Вышел в свет «Кайноzой», новый роман популярного российского фантаста Сергея Лукьяненко. Он продолжает детектив «Кваzи». В центре сюжета — альтернативная Россия, пережившая зомби-апокалипсис. В отличие от большинства книг подобного жанра, в этой, помимо живых и оживших мертвецов, есть еще кваzи — переболевшие зомби, вернувшие разум, но сохранившие сверхспособности. С писателем встретился корреспондент «Известий».
— Давайте восстановим хронологию событий. Сначала вы написали сценарий сериала…
— Мне предложил взяться за сценарий один крупный российский канал, однако мы довольно быстро разошлись во взглядах, и я просто написал книгу «Кваzи». Затем права на уже готовый роман купила другая компания. Точнее даже две. Сложилась такая странная ситуация, что «Кваzи» в одно и то же время планируют экранизировать и в России, и за рубежом. Не знаю, как решат на Западе, в России это точно будет сериал. Сценарий писали другие люди, и он уже готов, но мне пока не показали (смеется).
— Сюжет новой книги пока не использован ни в одном из сериалов?
— Пока нет. Думаю, если какой-то из проектов сложится удачно, то кинематографисты будут рады наличию продолжения. Но по поводу прав ко мне еще не обращались.
— На вас повлиял как-то сериал «Ходячие мертвецы»?
— Если только косвенно. Видимо, из-за его успеха меня и попросили придумать сценарий. Сам бы я никогда не взялся за что-то подобное, потому что всегда относился к зомби-тематике с большой иронией. Но поскольку внезапно возникла любопытная идея, появился интересный герой, я решил — почему нет? А просто гнаться за популярной темой — дело, на мой взгляд, бесполезное. Всё равно будешь отставать.
— Фантастика часто ассоциируется с эскапизмом, побегом от реальных проблем в вымышленные миры. Каков градус реальности в новой книге?
— Конечно, есть литература, которая предлагает чистый эскапизм: жил я скучной жизнью, а потом попал в волшебное королевство, и вот смотрите — я герой. Мне интереснее писать книги, которые в завуалированной форме говорят о сегодняшнем дне. «Кайноzой» рассказывает о нашем мире, пусть и пережившем странное преображение. Его герои — фактически наши современники, которые попали вот в такие предлагаемые обстоятельства.
— Можно сказать, что ваш новый цикл метафорически описывает взаимоотношения власти, народа и интеллигенции? В книгах много намеков на это, например, любопытная параллель — Петербург, культурная столица, и в то же время и столица кваzи.
— Я бы сказал, что эта книга о конфликте народа и элиты. Элита необязательно принадлежит к интеллигенции. Это просто группа людей, которая считает себя лучше и выше других. Она может быть культурной, политической, экономической — какой угодно. Разумеется, у меня в книге нет черно-белой картины мира, всё гораздо сложнее устроено. И среди кваzи, и среди людей есть различные мнения о том, как надо жить и сосуществовать. Всё как в жизни.
— Можно сказать, что в саге о «дозорах» вы зашифровали трансформации нашей страны в 1990-е?
— Первоначальный импульс был такой — написать шпионский боевик о буднях спецслужб в мире, где идет «холодная война» между волшебниками — Темными и Светлыми Иными. Однако это не банальная борьба добра со злом — скорее, извечный конфликт альтруизма и эгоизма. Да, его можно привязать к нашей недавней истории. Коммунистическая идеология декларировала альтруизм. Капитализм, наоборот, провозгласил свободу личности. Но это столкновение ценностей пронизывает всю историю человечества. Для меня было важно в этих книгах показать, что не все так однозначно. Необязательно альтруизм — это благо, а эгоизм — зло.
— Иными словами, прямые общественно-политические параллели вам не близки?
— Они всегда упрощают. Была такая смешная история. После того как вышел фильм «Ночной дозор», Тимуру Бекмамбетову пришло письмо с благодарностью от ветеранов спецслужб: «Правильный фильм сняли, товарищ режиссер! Всё так и есть: капиталисты-кровопийцы пьют народную кровь, как вампиры, но придет еще наше время!» Мы были несколько растеряны таким прочтением, но оно всегда имеет место (смеется).
— В своем Facebook вы написали, что работаете над последней книгой о «дозорах». Или лучше сказать — крайней?
— Не хочу раскрывать детали раньше времени, но это действительно будет финальная книга цикла. Она должна поставить большую жирную точку во всей этой истории. Я уже неоднократно порывался это сделать, и, как Конан Дойл, вновь «воскрешал» героя (смеется).
Но, как говорится в одном анекдоте, пора уже похоронить стюардессу. Недавно придумал неожиданный поворот, который, как мне кажется, действительно всё завершает. Я не говорю, что Антон Городецкий умрет, но это точно будет финал. Я закрою тему с «дозорами» навсегда.
— Любопытно, что в этом году вышел также и последний роман о Фандорине — другом эмблематичном персонаже 1990-х. Можете сказать, когда выйдет ваша книга?
— Пока я пишу другой роман. Это чистая космическая фантастика, за которую я давно не брался, а сейчас вдруг вернулся и пишу с большим удовольствием. Две трети книги написаны всего за несколько месяцев. К «Дозорам» я тоже сделал первый подход — за день написал здоровенную главу, процентов шесть-семь от будущей книги. В целом роман в голове уже сложился, осталось его только записать. Космооперу я думаю закончить в начале весны, и после этого вплотную займусь «Дозорами».
— За исключением ранних книг, где героями были дети, у вас практически всегда действует один и тот же типаж. Мужчина в возрасте около 30, довольно циничный, весьма консервативный и достаточно пессимистично смотрящий на человечество. Под это описание подходит и герой «Дозоров» Антон Городецкий, и герой «Кайноzоя» Денис Симонов. Вы взрослеете, а протагонист — нет.
— Еще был цикл «Недотепа» и «Непоседа», где главные герои — подростки. И ряд книг с героями постарше, но в целом, наверное, вы правы. Если подумать, я до сих пор ощущаю себя не на свои 50, а на 35, и это прорывается в текстах (смеется). А если серьезно, это достаточно хороший возраст, в котором человек уже избавляется от розовых детских иллюзий, но еще активно пытается бороться с несовершенством мира. С годами такое желание проходит.
Жюль Верн берет реванш
— Как так получилось, что мейнстрим и фантастика в России существуют как бы в параллельных мирах?
— Фантастика у нас всегда, еще с советских времен, существовала в своего рода гетто. Авторы большой литературы смотрели на нас со снисхождением — взрослые люди пишут что-то там для детей. Разве что Стругацкие пользовались уважением в этой среде. Фантасты тоже поглядывали на них с иронией: «Ну да, ну да. Зато у нас читателей больше в 50 раз». Но сейчас, думаю, конфликт потихоньку сходит на нет в связи с общим кризисом всей литературы — и фантастики, и мейнстрима.
— Из-за пиратства и падения тиражей?
— Отчасти. Книги действительно дорогие, не каждый может себе позволить выложить 500 рублей. Но что еще более важно — появилось огромное количество других развлечений. Если 20-30 лет назад книга была главной формой досуга, особенно в маленьких городах, то сейчас есть социальные сети, которые отнимают львиную долю свободного времени.
Благодаря интернету стали широко доступны кино, комиксы, компьютерные игры. А большинство игр как раз фантастические. Они предлагают увлекательную историю, да еще дают возможность влиять на сюжет. Иными словами, проблема гораздо глубже, чем просто пиратство.
— Получается, литература сдает свои позиции?
— Да, произошла десакрализация книги и самой профессии писателя, который раньше был властителем дум и учителем жизни. Не зря Пелевин практически не дает интервью и не появляется на публике — чтобы хоть как-то поддержать эту дистанцию. Это неизбежное следствие, поэтому глупо воевать и глупо обижаться.
Я уверен, что профессия писателя все равно никуда не денется. Всегда будут нужны люди, которые придумывают новые миры и новые истории. А как они транслируются — через бумагу или в виде объемной проекции прямо в мозг — не так уж важно.
— Но раз пока книги еще существуют — поговорим о них. Что самое интересное, на ваш взгляд, сейчас происходит в фантастике?
— Из печального — окончательный переход к серийности. Читатель, если ему понравилась история, требует продолжения. Основная масса писателей берет одну тему и пытается выжать досуха. Авторов, которые пишут годами одну книгу, не предполагающую продолжений, становится все меньше. Тот, кто постоянно экспериментирует, ищет, пробует что-то новое, сегодня рискует потерять свою наработанную читательскую базу. И это, конечно, опасная тенденция.
Если говорить про тематику, литература развивается волнами. Одно увлечение сменяет другое. Когда-то была популярна фантастика про компьютерные игры, потом — про «попаданцев»… Совсем недавно дикий успех имела женская или романтическая фантастика. Типичная аннотация звучала примерно так: «Она была простой парикмахершей, когда попала на глаза темному властелину седьмого измерения. Сможет она перевоспитать надменного принца или нет? Читайте новый замечательный роман Маши Перламутровой» (смеется).
— А что с космосом?
— Сейчас происходит определенный ренессанс космической фантастики, причем той, которую когда-то называли фантастикой ближнего прицела: не о полете к альфе Центавра, а о том, как люди строят на Луне первые города. Есть интерес и к классической фантастике — с подробным, немного нудноватым описанием техники. Это своего рода жюльверновщина на новом уровне.
В фантастике ведь всего две основные линии. Первая шла от Жюль Верна. Надо было взять существующие научные и технические достижения и представить, к чему они могут привести. Вторая связана с именем Герберта Уэллса — это ничем не стесненный полет фантазии. Так вот, одно время жюльверновская традиция была в загоне, а сейчас снова появляются книги и фильмы о близком будущем. «Марсианин» Энди Вейера, например.
— А что из последнего нравится лично вам?
— Я бы посоветовал обратить внимание на польскую фантастику. Сейчас ее много издают у нас, и она невероятно интересная. Не знаю, как так получилось: то ли влияние Станислава Лема, то ли что-то еще, но в Польше высокая концентрация хороших писателей. Из недавнего можно назвать крайне любопытный цикл Ярослава Гжендовича «Владыка Ледяного сада». Кроме того, я огромный любитель валлийского писателя-фантаста Джаспера Ффорде. Автор своеобразный, и тоже доступный на русском языке.
А из наших писателей я традиционно хочу похвалить Олега Дивова. Он работает в довольно редкой стилистике, которую я называю производственной фантастикой. Любой фантастический сюжет он показывает как трудную человеческую работу. В какой-то мере это похоже на соцреализм, который обернулся фантастикой (смеется).
Николай Корнацкий
