Чем меньше в роли текста, тем больше ему нравится играть. Пьер Ришар надевает смокинг с кроссовками и не против того, чтобы умереть на сцене. Об этом знаменитый актер рассказал «Известиям» в преддверии выхода на российские экраны фильма «Кроличья лапа» грузинского режиссера Наны Джорджадзе (в прокате с 11 февраля). Это история любви русской женщины Али и французского архитектора Николя. Ришар играет деда главного героя, по профессии винодела.
— Газета «Фигаро» на днях подсчитала, что актерам-мужчинам старше 50 достается меньше 20% ролей во французском кино. Вы счастливое исключение — за последние десятилетие сыграли в дюжине фильмов. Из звезд-ветеранов лучше показатель разве что у 77-летней Катрин Денев. Что побудило вас взяться за новую роль?
— То, что меня пригласила Нана Джорджадзе, мой большой друг, у которой я играл в двух фильмах. Вначале в «Тысяче и одном рецепте влюбленного кулинара». Тогда я провел в Грузии три фантастических месяца и рассказал о съемках в одной из моих книг. Потом сыграл у нее в «27 украденных поцелуях». И вот выходит «Кроличья лапа». Нана — большой художник со своим поэтическим видением. Нравится мне и то, что мы с ней всегда импровизировали, она откликалась на мои предложения. В последней картине мне было также интересно работать с вашими актерами. За свою жизнь я сыграл в 80 лентах и всегда относился к съемкам не как к работе, а как к каникулам или к празднику, на который собрались друзья. Поэтому мы так легко находили с Наной общий язык.
— В одном из эпизодов «Кроличьей лапы» русские не без насмешки внимают французам, которые им втолковывают, что вино надо пить не залпом, как они, а неспешно смаковать, растягивая удовольствие.
— Действительно, русские удивляются, как мы можем часами обсуждать достоинства разных вин, которых у нас великое множество. Это часть нашего искусства жить, как и кухня, которую ЮНЕСКО включила в список культурного наследия человечества. У меня на обеденном столе стоит вино, которое я пью каждый день, но совсем понемногу. Оно сближает — подобно театру или кино. В одиночестве пить его очень грустно. Для меня сниматься в фильме доставляет такую же радость, как отведать бокал хорошего вина.
— Если верить статистике, в России потребление крепких напитков уменьшается, а вина — возрастает. Как винодел вы почувствовали это на своих поставках в нашу страну?
— Продажей моего вина в Россию занимается сын. Проблема в том, что оно оказалось как бы между двух стульев — слишком дорогое для широких масс и недостаточно дорогое для очень богатых, которые бутылку бордо или бургундского за €100 даже пробовать не будут, заранее считая его из-за цены недостаточно хорошим.
— Помнится, в ваше поместье с виноградниками на юге Франции каждое лето русские прибывали целыми экскурсионными автобусами по маршруту Барселона – Каркассон – Пьер Ришар. Закупали ваше вино Château Bel Evêque, брали у вас автографы и были очень довольны вашим приемом. Паломничество продолжается?
— К сожалению, из-за эпидемии русских гостей в минувшем году стало меньше. В основном они добирались до меня целыми семьями на своих автомобилях. Надеюсь, будущим летом автобусные экскурсии возобновятся.
— Только что вышла ваша новая пластинка «Ночью как днем» — уже 12-я по счету, полвека спустя после первой — «Несчастья Альфреда». Эта грань вашего таланта менее известна, хотя именно с музкомедии началось ваше увлечение кино.
— Быть может, в самом начале моей карьеры я был действительно ближе к музыкальной комедии, чем просто к комедии. К моим подобным экзерсисам я не отношусь слишком серьезно. Но мне приятно, что критика и, в частности журнал «Пари-Матч», очень хорошо приняла мой новый альбом.
— Изменил ли COVID-19 вашу жизнь?
— Я добровольно погрузился в тотальный карантин, соблюдаю комендантский час, что с моим темпераментом непросто. Думал, долго не выдержу. Никуда не ходил. Да и куда идти? Ни бистро, ни кафе, ни ресторанов, ни театров — всё закрыто. Но человек ко всему привыкает. Тем более что есть, чем занять себя. Пишу, читаю, слушаю музыку. Время проходит так же быстро. COVID-19 сделал всех послушнее, заставил надевать маски, а это совсем не просто французам, которые по своему характеру фрондеры и всегда всем недовольны.
— Несколько лет назад ваша ретроспектива прошла во Французской синематеке, где обычно устраивают оммажи таким великим классикам, как Чарли Чаплин, Луис Бунюэль, Жан Габен, Фредерико Феллини или Бернардо Бертолуччи. Вам было лестно попасть в такую именитую компанию?
— Признаюсь, эта новость застала меня врасплох. В отличие от публики критики оценили Пьера Ришара далеко не сразу. Так или иначе, я был очень тронут — тем более что прижизненную популярность предпочитаю посмертной славе (смеется). Помню, как получал почетного «Сезара» (главная французская кинопремия. — «Известия»). Вначале не хотел идти на церемонию вручения, но близкие меня уговорили. Для ритуала пришлось искать смокинг. Я в него облачился и надел белые кроссовки — хотел показать, что я хоть и с вами, но не такой, как все.
— Парижский кинокритик однажды заметил, что свою неловкость вы превратили в искусство. Как вам это удалось?
— «Ты не герой-любовник, — объяснял мне режиссер Ив Робер, которому я многим обязан. — Для тебя нет места во французском кино, не играй в чужие игры, ты должен сам придумать своего героя». Вот я и придумал — самого себя. Моя стремительная карьера началась с «Высокого блондина в черном ботинке». Мне очень повезло, тем более что изначально эту роль должен был играть Жак Вийере. «Высокий блондин» в одночасье стал культовым фильмом от Америки до Советского Союза. Я прогремел даже на Кубе, где меня принимал сам Фидель Кастро.
— Кто же ваших глазах был в кино идеальным героем-любовником?
— В молодые годы, конечно, Ален Делон с его ангельской внешностью. Само совершенство. Более красивого мужчину я никогда в жизни не видел. Нет, я не сожалел, что судьба меня не наградила его данными. У меня было свое тайное оружие. Я покорял женщин тем, что умел их смешить.
— В каком из своих персонажей вы больше всего похожи на самого себя?
— Наверное, во многих — чем больше я играл самого себя, тем лучше у меня получалось (смеется). Больше всего, пожалуй, в «Разине» (режиссерский дебют Пьера Ришара в 1970 году. — «Известия»). Публика любит не только потешаться над такими недотепами, но и сочувствовать им. Рассеянность — это симпатичный недостаток. Кроме того, мои персонажи обычно застенчивые и неловкие, плохо приспособленные к жизни. Такой и я. Правда, сегодня в меньшей степени, чем раньше. Человек я спонтанный, инстинктивный, по природе своей лентяй, которому, однако, пришлось очень много трудиться. Я по-прежнему очень популярен и во Франции, но иначе, чем в России. Французы — люди сдержанные, тогда как русские — очень экспансивны. Их настроение быстро меняется — они могут одновременно смеяться и плакать.
— Вы, пожалуй, чаще других западных звезд приезжали в Россию о своими фильмами, спектаклями, на кинофестивали, на съемки.
— Я не устаю рассказывать об одном из моих первых визитов зимой в Москву. В два часа ночи при минус 30 мы с переводчиком пришли на Красную площадь. Меня сразу узнали три русские бабушки — не могли поверить своим глазам, обнимали, плакали от счастья. «Вы были маленьким лучом света в нашем туннеле», — сказала одна из них. Это дорогого стоит. Русские меня даже узнают в Рио-да-Жанейро, где я часто бываю со своей бразильской женой.
— Почему трагики всегда пользовались большим почетом, чем комики, — за исключением Чаплина и еще двух-трех имен?
— Я убедился, что драму снять легче, чем комедию. Я бы с удовольствием играл в разных жанрах. Как это замечательно получалось в свое время у Бурвиля. Но публика не хочет. Она предпочитает видеть меня в комических ролях. Мне нравится посмеиваться над самим собой — это гораздо интереснее, чем надувать щеки от сознания собственного величия. В этом проявляется мое чувство юмора, которое отличается от иронии, направленной обычно не на себя, а на окружающих.
— Есть ли несыгранные роли, о которых вы сегодня жалеете?
— Много лет назад режиссер Клод Зиди предложил мне сыграть в комедии «Крылышко или ножка» с Луи де Фюнесом. Мне очень хотелось с ним поработать, но, прочитав сценарий, я не почувствовал этой роли и отказался. Мне сразу нашли замену — пригласили популярного комика Колюша. С де Фюнесом мы договорились встретиться в другой картине, но не довелось — он вскоре умер.
— Какой из своих фильмов вы считаете лучшим?
— «Игрушку» Франсиса Вебера — фильм о беспредельной власти денег, настоящая социальная сатира, которая одновременно очень смешная. К тому же в «Игрушке» снялся великий Мишель Буке. Невозможно понять, почему один фильм находит отклик у публики, а другой, который несомненно лучше, оставляет ее равнодушным.
— Карантин прервал ваше выступление на парижской сцене в моноспектакле «Месье Х», который специально для вас написала и поставила известная актриса и режиссер Матильда Мей. Именно за эту роль вы получили «Мольера» — главную театральную премию Франции.
— Я играю одинокого старика, который в своей комнатке пишет картины и чувствует себя абсолютно счастливым. Не произношу ни слова, этим спектакль близок к немым фильмам. Конечно, я люблю кино, но только на сцене получаю мощный заряд адреналина. Меня не смущает, что сейчас приходится играть стариков. Не против того, чтобы умереть на сцене, но лучше в самом конце спектакля, когда закрывается занавес. В спектакле есть некий сюрреалистический подтекст. Не случайно для его афиши мы выбрали картину знаменитого бельгийского сюрреалиста Рене Магритта.
— «Месье Х» вернется на сцену после открытия театров?
— Как только это случится, «Месье Х» отправится на гастроли — у нас запланированы около 40 выступлений в разных городах. Мой спектакль напоминает пантомиму, с которой я смогу, как легендарный мим Марсо, колесить по белому свету. Меня все поймут. Я давно понял, что чем меньше у меня текста, тем больше мне нравится играть.
— Ваши три фильма с Жераром Депардье — «Невезучие», Папаши» и «Беглецы» режиссера Франсиса Вебера — вошли в золотой фонд французских комедий. Кажется, вы решили вернуться к вашему дуэту с Депардье? Когда появится на экранах ваш новый фильм — франко-японская лента «Умами» режиссера Слони Соу?
— В нынешнем году. Это история о том, как ресторатор Депардье, у которого три звезды в «Мишлене», вместе о своим лучшим другом Ришаром, который разводит устриц, отправляются в Страну восходящего солнца. «Умами» не комедия. Не знаю, случится ли это когда-нибудь, но если в один прекрасный день мы с Депардье вернемся к комическому дуэту, картина должна быть на уровне трех комедий, которые мы с ним сыграли. Нам нельзя опускать планку. Раньше мы на съемках с Жераром всегда резвились, как дети на переменке. В последние годы мы с ним почти не пересекаемся, но по-прежнему питаем друг к другу нежные чувства. Мне кажется, что Жерар успокоился, стал не таким взрывным, как раньше.
— Надеюсь, вы по-прежнему несгибаемый жизнелюб?
— Я им остаюсь, но у меня очень пессимистический взгляд на мир. Что вы хотите? Становится всё хуже и хуже. Потепление климата, гибель лесов, таяние ледников, загрязнение океанов, исчезновение животных. Всё это не может не удручать. Если это безобразие будет продолжаться, боюсь, мы скоро погубим нашу планету.
Юрий Коваленко
