Он был бессмертный. Еще при жизни. Так бывает — с отдельными, очень немногими людьми. Зельдин и был такой отдельный. Он родился еще по старому стилю — 28 января 1915 года (10 февраля по новому) в городе Козлов Тамбовской губернии Российской империи. Через два года это была уже совсем другая страна. Зельдин пережил СССР с лихвой, с запасом. Это называется: страны приходят и уходят (то есть, их названия), а Зельдин остается. Навсегда.
Я видел реакцию людей, когда они узнавали о смерти Зельдина. Ужас был в их глазах и сакраментальное: «Не может быть!» Сакраментальное, но очень личное.
101 год — библейский возраст. Возможно кто-то его считал человеком из Ветхого завета. На самом деле это был современнейший человек. Хотя, да, он прожил жизнь большую, чем его мать и отец вместе. Может, он жил за них? Может, за всех нас.
Он любил давать интервью, никогда не отказывал. Но только по телефону. Желательно ночью. Да, он повторялся, в его арсенале были домашние заготовки. Но заготовки эти были совершенно не случайны. «Мне и рубля не накопили строчки…» — повторял он постоянно вслед за Владимиром Владимировичем Маяковским. И абсолютно не лукавил! Вот в этом была еще его уникальность — в нестяжательстве.
Он все время жил в двухкомнатной квартире с маленькой кухонькой. А когда разошелся с одной из жен (всего их было три), оставил ей квартиру, а сам оказался в театральной гримерке. Очень символично — ведь театр и был его домом. Театр Красной, Советской, Российской Армии.
Знаете, чем для Зельдина был 1941 год? Конечно, это начало Великой Отечественной — для всех нас. Но для него еще — самая звездная роль Мусаиба в фильме Пырьева «Свинарка и пастух». И — смерть маленького сына. Такая трагедия.
Эта роль могла стать его проклятьем. Так бывает, когда после триумфа молодого актера приходит пустота, небытие, забвение. Но в России надо жить долго — Зельдин является олицетворением этой мудрости. Он не сломался, когда молчал телефон, не унижался, не просил. Пришли и сами все дали, те, кто сильнее его.
В театре Армии тоже был неповторимый «Учитель танцев», которого он сыграл более тысячи раз. В театре он был своим, конечно, мэтром. Только шли годы, а ничего нового почти не появлялось. В кино тоже изредка — «Дядя Ваня», «Десять негритят»… Но какие это были роли!
К началу 90-х, когда распался Советский Союз, стало сыпаться и высокое искусство. Кто-то от невостребованности уходил в таксисты, в строители. Зельдин переживал это время стоически. Не завидовал, не переступал через коллег. Он служил. В самом высоком смысле этого слова.
А потом появился Гусман Юлий Соломонович. Он увидел выходящим из воды Черного моря Зельдина на Сочинском фестивале. «Володя, да ты Аполлон!» — воскликнул Гусман. И понял на самом деле, кто сейчас возник перед ним. Дон Кихот, ну конечно, кто бы сомневался. Настоящий Дон Кихот, каким он должен быть сейчас. И поставил для Зельдина мюзикл «Человек из Ламанчи». А потом еще были «Танцы с учителем», «Приглашение в замок», «Давным-давно» (роль Кутузова) и «Дядюшкин сон». Все это блистательно играл столетний, но очень молодой человек.
И вот теперь его нет? «Не верю!» — как сказал бы основатель русского театра. Наше счастье в том, что мы видели сей человеческий и актерский подвиг. Такое не забывается.
Александр Мельман
