Председатель Госплана Николай Вознесенский долгое время был фаворитом Сталина и считался потенциальным преемником. Но затем неожиданно его изгнали со всех постов.
Взлёт
Своим быстрым взлётом Николай Вознесенский был обязан главе Ленинграда Андрею Жданову. В середине 30-х годов он нашёл его в Донбассе, где тот работал в Комиссии советского контроля, и пригласил в Ленинград, доверив ему руководить городским Госпланом.
В 1937 году прежний председатель союзного Госплана Валерий Межлаук был арестован и вскоре расстрелян. Встал вопрос о новом руководителе. У Сталина на примете никого не было, он обратился за советом к Жданову. Тот порекомендовал своего протеже Вознесенского, который работал у него в Ленинграде.
Так 34-летний экономист возглавил ключевое ведомство советской экономики. Именно Госплан разрабатывал планы пятилеток и отвечал за них. Вскоре Сталин сделал его заместителем председателя Совнаркома. А за несколько месяцев до начала войны Вознесенский стал первым заместителем председателя СНК по экономическим вопросам, что резко возвысило его над остальным сталинским окружением. Дело в том, что в 1941 году вместо Вячеслава Молотова правительство возглавил сам Сталин. Став его первым заместителем, Вознесенский, по сути, больше не был подотчётен никому, кроме него.
Преемник
Сталин абсолютно доверял Вознесенскому и в начале 1942 года включил его в состав Государственного комитета обороны (ГКО), который в период войны сосредоточил в своих руках управление государством. Причём в состав ГКО Вознесенский был включён даже раньше старого и преданного соратника Сталина — Лазаря Кагановича.
Более того, в первый период войны именно Вознесенский на некоторое время стал своего рода главой правительства в эвакуации. В связи с наступлением немцев на Москву Совнарком был эвакуирован в Куйбышев (ныне Самара), а Вознесенский получил от Сталина право решать все совнаркомовские вопросы самостоятельно и без консультаций с ним.
В послевоенные годы Вознесенский только упрочил своё влияние. Если раньше он был только кандидатом в члены политбюро, то в 1947 году стал его полноправным членом. При этом Вознесенский был одним из немногих членов политбюро, кто не просто позволял себе спорить со Сталиным, но мог и переубедить его.
Генсек явно выделял Вознесенского из всего своего окружения. Охранник генсека Георгий Эгнаташвили вспоминал, что на одном из послевоенных застолий Сталин объявил всем собравшимся, что Вознесенский станет его преемником и возглавит страну после его смерти.
Коалиция против выскочки
Несмотря на явные симпатии Сталина, против Вознесенского стала складываться настоящая коалиция в политбюро. Его недолюбливал Микоян и сильно не любили Берия, Каганович и Маленков.
Отчасти этому способствовал и сам Вознесенский. После своего головокружительного взлёта он стал слегка зазнаваться, свысока посматривать на сталинское окружение. По воспоминаниям Эгнаташвили, он мог позволить себе наорать и матерно обругать министра или нагрубить другому члену политбюро. Микоян также отмечал его грубость и резкость. Кроме того, Вознесенский был выдвиженцем Жданова, что не добавляло ему симпатий от ждановских конкурентов.
После войны Жданов значительно укрепил свои позиции. Между ним и Георгием Маленковым существовала давняя взаимная неприязнь. Позиции Маленкова, наоборот, серьёзно пошатнулись. Он даже был выведен из секретариата ЦК, а на его должность был назначен другой выдвиженец Жданова — Алексей Кузнецов. Казалось, ничто не сможет помешать дальнейшему укреплению Жданова и его людей, но летом 1948 года он внезапно умер.
Это стало началом конца для всех его выдвиженцев. Маленков, Берия и Каганович скооперировали усилия, чтобы расправиться с ними. Первым вывели из игры Кузнецова и некоторых ждановцев рангом пониже, поскольку они были более уязвимыми фигурами. Их обвинили в организации вредительской ярмарки в Ленинграде и сняли с постов. Однако к Вознесенскому не так просто было подобраться, учитывая симпатии вождя. Но в конце концов способ нашёлся.
Компромат Берии
Первый ход сделал Каганович, поручивший своему заместителю в Госснабе Михаилу Помазневу написать в Совмин записку с обвинениями в том, что Госплан занимается махинациями с цифрами. Пока готовилась ревизия ведомства, Берии удалось добыть убийственный компромат на Вознесенского. Завербованный НКВД сотрудник Госплана сумел утащить из ведомственного архива важный документ. Это была докладная записка одного из заместителей Вознесенского, в которой тот сообщал шефу, что реальные цифры производства за первую четверть года оказались ниже, чем в конце предыдущего, тогда как Совмину было доложено, что цифры будут превышать прошлогодние. Вознесенский отправил бумагу в архив, вместо того чтобы сообщить об этом Сталину и политбюро.
Этот документ Берия лично принёс Сталину и дал с ним ознакомиться. Микоян, присутствовавший на этой встрече, вспоминал в своих мемуарах: "Сталин был вне себя: "Значит, Вознесенский обманывает политбюро и нас, как дураков, надувает? Как это можно допустить, чтобы член политбюро обманывал политбюро? Такого человека нельзя держать ни в политбюро, ни во главе Госплана!"
Тут же была организована тщательная проверка всего Госплана, и, конечно же, нарушения нашлись. Оказалось, что в ведомстве не могут найти несколько документов, преимущественно за 1944–1946 годы. Ничего сверхсекретного в них не содержалось (несколько записок и меморандумов по отраслям), однако в сталинское время почти любой документ Госплана считался секретным.
Кроме того, в ходе допросов сотрудников выяснилось, что Вознесенский знал о нескольких потерянных документах, но вместо того, чтобы отдать провинившихся подчинённых под суд, ограничился тем, что подверг их административным взысканиям.
Вознесенский незамедлительно был изгнан из политбюро и Госплана. Чуть позднее был выведен и из секретариата ЦК. Теперь он лишился иммунитета, и коалиция принялась его добивать. Берия и Маленков, главные противники Вознесенского в политбюро, за несколько месяцев убедили Сталина дать добро на масштабный процесс над ждановцами и привлечь к нему Вознесенского. Суд над руководителями такого уровня был немыслим без прямого разрешения генсека.
Крушение
Вознесенскому оставалось только сидеть и ждать ареста. За ним пришли в октябре 1949 года.
Всех ждановцев объединили в один процесс, ставшим известным как "Ленинградское дело". Их обвиняли ещё в сепаратизме и заговоре против партии — стремлении противопоставить ленинградскую партийную организацию общесоюзной.
Некоторое время обвиняемые могли чувствовать себя в относительной безопасности, поскольку с 1947 года смертная казнь в СССР была отменена. Все они полагали, что в самом худшем случае им грозит несколько лет заключения.
Однако ждановцы и персонально Вознесенский, самый могущественный из них, имели очень серьёзных недоброжелателей в политбюро. Фактически против них объединилось всё сталинское окружение. В итоге в январе 1950 года они добились восстановления смертной казни, причём с удивительным для юриспруденции принципом обратной силы (т.е. смертной казни подлежали преступления, совершённые даже в период её отмены). Это было сделано специально для того, чтобы была возможность приговорить осуждённых по "Ленинградскому делу" к расстрелу.
В сентябре 1950 года 23 обвиняемых по "Ленинградскому делу" были приговорены к смертной казни без права подачи апелляции. Всех заметных выдвиженцев Жданова, ещё три года назад бывших самым могущественным кланом в СССР, расстреляли. Вместе с Вознесенским казнили его сестру и брата.
Тема с преемником была закрыта. Но за несколько месяцев до смерти Сталин неожиданно начал благоволить Пантелеймону Пономаренко. Впрочем, для того всё закончилось гораздо благополучнее — после смерти генсека его всего лишь переместили в Министерство культуры, а потом отправили в дипломатическую "почётную ссылку".
В 1954 году все расстрелянные по "Ленинградскому делу" были реабилитированы.
Евгений Антонюк
