Накануне первого сентября нахлынули воспоминания. Приснопамятный 1991 год. Август, горячее время для директора школы: завершаются ремонтные работы, завозится мебель, принимаются на работу новые педагоги... Словом, как всегда, дел невпроворот.
И тут в разгар рабочего дня со стороны Ленинского проспекта, рядом с которым расположена школа, нарастающий гул танковых моторов. Не поверив своим ушам, я рванулся на трассу. Колонны танков, передвигающихся в центр Москвы, — от этого зрелища перехватило дух, к голове прилила кровь, и я чуть не задохнулся от унижения.
Предшествующие годы перестройки были воистину золотым веком образования. Исчез идеологический гнет, в стране набирало обороты движение новаторов, как грибы вырастали авторские школы, стали возможны любые педагогические проекты. Да, многие из них сегодня кажутся наивными, но пьянящая атмосфера творчества создавала праздничное мажорное настроение.
А тут танковые колонны, цель передвижения которых в сердце столицы не вызывала сомнений: прервать демократические процессы, идущие в стране, осадить не в меру раскрепостившихся граждан, в какой бы сфере деятельности они ни работали. Нас вновь собираются загнать в клетку?
Да не бывать этому! И я, как многие москвичи, пошел строить баррикады вокруг Белого дома. Скажу откровенно, в ту тревожную ночь накануне планируемого штурма стоял не за Горбачева, не за Ельцина, а за собственное человеческое достоинство. «Мы не рабы — рабы не мы!»
Когда все разрешилось к нашей радости, на всенародное празднество не остался, необходимо было завершать подготовку школы к новому учебному году.
Дальнейшее развитие событий известно. Перебои с заработной платой учителей. В ряде регионов ее платили натурой. В Туле — пряниками и самоварами, в Гусь-Хрустальном — хрусталем. А в одном из регионов — мраморными надгробными плитами. Всю эту продукцию учителя вынуждены были реализовывать в свободное от работы в школе время, чтобы как-то свести концы с концами и обеспечить пропитание своим семьям.
Но вот что удивительно: педагогический энтузиазм учителей не убавился, творческий порыв педагогов не угас. Точнее, мне это тогда не казалось удивительным, поскольку с учителей сняли идеологическую и административную удавку, которая десятилетиями душила творческую инициативу людей.
Изумление эта ситуация вызвала у молодого министра образования Голландии Фрида Рицена, который приехал ко мне в школу в начале девяностых. «У нас в стране, — заявил он, — профсоюз педагогов немедленно объявил бы общенациональную забастовку. А ваши педагоги работают не за страх и зарплату, а за совесть». Пришлось напомнить молодому министру библейское изречение: «Не хлебом единым жив человек».
И все же золотой век образования продолжился и в девяностых. Ибо государству, перед которым стояли новые сложные задачи, было не до нас. И оно не вело себя как слон в посудной лавке, навязывая мелочную бюрократическую отчетность за каждый финансовый и педагогический шаг.
Не то теперь. Казалось бы, с финансированием и заработной платой все более-менее в порядке, хотя региональная разница в оплате педагогов при одинаковых нагрузках и трудозатратах отличается в разы. Но деньги есть, а профессионального счастья нет. И я что-то не слышал о резком увеличении количества авторских школ. Почему? Потому что служение муз, включая педагогическую, не терпит бюрократической суеты. Слов нет, но Министерство просвещения РФ периодически издает циркуляры, предписывающие сокращение ненужной отчетности. Но парадокс заключается в том, что в ответ на новое предписание с директоров требуют письменный отчет о плане снижения бюрократической нагрузки на учителей и заполнения соответствующих таблиц. Такой, с позволения сказать, сверхценный документ тянет минимум на пятьдесят страниц. И потом циркуляр о снижении предоставляемой отчетности — узковедомственный документ, которому совершенно не обязаны подчиняться ни прокуратура, ни МЧС, ни другие государственные структуры, предписания которых школа обязана исполнять.
Свои представления, чему и как учить, имеют депутаты Госдумы РФ, ни дня не работавшие в школе, различные ведомства: Минфин, Министерство по налогам и сборам, Министерство природных ресурсов и экологии и т.п. И каждое из них стремится вставить свои пять копеек в формирование программ и учебных планов школ. Внешне эти «советы постороннего» выглядят как рекомендации. Но адресуются они, как правило, главам регионов. А те, в свою очередь, направляют их в свои управления образования, с которых требуют отчеты о внедрении полезной инициативы. Те же автоматом переадресовывают их руководителям школ, которые должны, как водится, отчитаться в положенный срок о выполнении высочайших предписаний.
Мало у кого из директоров школ хватает мужества отказаться от внедрения бесполезного и вредного проекта. Ведь любой руководитель образовательного учреждения может быть уволен учредителем (губернатором) без объяснения причин: статья 278, п. 2 трудового законодательства. Остается выкручивать руки педагогам, заставляя их заниматься бессмысленной работой ради галочки в отчете. Учителя смотрят с сожалением на своего директора, а он на них с тоской. Как вы понимаете, блеска в глазах не наблюдается — одно уныние, да и только.
Но все равно накануне первого сентября я, как и полвека назад, в самом начале своей педагогической карьеры, испытываю праздничный подъем. От чего?
День знаний — поистине всенародное торжество. Это один из немногих праздников, который никому не сделал плохо: ни богатым, ни бедным, ни верующим, ни атеистам, ни либералам, ни консерваторам.
Так было, есть и будет — надеюсь! — всегда. Зазвучит оркестр, и выпускники за руку поведут первоклашек в школу. А мамы и папы, дедушки и бабушки не будут скрывать слез умиления. Кстати, в этом году среди бабушек и дедушек первые выпускники нашей школы — ей стукнуло пятьдесят девять. Но я-то помню их маленькими.
Что же касается трудностей в системе образования, то они также были, есть и будут всегда.
Переживем и эти. Поэтому всех с праздником — Днем знаний!
Евгений Ямбург
