.
— По последним данным, едва успев получить результаты этого теста, родители впадают в панику: дети получили баллы ниже, чем от собственного учителя. Встает вопрос: если наши дети уже сейчас так плохо пишут, то что будет с ЕГЭ? Это уже после 4 класса, а не после девятого! Родители получают простой сигнал: нужно хорошо написать тест. Если бы вместо этого требовалась характеристика, документ, отражающий личный прирост эффективности ребенка, тогда родители видели бы, как данная школа помогла ребенку развиться, поддержала его, чему она его научила. А так — сдай тест и все! — недоумевает Марина Пинская.
Модератор конференции Наталья Тюрина, заместитель начальника отдела социальных рейтингов «РИА Новости», привела типичный случай: в одной школе, известной как сильная, родители первоклассников три раза за год поменяли учителей. В конце обучения они получили на руки результаты, по итогам которых составлен рейтинг. Результаты напугали родителей так, что они надумали бежать в другую школу.
Татьяна Клячко, директор Центра экономики непрерывного образования РАНХиГС, подтверждает: родители сильно напрягли окружающую среду, стараясь попасть в определенные школы, выстраивались многочасовые и даже многодневные очереди за хорошим местом. Вложение в детей — главное вложение, которое совершает сейчас семья. Если уж хотят, чтобы ребенок попал в хорошую школу, будет происходить все что угодно — взятки, изменение регистрации, другие последствия.
В «РИА Новости» в эти дни проводится интернет-опрос: готовы ли вы заплатить или сделать подарок должностному лицу, чтобы ваш ребенок поступил в школу? Половина отвечают «определенно да». Лишь 5% уверены, что такой ситуации не будет.
Что тем временем происходит с «латунными шариками»?
Проблема нашей школы состоит в том, что она до сих пор не знает, что такое профессиональный учитель. Сегодня это тот, кто формирует представление родителя о том, что нужно его ребенку. Таково мнение собравшихся экспертов.
Родители, выстраивая стратегии своих детей, пытаются компенсировать то, чего недодала им их собственная школа — английского, бассейна. В итоге мы рискуем получить треугольник, когда дети взбунтуются против того, что навязывают им родители. Современные дети живут в совершенно другом мире и не соглашаются по поводу наших компенсаторных установок.
Как влияет на жизнь детей выбранная родителями стратегия? Есть ли исследования, которые говорят о самих детях, их успеваемости и перспективах? Эти вопросы были заданы Марине Пинской. Она предложила оперировать результатами международного исследования PISA. Результаты лучше у детей, которые учатся в выровненных классах с относительно благополучным контингентом. Во всем мире так: если способный ребенок попадает в школу с неблагополучными детьми, он не дает хорошего результата. То есть более-менее приличной школы ребенку достаточно, чтобы успешно развиваться. А в России все стремятся попасть не просто в выровненную, а в элитную школу, где никаких «неблагополучных» быть не может. Именно поэтому сейчас государство занято проблемой распределения потоков детей в школы административным, контролируемым путем.
Но у родителей своя рациональность: их ребенок должен учиться в престижном вузе. И хотя все идет к тому, что диплом успеха не гарантирует, что после высшего придется еще учиться для получения профессии, ожидания семей связаны не с реальной надобностью, а с символической ценностью высшего образования. Статусный символ: ваша жизнь удалась, если ваш ребенок получил диплом юриста. А сколько денег он будет получать, каково ему на рынке труда — дело десятое. Об этом говорил Виктор Вахштайн, а Татьяна Клячко добавляла: в ближайшие годы интересны будут личности, которые решатся играть не по правилам, не получать номинального диплома — как некоторые двоечники в школе. Они не учатся не потому, что не могут, а потому, что не принимают правила игры. Возможно, скоро люди без высшего образования станут на вес золота, за ними будут гоняться.
Итак, ситуация образования неадекватна в квадрате, но чтобы помочь детям, надо сначала поработать с родителями. Увы, в массе своей наша школа не готова полноценно общаться с родителями. Хотя те 40% родителей, которые взяли сегодня образование детей в свои руки («а школа — это так, пусть будет»), — на самом деле громадная армия недовольных системой.
По мнению главного редактора журнала «Классный руководитель» Дмитрия Фишбейна, причина неготовности школы к контакту кроется в менталитете советского учителя, который умеет поддерживать только одну стратегию — полное делегирование и доверие его профессионализму со стороны родителей. Договариваться с родителями, быть их представителем перед системой он не готов. В результате школа считает родителей неадекватными, родители сомневаются в профессионализме учителей, а ребенок так и болтается между ними, как шарик между рычагами.
Пока школа не готова считаться с базовыми запросами родителей, проблемы образования ребенка семья решает самостоятельно. И не всегда в пользу ребенка.
Александра Чканикова
