Моника Беллуччи, ведущая церемонии открытия и закрытия 70-го Каннского кинофестиваля, делится впечатлениями о работе с Кустурицей, рассказывает, какие языки выучила ради ролей, а также советует, как правильно воспринимать возраст.
— Ваша героиня в фильме Эмира Кустурицы «По млечному пути» произносит фразу: «Красота — как осуждение». Как актриса вы согласны с этим?
— Не думаю, что красота — это осуждение. Мне кажется, что красота — дар небес, как и здоровье, например. Просто в случае с этой героиней красота принесла ей много проблем. Кустурица обычно создает очень сильные образы с явно выраженным женским началом. То есть в ней много того, что принято называть женщина-мать, но в то же время она абсолютно беззащитна, как хрупкая девочка. Мне, к слову, нравятся такие сложные истории.
— Вы одна из тех актрис, которая не боится трудностей на экране и любит рисковать.
— Да, но только с уникальными режиссерами. Например, тот же Кустурица не просто режиссер, а еще и музыкант, актер, бизнесмен — настоящий человек-оркестр. С такими кинематографистами ты должен всегда быть готов на все 100%, с ними непросто работать, но вместе с тем они вдохновляют, и это вдохновение — именно то, чего ищет каждый актер. Для меня начало нового фильма — начало нового приключения. И это приключение должно нас изменить даже не как художников, а как людей.
Вот почему мне нравится работать с режиссерами, у которых разные мотивации, разный опыт, которые говорят на разных языках и представляют разные культуры.
— К слову о языках. Для съемок в фильме «Сезон носорогов» вы выучили фарси. Для съемок в картине «По млечному пути» — сербский. Сложно было учить языки не для себя, а для своих персонажей?
— Для меня слова — важная часть любого фильма. Конечно, этого недостаточно, чтобы выразить всю полноту чувств: в кино важнее изображение, форма, то, как мы двигаемся, смотрим. Тем не менее слова — часть всего этого, часть жизни. Да, учить языки было непросто. Но только в самом начале. В итоге же все получилось благодаря хорошим учителям.
— Вы пересекли отметку в 50 лет. Ощущаете, что возраст это — какая-то проблема, связанная с различными табу?
— Мне 52, и я не стесняюсь своего возраста. Каждый новый фильм доказывает, что немолодые актрисы не должны терять надежду. Это же прекрасно, что с возрастом тебе просто нечего терять, ты не боишься проигрывать. К тому же никто не отменял чудес, никто не отменял некой магии жизни, не отменял чувственности. Думаю, что все это очень важно.
— Многие режиссеры жалуются на нехватку сценариев. А вы ощущаете нехватку стоящих и мотивирующих проектов?
— Для меня любой проект — вопрос желания и инстинкта. Выбираю только так и никак иначе. Взять хотя бы сериал «Моцарт в джунглях» с Гаэлем Гарсия Берналем. У меня там роль слегка сумасшедшей оперной певицы. Казалось бы… Но это именно то, чего я ищу — разные проекты в США, Англии, Сербии, Индии, Иране, неважно. В искусстве мне нравится абсолютное отсутствие границ. Остальное лишь вопрос опыта и чувств. Мне кажется, искусство нужно рассматривать как-то так.
— На данном этапе вашей жизни является ли семья частью искусства? И хватает ли вам времени на дочерей?
— Мои дочери знают, что я актриса, но для них это совсем неважно. Для них я — мать и только. Конечно, они — моя большая страсть, и мне хочется проводить с ними как можно больше времени. Ясное дело, однажды они вырастут, станут независимыми, но пока что им только 12 и 6. В этом смысле я совершенно обычная женщина: когда нет съемок, я отвожу их в школу, забираю после уроков, делаю уроки. На самом деле, я провожу достаточно времени в качестве матери. И, да, это — искусство.
— Чему вы считаете важным научить дочерей?
— Пытаюсь их учить жить правильно. Если бы, когда мне было 20, кто-то меня спросил: «Что со мной будет в 40?» — я бы ответила, что к этому возрасту уже умру. Но моя первая дочь родилась, когда мне было уже за 40. Жизнь — постоянная импровизация, и мы никогда не знаем, что произойдет дальше. Однако с возрастом приходит некая уверенность, чувство защищенности и вера в собственные силы. Когда проходят юность и первая красота, открывается другой тип красоты, более интересный. И он — результат той внутренней работы, которую мы проводим постоянно. Думаю, что такая красота намного важнее, чем физическая привлекательность.
— На протяжении всей вашей карьеры вас воспринимают как объект желания. По крайней мере, глянцевые издания делают для этого все, считая вас больше «модной штучкой», нежели актрисой. Как вы к этому относитесь? Нет желания раскрыть какой-то другой аспект Моники Беллуччи?
— Каждый раз, когда у меня на подходе новый фильм, я появляюсь на обложках журналов. Это происходит и с другими актрисами. Такова наша профессия. Но мне кажется, что я научилась соблюдать баланс между этим глянцем и нормальной жизнью, научилась чаще оставаться в тени. И мне нравится мой образ жизни.
— Когда речь заходит об итальянском кинематографе, на ум приходят имена кинодив, прославивших его. Вас с какого-то момента тоже стали к ним причислять. Вы сами себя как видите?
— Не знаю. Я просто ощущаю себя итальянской актрисой. На самом деле, это — единственный паспорт, который у меня есть. Итальянские дивы вдохновляют меня своей женственностью, своей чувственностью. Есть вещи, которые я делаю только потому, что они заставили меня мечтать об этом. Но есть и такие вещи, которые я делаю бессознательно, что тоже очень по-итальянски.
Источник: tvkinoradio.ru
