— Вы называете Zerolines импровизационным проектом, в рамках которого вы и ваши коллеги исполняете «музыку, существующую в пространстве много веков». Что это за музыка?
— Здесь всё просто. В 1990-м мы сели в круг и стали пробовать играть то, что взбредет в голову. Это продолжалось довольно долго, пока мы не поймали на наш рекордер минут 40 какой-то удивительной музыки, которой сами поразились. Ее еще нужно было слегка отредактировать: убрать затянутости и переиграть от начала до конца. Вся сложность в репродуцировании этой музыки состояла в том, что, когда ты входишь в состояние потока, ты как будто меняешь свое состояние, и музыка начинает сама через тебя протекать.
Здесь нет неправильных нот, неправильных аккордов. Всё продолжается 20, 30 или 40 минут — и заканчивается. Мы здесь играем очень маленькую роль. В этом потоке в первую очередь находится наш духовный опыт — наша душа, и он, собственно говоря, принимает эти вибрации, а послушное тело их ретранслирует. В общем-то, в любой музыке тишина важнее нот, или, как говорил Джими Хендрикс, музыка — это не ноты, а то, что между. Когда мы попадали в поток и когда мы находились внутри музыки (по-другому не скажешь), впустить ее нам было легко: мы сами были музыкой. Эта музыка называется интуитивной, то есть это интуитивный подход к созданию музыки.
Сама по себе она может быть разной, она может принимать, в конце концов, форму песни, и часть этих опытов вошла в альбомы «Мегаполиса», в том числе в виде «Супертанго» (студийный альбом 2010 года. — «Известия»). Но другая часть не желала становиться песнями. Это были композиции с «низким горизонтом событий», где я скорее начитывал, нежели пел. Мы выделили эти композиции в отдельный проект и придумали ему название Zerolines.
— Много ли набралось этого материала?
— Часов на 30. И это была настолько совершенная и красивая музыка, что мы могли ею только любоваться. Долгое время и не понимали, как ее довести до ума, чтобы издать. Как дописать живые барабаны (потому что в начале мы просто «джемовали» под ритм-машинку), как переписать мой голос... Только через 15 лет, в 2016 году, мы поставили точку в том материале, представив его в планетарии с «Мегаполисом». Тогда мы сказали, что это проект и альбом «Мегаполиса», что, в общем-то, было отчасти правдой.
Но потом произошла удивительная вещь: проект захотел длиться, а не заканчиваться. Мы вернули ему изначальный статус самостоятельного явления, отделили его от «Мегаполиса» и вернулись к оригинальному составу: Михаил Габолаев — бас, гитарист — Максим Леонов, битмейкер — Олег Ингиозов. И еще усилили нашу конструкцию Константином Смирновым, клавишником «Морального кодекса». За два года мы наделали еще много чего и хотим это представить — опять в планетарии.
— Zerolines сыграна в Московском планетарии и в Пулковской обсерватории в Петербурге, но это была, по сути, разная музыка. Похоже, что импровизация у Zerolines не заканчивается ни на минуту?
— И да, и нет. С одной стороны, эту совершенную и самую красивую музыку на Земле мы учимся фиксировать и воспроизводить во всей ее красе и, выходя на сцену, входим в этот поток. С другой стороны, это же не совсем концерт, а перформанс: мы играем с пространством, и важнейшая составляющая проекта — визуальная. За нее отвечает Андрей Врадий, и пространство оформляется везде по-разному. Сейчас в планетарии, помимо собственно музыки, будет представлена «немузыка», и будет то самое «здесь и сейчас». Нечто доселе неведомое и не повторяющееся. В один день — 30 октября — мы сыграем две совершенно разные программы: в 19:00 и в 21:00. В первой части прозвучит материал, который был издан в 2016 году, вторая часть — абсолютно новый материал.
— Почему вы опять выбрали планетарий в качестве площадки?
— Играть всё это на традиционных концертных площадках и в клубах — профанация, и ничего лучше планетария мы пока для этого не нашли. Это идеальное пространство с безграничными визуальными возможностями. Здесь зритель даже не сидит, он практически лежит и растворяется в музыке и в изображении — полнокупольных проекциях, уносящих тебя в иные измерения.
— Известно, что в новой программе вы используете стихи Тонино Гуэрры и Жака Превера. Чем обусловлен выбор этих авторов?
— Когда мы пытаемся попасть в музыкальный поток, передо мной стоят написанные кем-то тексты, которые сходятся с теми образами, с той музыкой, под которую мы подпадаем. Здесь возникли строки поэтов, которые еще являются сценаристами: Тонино Гуэрра и Жак Превер, один — итальянец, другой — француз. У них всё в порядке с ритмом, потому что у них свободная рифма и есть место для музыки. Помимо названных поэтов, это еще Александр Блок и Михаил Кедров, да и не только они. Я оставляю за собой возможность впускать вместе с музыкой и новый текст, который сам просится на язык и проговаривается или пропевается мгновенно от начала и до конца, как будто он был написан очень давно, как это было с первым синглом Zerolines — «Марина».
— В любом случае, даже исполняя эту интуитивную музыку, которая приходит из ниоткуда, вы получаете творческую или энергетическую подпитку. Она разнится с той, что возникала в концертах «Мегаполиса» 1990-х и 2000-х годов?
— Вообще, нет никакой разницы. И «Мегаполис» делает свои песни точно таким же образом. Ведь на том же альбоме «Супертанго» половина песен написана мною, а половина, включая титульную, «Супертанго», пришла из наших интуитивных погружений. В проекте «Жизнь планет», наверное, процентов 70–80 материала — из таких «включений». Если ты умеешь брать воду из этого чистого источника, попадать в поток, время не имеет вообще никакого значения. И вообще ничто не имеет никакого значения, кроме того, что ты должен периодически устраивать эти благодатные погружения, потом расшифровывать материал, работать с ним, придавать ему готовую форму и делиться с людьми. Больше никаких премудростей нет.
Сущее или красота, которые заряжают наши внутренние аккумуляторы, живут на очень медленной волне, это такие нулевые линии. Zerolines — проект интуитивной музыки, пойманной в потоке и чуть-чуть дооформленной. При обыкновенном композиторском подходе существуют посредники в виде нот, дирижеров, музыкантов, оркестра и так далее. В нашем случае технологическая цепочка не расшифровывается, а просто попадает в уши слушателя. Единственное — потом мы, конечно, учимся играть это на сцене и делаем это, кстати, нечасто.
Эта музыка сыграна тысячелетними музыкантами — теми, кто сидит внутри нас. Zerolines — это даже не проект, не какой-то альбом, а лаборатория. Все желающие могут прикоснуться к этому целебному источнику через нашу музыку, либо, используя наш опыт, самим начать свои собственные погружения. В идеале это должно стать практикой для других музыкантов. Я думаю, что Zerolines входит именно в такую фазу.
— А что дальше?
— С «Мегаполисом» мы стоим на пороге открытий. Для нового альбома «Мегаполиса» сделано очень много, и больше всего мне хочется в данный момент продолжить этот путь. Ну, а потом, когда мы доведем это до ума и поставим точку, я буду свободен на какое-то время от музыкальных проектов и, надеюсь, получу от своих коллег год на то, чтобы написать роман
Алексей Певчев
