Более месяца я не вёл дневника.
О чём писать?
О своих переживаниях — выживу – не выживу?
О своих надеждах — если выживу, то что надо написать, как поднять фирму, каких людей привлечь к работе, где и как искать деньги.
Более месяца я лежал в больнице.
Мне сделали сложную, тяжёлую, долгую, опасную и важную операцию. После неё долго приходил в себя.
Лежишь на спине на больничной койке, взгляд твой устремлён в потолок, и ты думаешь о жизни и смерти. И ценишь эту сложнейшую суетную жизнь невероятно.
Через каждые полчаса к тебе заглядывает кто-нибудь из медицинского персонала.
Уборщица — два раза в день убирает палату.
Санитарка — не надо ли поменять простынки, наволочку, пододеяльник.
Медсестра — пора принимать лекарства, хорошо бы лечь на живот, подставить пятую точку и тебе сделают укол.
Лечащий врач — каждый день делает перевязки, осматривает заживление раны.
Заведующий отделением — убеждается, что всё идёт по плану.
Больше всего хочется выспаться. Не получается.
Только заснёшь, и кто-то входит.
Полудрёма, полусон, и устаёшь от шума. Из коридора доносится звук каталок — больных увозят на операцию, больных привозят с операции.
Кто-то из больных, находясь в коридоре, кричит по телефону так, будто у нас пожар. Так ведут себя, как правило, люди пожилые, слабослышащие: им кажется, что и другие плохо слышат. Вот они и кричат так, что стены дрожат.
И так день за днём.
Доктора предложили мне выписаться: мол, дома и стены лечат. Я попросил оставить меня в больнице. Кто мне будет дома делать уколы? А без них невозможно, всё болит. Обезболивающие уколы надо делать два раза в день.
Плохо или хорошо, но кормят регулярно. Организовать это дома самому мне сложно. Смена белья, измерение давления, сахара — я мог бы делать всё сам, но лучше в больнице. И мне пошли навстречу, меня оставили. Хотя, конечно, дома и стены помогают.
Медленно, но поправляешься. И, чуть-чуть придя в себя, опять начинаешь относиться к жизни легкомысленно.
Конечно, я безумно устал от этой неопределённости – сколько ещё осталось жить: день, два, неделю, месяц, полгода, год...
Эти вечные вопросы: начинать новую работу или не начинать, переделывать написанное или не переделывать…
Из больницы я приехал домой обессиленным. Но через два дня почувствовал серьёзные положительные изменения: спокойно стал ходить из своей комнаты на кухню и обратно, наловчился принимать душ, наладил питание. Мне во всём помогал сын.
Замечательно, когда у тебя добрые отношения с родными.
Так и прошли эти операционные и послеоперационные тридцать пять дней.
По вечерам, как всегда, все тридцать пять дней я смотрел статистику, связанную с курсом «СОЛО на клавиатуре» и бесплатной онлайн-книгой «Курить, чтобы бросить!». Серьёзных взлётов, к сожалению, не было. Серьёзных падений, к счастью, не произошло.
Ваш Владимир Владимирович Шахиджанян
P.S. Можно в это верить, можно к этому относиться с недоверием, но что было, то было. Примерно тридцать лет назад в «Студенческом меридиане» я познакомился с одним хиромантом, человеком, читающим по линии руки жизнь человека: болезни, различные перипетии, любовные приключения…
Не помню имени и фамилии этого человека. Помню, как он выглядел: поджарый, среднего роста, добрые глаза, светлая кожа, добродушный голос.
Когда он был у меня дома, написал моё будущее, и я запечатал это в конверт. Повторяю, встреча произошла практически тридцать лет назад.
Я нашёл сделанные им записи: всё совпало. Выпускник, работа в МГУ, новые увлечения и серьёзные операции, когда мне стало 84 года.
Повторяю, я бы не поверил, если бы это не произошло со мной.
Хотя иногда я не верю и в то, что происходит.
Одно время я любил предсказывать людям будущее. Смотрел в глаза собеседника, иногда брал его руку в свои и…
И практически фантазировал, что будет с тем или другим человеком в ближайшее время или в отдалённой перспективе. Произносил. И, самое удивительное, некоторые мои «предвидения» сбывались!
Так, Андрею Михайловичу Ильницкому (тому самому, который последние годы работал под началом С.К. Шойгу), когда он служил исполнительным директором издательства «Вагриус», я сказал: «Пройдёт время, и вы издательское дело забросите, займётесь политикой. А потом, как ни странно, станете военным, дослужитесь до генерала и что-нибудь такое произойдёт… Такое, что вы уйдёте с военной службы. Куда, сказать не могу».
Андрей Михайлович Ильницкий, в то время сугубо гражданский человек, выслушал меня внимательно и расхохотался.
— Вы просто фантазёр, — сказал он.
— Фантазёр не фантазёр, а так с вами будет. Я это чувствую.
Прошло немного времени, месяца три или четыре, и, находясь в кабинете А.М. Ильницкого, я сказал:
— Не удивлюсь, если через некоторое время на телевидении произойдёт огромный пожар и вся Москва окажется без ТВ.
Прошло пять или шесть дней, и загорелась Останкинская башня. И тогда Андрей Михайлович сказал мне:
— Слушайте, как это у вас получилось так? Может, и со мной так получится?
— Получится, — сказал я.
Так всё и произошло. Он занимал серьёзную должность в «Единой России», а потом перешёл в Министерство обороны, был одним из весьма приближённых к министру обороны.
В 2013 году я сказал Джуне:
— Если ты не бросишь курить, через два года ты умрёшь.
Джуна разозлилась, обиделась и вспылила:
— Я буду жить долго, до ста лет! Я другим продлеваю жизнь и себе продлю! А без курева я не могу.
Через два года Джуна умерла.
С Павлом Померанцевым мы были в редакции газеты «Комсомольская правда». Выступал Борис Немцов. Это была, если не ошибаюсь, презентация очередной книги Александра Гамова. Я наклонился к Померанцеву и тихо ему сказал о Немцове:
— Скоро его убьют.
Когда это произошло, Померанцев позвонил мне и чуть ли не дрожащим голосом спросил:
— Откуда вы это знали?
Затрудняюсь ответить. Чувствую.
Без жертв, без усилий и лишений нельзя жить на свете: жизнь — не сад, в котором растут одни только цветы.
(Иван Александрович Гончаров (1811-1891), русский писатель)
