В старых поурочных планах учителей наших учителей была графа: предполагаемый ответ ученика. Современные документы посвободнее, но и сегодня в методичках написано, как важно предвидеть возможные реплики школьников и формулировать задание так, чтобы быстро и ненавязчиво привести класс к «правильной» версии. Почему так?
Мы сурово и непреклонно приучаем детей к тому, что мир иерархичен, истина известна избранным. Задача остальных – выучить положенное, а если затронута область невыученного – угадать замысел «старшего по званию». В данном случае – учителя. Это глобальное подозрение. Есть и помельче основание: ЕГЭ. Нужно угадать ответы не только в тесте, но и в части С, теоретически – творческой. Педагоги методично приучают детей коротко и ясно излагать «правильную мысль», записанную в инструкции для проверяющих. Никаких экспромтов, никаких парадоксов и оригинальных версий. Проверяется соответствие ученического текста нормативному.
Это так прочно сидит в нас, что даже очень хорошие педагоги, прекрасно образованные, способные к диалогу, внимательные к ученикам, стремятся вдохновить класс единой идеей. И не так важно, записана ли эта идея в методическом пособии или возникла из других источников, вычитана в трудах великих исследователей, не вошедших в программу, к примеру.
Особенно забавно это выглядит на каких-нибудь курсах повышения квалификации, где преподаватель, любитель тыняновской интерпретации комедии Грибоедова, добивается от взрослых людей, прочитавших много разных книг, якобы самостоятельного, случайного открытия таких мотивов поведения героев, которые совпали бы с его собственными озарениями.
Знакомая преподавательница, блестящий специалист, кумир своих учеников, передавая опыт коллегам, признается: если ребята не догадываются, что я имею в виду, не настаиваю. Пусть пока остаются при своем мнении. Через несколько уроков я вернусь к теме. И речь не о правописании окончаний – о стихах. Казалось бы, какой простор для интерпретаций! Простор оставлен, но в финале все должно сойтись в определенной точке, заранее предусмотренной.
А если совсем не предполагать? Не ждать чего-то определенного, относиться к сказанному здесь и сейчас?
Вообще бывают ли неправильные ответы, если спрашивать не когда и сколько, а почему?
Недавно ученица в словарном диктанте рядом с грамотно написанной «первопрестольной» почему-то в «престольном» празднике написала третьей буквой «и».
– Почему так написала?
– Ну как же, приставка «при» имеет значение принадлежности, близости. Пришкольный – около школы, приморский – возле моря. А тут праздник «пристольный» – за столом все собираются.
Оказалось, все не так печально и неправильно, как могло показаться. Девочка отлично знает правило и даже применить может. Одна беда, не понимает значения слова. Выводит его из личного опыта, из собственной семейной традиции. Более широкой рамки – традиции культурной, национальной – пока не видит. Так затем учитель и нужен, чтобы горизонты расширять. Но при этом не забыть отметить, как хорошо знаком ребенок с изучаемой темой, как точно выстроена логическая цепочка.
Так правильный ответ дала ученица? Однозначно не скажешь. Точно неожиданный, незапланированный. И среагировать на него словами «неверно» – как-то нехорошо. Зато можно увлечься философией празднеств, воспоминаниями…
Похожая история была со словом «сентябрь». Ребенок написал его как положено. А учитель зачем-то пристает:
– Почему? – наверное, ожидал рассуждений о латинских корнях, проникших в русский язык.
– Сентябрь – первый месяц осени. Осенний месяц. Вот и проверочное слово.
Конечно, ученик напрасно соединяет родством два совершенно чужих слова. Но ведь мыслит он логично. И состав слова неплохо интерпретирует. Разве скажешь ему сакраментальное «садись, неправильно»? Но рассказать о мартовских идах, возможно, стоит.
И это речь о совершенно конкретных вещах, касающихся правописания. А если поговорить о материях абстрактных, мировоззренческих, где личный опыт, субъективное восприятие играют решающую роль? Что не исключает, разумеется, знания каких-то фактов – в том или ином объеме. Но ведь и педагог знает не все на свете, хотя прочел больше книжек, чем его ученики. Да разве в этом дело?
В конце урока, после обсуждения самой известной трагедии Шекспира «Ромео и Джульетта», ученик задумчиво и печально проговорил: «Я еще час назад был уверен, что все понял, пока читал. Я и не думал, что в одной пьесе можно увидеть столько всего разного». Он даже хотел, чтобы ему сейчас объяснили, как правильно понимать пьесу. Вообще жизнь. Чтобы не мучиться, не думать, не брать на себя никакой ответственности.
Правильных, запланированных ответов трудно ждать от самостоятельно и свободно мыслящего человека. Более того, именно надежда услышать что-то новое, неизвестное нам ранее, заставляет нормального человека задавать вопросы.
Разумеется, учитель иногда должен задавать специальные вопросы: чтобы проверить, хорошо ли школьники выучили материал, поняли ли текст учебника. Но ведь наверняка остается время и на другие вопросы.
Людмила Борисова
