У 17-летней Кати Янковской и 15-летней Насти Афеновой было много общего. Обе из Химок. Обеих замучили частые ангины, и родители решили, что надо избавиться от этой проблемы раз и навсегда — вырезать миндалины.
Обеим сделали операции в знаменитой Сеченовке, только в разных отделениях — в университетской клинической больнице №1 и университетской детской клинической больнице МГМУ им. Сеченова.
На этом сходство заканчивается.
15-летняя Настя после операции 7 февраля 2012 года осталась полным инвалидом. 17-летняя Катя после операции 29 апреля 2013 года так и не пришла в сознание, пролежала 96 дней в коме и умерла 2 августа.
В конце декабря в Хамовническом суде начнутся сразу два процесса — будут судить врачей.
«МК» попытался выяснить, что же случилось и можно ли было избежать трагедии.
Мы встречаемся в торговом центре, наскоро, Марина Янковская неумело вертит телефон, ей надо отправить мне письмо с судебными и медицинскими документами по Интернету, но она не знает как: «Раньше дочка все устанавливала — пароли, почту. Катюши нет уже полтора года, а я все никак не научусь делать это сама», — женщина держит себя в руках. Не плачет. Потому что ничего этим плачем уже не изменить, мы обе понимаем это.
Скоро суд. По невероятной для медиков статье: убийство по неосторожности. «Убили» Катю.
Первое заседание пройдет в закрытом режиме 26 декабря. Уже известно, что прессу туда не пустят. Когда это несчастье только произошло, о нем написали все газеты, в том числе и наша.
Действительно, это был шок — два случая подряд, да и смешная вроде бы операция — вырезать гланды. И сенсация, что оба дела дошли до суда — чаще всего медикам удается уйти от ответственности, дела разваливаются не начавшись.
Теперь уже все равно, как это назвать, если человека нет, — небрежность или убийство. Но, может быть, правда пора уже что-то кардинально менять в нашей медицине, если даже в самых известных и раскрученных университетских центрах с шикарным оборудованием и профессорами-хирургами происходит такое.
Эксперты сходятся в одном: двух этих трагедий можно было бы избежать. Если бы...
«Если бы у анестезиолога Екатерины Алексашкиной, которая вела мою Катю, именно в тот день, насколько я знаю, не прооперировали мужа — он лежал в этом же отделении. Возможно, она волновалась, но почему ее тогда не сняли с нашей операции? Почему дочку не передали другому специалисту, у которого не было семейных проблем?» — не находит ответа Марина Янковская.
Может быть, в каких-то других профессиях это и сойдет. Но как говорил герой «Иронии судьбы»: ошибки медиков слишком дорого обходятся их пациентам. Непоправимо...
Кровь в легких
Квартира Афеновых на 17-м этаже нового дома цвета фисташек в Старых Химках. В доме есть пандус, спуск для инвалидов, не очень удобный, но все равно хорошо, что он есть — иначе как спускать вниз коляску с парализованной Настей?
Денег нужно много. Очень. 160 000 евро запросили только за начальный период реабилитации в Германии. В России Насте помочь ничем не смогли.
По закону ставшую калекой по вине медиков девочку должны восстанавливать за границей (если нет таких условий дома) за счет государства и платить иностранцам в валюте.
Но никто не взял на себя ответственность отказать Афеновым письменно, чтобы не получить, вероятно, выволочку от Минздрава. Поэтому бумаги о том, что Настя Афенова не может лечиться у себя на родине, на руках у ее родителей нет. И реабилитируют они ее за свой счет и на деньги тех, кого тронула судьба девочки.
Чем старше Настя становится, тем дальше убегает в календаре та страшная дата — 7 февраля 2012 года, когда здоровая и полная сил восьмиклассница превратилась в калеку.
«Добивались квоты именно в Москву, в самую лучшую больницу. Тогда еще бюджет столичного и подмосковного здравоохранения был единым и операция нам ничего не стоила. Кто же знал, как оно все обернется! — вздыхает мать. — Сдали предварительные анализы. Все было в порядке. Нас сразу успокоили: это как зуб удалить...»
Прошло четыре часа с начала операции, и никакой информации. Потом матери уклончиво сказали, что вроде бы начались осложнения. Вроде как у девочки обнаружили несворачиваемость крови, чуть ли не гемофилию, и перевели во взрослую реанимацию. «Я ничего не понимала. Какая гемофилия! Что с моим ребенком? Как она? Где? В каком состоянии? Но даже попасть в больницу до утра мы не могли, на входе дежурила охрана».
Чуть свет рванули в Сеченовку. Там родителям сообщили, что Настя... в коме.
После операции кровили миндальные ниши — это нередкое явление. Раны затомпонировали, но они все равно кровили. Анестезиолог — я не пишу ее фамилию, потому что в уголовном деле она не проходит вообще никак, — после операции не стала дожидаться, пока та окончательно придет в себя, а отдала Настю под расписку коллеге из реанимации и ушла по своим делам.
Эта расписка освободила ее от уголовной ответственности и ответственности за дальнейшую судьбу пациентки.
А раны все кровоточили...
Доктор, которому передали Настю — Татьяна Михайловна Фоменко, — хотя и была реаниматологом, но почему-то не смогла интубировать, то есть ввести в трахею при возникновении неотложного состояния специальную трубочку, чтобы больная дышала через нее, а не захлебывалась собственной кровью.
Позже из Настиных легких крови выкачали 600 мл.
Заведующий детским реанимационным отделением — к.м.н., врач высшей категории со стажем свыше тридцати лет Геннадий Иванович Донов (он проходит по этому делу, как и Татьяна Фоменко, в качестве обвиняемого. —Авт.) — пытался откачать ребенка собственными силами...
А время шло...
11 суток неизвестности
— Дочка два часа умирала у них на глазах, это видно из документов, а они не отправляли ее во взрослую реанимацию, где ей могли помочь. Почему? — возмущена мама Насти. — Наконец вызвали реанимобиль, но машина оказалась не прогрета, февраль же месяц, Настю положили в ее ледяное нутро. И тут у нее остановилось сердце.
Девочку оживили, но уже произошли непоправимые изменения в головном мозге, погибли клетки. «На третьи сутки нас взяли в Бурденко, — рассказывает отец Насти, Александр. — Там работает очень хороший специалист, Попугаев Константин Александрович. Он сразу предупредил, что случай тяжелый, и если через две недели не будет улучшения, то все усилия могут оказаться бесполезными».
...Настя Афенова пришла в себя на 11-е сутки. На искусственной вентиляции легких, не дыша самостоятельно, временно ослепла, перенесла две пневмонии — но вернулась с того света.
В конце апреля 2012-го, полностью парализованную, ее выписали домой. Врачи сообщили, что сделали все, что могли. Дальше — сами.
«Если бы не помощь простых людей и неравнодушных чиновников из нашего города (нам дали двухкомнатную отдельную квартиру, а до этого мы жили в общежитии, где вообще нет никаких условий), мы не смогли бы собрать средства даже на первый период реабилитации», — признаются родители. Перелет в Германию обошелся им в миллион двести рублей по тому еще курсу. Обещали отдельный самолет санитарной авиации, но в результате Афеновым, которые уже за все заплатили, просто выделили дополнительное место на обычном рейсе. Да это все ерунда, самолет или место, это остается на совести авиаперевозчика, считают они, для родителей главное — жизнь ребенка, и в немецкой клинике девочка действительно пришла в себя, реагировала на звуки, на пение птиц.
Когда деньги закончились, приветливые немецкие доктора с Афеновыми распрощались. «Очень жаль, что вы пробыли так мало — всего три месяца; если бы год, мы бы поставили фройляйн Настю на ноги полностью».
От веселой пухленькой девочки, какой я вижу Настю на старых фотографиях на стене, ничего не осталось.
Может быть, только улыбка. Улыбаться Настя не разучилась. Смешит и младший братик Елисей, которому всего 8 месяцев. Он появился на свет, когда ее родители думали, что уже все — дальше некуда, жить незачем, это конец.
Сейчас Настя может с трудом, но говорить, стоять в специальных «ходунках» даже и по сорок минут, у нее немного слушаются руки, сохранен интеллект. Хотя среднюю школу девочка так и не закончила.
Афеновы прошли несколько реабилитационных программ в разных центрах, чтобы Настя научилась в дальнейшем хотя бы обслуживать себя.
Но с каждым разом добиваться реабилитации все сложнее — выбить протекцию у страховых компаний практически невозможно. А в благотворительных фондах — кризис, да и там чаще всего помогают совсем малышам, их жальче.
Впрочем, больница признала свою вину и даже выплатила моральную компенсацию родителям девочки. Виновные в ЧП врачи ушли, но долгое время Афеновы даже и поверить не могли, что тех можно привлечь к уголовной ответственности. «Только спустя год с лишним в Следственном комитете возбудили дело по халатности — ее инкриминируют заведующему отделением Геннадию Донову. Татьяну Фоменко привлекают по нанесению тяжкого вреда здоровью. Мы не опускаем руки, потому что это, оказывается, не единичный случай».
Мама Насти Афеновой говорит, что, несмотря на то, что этих врачей в Сеченовке больше нет, она нашла их фотографии — и заведующего отделением, и анестезиолога — на сайте одной из клиник в Реутове, где те, как она поняла, продолжают работать.
22 декабря в Хамовническом суде состоится заседание по делу Насти Афеновой. «Я очень прошу — помогите, — говорит ее мама. — Ведь ничьи дети не застрахованы от такого. Все, что я хочу, — это добиться лишения виновных права заниматься врачебной деятельностью. Я считаю, после случившегося с Настей там ничего не изменилось, никто не понес реального наказания, и, вероятно, именно поэтому еще один ребенок погиб...»
Работа над ошибками
Перед операцией по удалению миндалин в апреле 2013-го Катя Янковская написала расписку в своей истории болезни, что обязуется информировать докторов о проблемах, связанных с ее здоровьем, и предупреждена обо всех возможных рисках, если что-то случится.
Смешно думать о смерти, когда тебе 17 лет. «Хотели здоровье подлечить перед поступлением в университет, — до сих пор не может простить себя Марина, мама Кати. — Тоже искали самую лучшую клинику. По квоте не получилось — заплатили 41 тысячу».
Из материалов уголовного дела №817615: «29 апреля 2013 года примерно в 13.00 в операционном блоке отделения отоларингологии УКБ №1 МГБУ им. Сеченова была начата процедура подготовки пациентки Янковской Е.В. к операции по удалению миндалин. (…) В связи с ненадлежащим исполнением профессиональных обязанностей анестезиологом-реаниматологом Алексашкиной Е.А. при установке интубационной трубки произошла разгерметизация трахеи и затекание крови в дыхательные пути, повлекшее дыхательную гипоксию, острую легочно-сердечную недостаточность, остановку кровообращения, гипоксию головного мозга, развитие постреанимационной болезни длительного течения, формирование полиорганной недостаточности и смерть...»
Мама Кати рассказывает о том, что ей известно: «В эпикризе написано, что во всем была виновата трубка, которую поставили Кате в горло, чтобы остановить начавшееся кровотечение. Манжетка на трубке оказалась порвана... Почему порвана — неизвестно, так как персонал уничтожил эту трубку после операции как расходный материал. Такая вот ерунда. Нужно было немедленно прекращать операцию, но сначала поставили неверный диагноз — анафилактический шок, и спасали от этого. Никто и подумать, наверное, не мог, что дело в манжетке! Но они же профессионалы! Профессора! Правда, хирург проходит по этому делу только как свидетель, его вины не нашли, и он просто перешел работать в другую больницу».
Родители впавшей в кому Кати вызвали доктора из Германии и оплатили его консультацию, надеялись, что, раз организм держится — были спонтанные попытки самой задышать, работал желудок, — то, может быть, девушку удастся «вытащить». Но врач, которая проводила МРТ, глядя на черный экран, обескураженно покачала головой: мозговой активности нет.
«Я не отходила от кровати Кати ни на минуту. Все три месяца, что она еще жила. Все боялась: выйдет она из комы — и вдруг меня нет рядом… Утром 2 августа пошла умываться, возвращаюсь — шум, крики, уже искусственный массаж доктор делает, халат с себя сбросил, чтобы было легче, руки сильные: «Катюша, проснись! Борись!» Но она все равно ушла... Мы до последнего надеялись на чудо, врачи убеждали, что отключат организм от приборов, только когда совсем поймут, что все бесполезно. Но до этого не дошло — ее сердце остановилось само».
После похорон дочери Марина Янковская поклялась себе, что сделает все, чтобы виновные ответили по закону. В результате независимой экспертизы ей удалось доказать, что отека легких и дальнейших осложнений можно было бы избежать, все они были вторичными на фоне сломанной трубки в Катином горле.
Но коммерческие экспертизы, к сожалению, не имеют юридической силы. А официальное исследование продолжалось почти девять месяцев. Так что уголовное дело было возбуждено только через год после произошедшего — в мае 2014-го.
Несмотря на громкое название, «убийство по неосторожности», ответственность за содеянное — всего до трех лет лишения свободы.
С недавних пор эту статью квалифицируют как смерть по неосторожности, по новому УК убийство может быть только умышленным, а неосторожность — это небрежность, случайность, в общем, никто ничего плохого не хотел, просто так получилось...
Срок давности по преступлению — 2 года с момента его совершения.
В конкретном случае этот срок истекает 29 апреля 2015 года. И если приговор не будет оглашен до этого времени, то дело прекратят, и врач-анестезиолог Екатерина Алексашкина сможет работать дальше как ни в чем не бывало и жить со спокойной совестью.
Так же, как избежала ответственности анестезиолог-реаниматолог Татьяна Фоменко, которая лечила Настю Афенову: по ее статье — «Причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности, совершенное вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей» — срок давности (те же два года) уже прошел.
■ ■ ■
Марину Янковскую и родителей Насти Афеновой породнило горе.
Марине рассказали о девочке, которая за год до этого пережила то же самое, но выжила, — и дали координаты ее родителей.
С тех пор они вместе. Именно Марина крестила Елисея, младшего сына Лены и Саши. Привязалась к Насте, и когда та последний раз уезжала на реабилитацию, специально для нее пригласила на дом парикмахера — девушка всегда должна быть красивой.
Насте уже 17. Столько же, сколько было погибшей Кате.
Когда я позвонила за комментариями в Сеченовку, там очень удивились тому, что об этом вообще кто-то пишет. Ведь прошло уже столько времени. «Мы не будем комментировать произошедшее до окончательного вердикта суда», — отказали «МК».
И мягко намекнули, что не надо бы вообще поднимать эту тему. Лишний раз. Особенно сейчас, когда в медицине такой раздрай...
Да, произошла трагическая случайность. Случайность — раз. Случайность — два. Но два раза — это уже закономерность!
Да, медикам и так не сладко. Их сокращают, реформируют, и дальше, похоже на то, будет еще хуже.
Остается только пожалеть больных: одним «еще хуже» уже сейчас, другим — не будет хуже уже никогда.
Юрий НАБИЕВ, адвокат Геннадия Донова:
Мой подзащитный раскаивается в том, что произошло. Его трудовой стаж составляет 37 лет, и ни разу за это время не было подобной ситуации. Естественно, это очень большая беда, и не только для родителей девочки и самой девочки, но и для медиков. Геннадий Иванович Донов переживает, полностью признает свою вину. Хотя ему ребенка передали уже после операции, он ее не делал, так что здесь тоже могут быть свои вопросы. Но как руководитель отделения, разумеется, он несет ответственность за случившееся. Справедливости ради надо отметить, медицинское учреждение, где произошла трагедия, выплатила потерпевшей стороне в рамках гражданского дела крупную сумму в качестве материального ущерба.
Сейчас Донов ушел на пенсию по возрасту. Срок давности привлечения к уголовной ответственности по этой статье составляет шесть лет. Я знаю, что мой подзащитный предлагал помощь семье Афеновых — пройти курс реабилитации при Филатовской больнице, — но мама Насти отказалась
