Не стало выдающегося советского кинорежиссера Михаила Калика, снявшего фильмы «Человек идет за солнцем», «До свидания, мальчики», «Любить». Он умер на 91-м году жизни в Израиле, куда вынужден был эмигрировать в 1971 году, когда стало ясно, что работать в СССР все равно не дадут.
Его фильмы подвергались жесточайшей цензуре. Картину «Человек идет за солнцем», несмотря на мировое признание, положили на полку. «Любить» так искромсали, перемонтировали без ведома автора, что он попросил убрать свое имя из титров. В 1951 году Калика арестовали и обвинили в еврейском буржуазном национализме и террористических намерениях. После освобождения он был реабилитирован.
В 2014 году Михаил Калик приезжал в Выборг на фестиваль «Окно в Европу», где отметили 50-летие фильма «До свидания, мальчики» и вручили приз за вклад в киноискусство. Успели! В Выборге и состоялся этот разговор.
— Вспоминаете ВГИК?
— Поступить на режиссуру было крайне трудно: человек 20 на место. Поди разберись, кто подходит для этой работы. Больше смотрели на то, какой ты национальности, кто твои родители, какая у тебя биография, и, судя по всему, на меня собирались навесить ярлык «не наш». А я до этого побывал на собеседовании у Михаила Ромма. Мы с ним поговорили о Древней Греции, помню, как он улыбался, и я чувствовал, что понравился ему. На основном обсуждении моей кандидатуры в нужный момент Ромм твердо сказал: «Калик будет учиться!» И никто не стал возражать, потому что знали — Сталин любит этого человека. Одним словом, не вышло у комиссии «зарубить» меня. Ромма считаю своим негласным главным учителем. И вышло так: у меня уже было разрешение на выезд в Израиль, когда Михаила Ильича не стало, но я успел попрощаться с ним. Сергей Юткевич, у которого я оканчивал курс, не бросался словами. Он сказал обо мне на одном совещании: «Этот человек вернулся из ада, случайно не был расстрелян, реабилитирован, и я горжусь своим учеником».
Интеллигентный мамин сынок Мишенька, я ведь сидел в шести тюрьмах и пережил это, выстоял и могу гордиться самим собой. Что мне помогло? Я играл в игру, в которой меня якобы специально послали в тюрьму, чтобы я учился жизни и нашел людей, которые мне помогут. Клянусь, я сразу начал в это играть, с первого момента, как оказался в первый раз в одиночке. Я сказал себе, что ни в коем случае не буду падать духом. Для начала, закрыв уши и глаза, полные отчаяния, я пообещал себе, что никогда не буду сидеть со сгорбленной спиной — только с прямой. И я делал это во всех тюрьмах. Эта игра мне помогла остаться человеком, потому что я был уверен, что мне все это только на пользу. Сделать это было очень сложно, потому что я попал в Тайшетский лагерь — один из самых тяжелых в Восточной Сибири. Настоящий лагерь — не пересыльный, в которых было немножко легче. А Тайшетские лагеря простирались до самого севера. Каждые 5–10 км — лагпункт, то есть лагерь, максимум на полтысячи человек, вместе их не соединяли, во избежание бунтов.
— Выход каждого вашего фильма — череда преград и страданий. Как все это было?
— Расскажу про картину «Человек идет за солнцем», которую я снял на «Молдова-фильм». Вместо того чтобы увидеть мир таким, каким видит его мальчик, устраивали дурацкие обсуждения. Чего стоил один г-н Постовой, секретарь по идеологии ЦК Компартии Молдавии, который говорил: «Вот мальчик идет за солнцем, а куда идет солнце? Солнце идет на Запад!» Ему было непонятно, «как эта картина поможет повысить урожай кукурузы в Молдавии». Да и первый секретарь ЦК Компартии Молдавии Бодюл, друг Брежнева, сказал: «Человек идет за солнцем, а что он видит? Сущую ерунду, а не наши советские достижения». Меня обвинили в формализме, говорили о манерности, подражании зарубежной моде. И тогда мы с Микаэлом Таривердиевым тайно показали копию картины Ивану Пырьеву. Он крамолы не нашел и дал разрешение на показ.
— Как вам живется в Израиле?
— Не скажу, чтобы я здесь работал. Приглашали, но настоящее большое кино я не сделал. На уровень своих возможностей не вышел. Один фильм сделал в Москве. Потом снял еще один. Был руководителем художественной школы «Кино для молодежи». Меня просили подобрать педагогов, составить программу, я поработал какое-то время и отказался — возраст. Как говорила моя бабушка с диким акцентом, «такое трудно даже вИговорить». Но пообещал иногда читать лекции. До недавнего времени водил машину. И говорю спасибо дорогой советской власти, что она меня так закалила, что я с честью прошел через все испытания.
Нина Катаева
