«Школота» — это кто? Вопрос не праздный. Это жаргонное словечко было вброшено в медийное пространство и мгновенно распространено официальными СМИ, хотя существуют вполне приличные определения этого возраста: старшеклассники, подростки, тинейджеры... Но избран был жаргонизм. И это не случайно. На сленге «школота» — это малолетние придурки, а не все школьники, это оскорбительное наименование лиц школьного возраста, имеющих низкий интеллектуальный уровень. Ученики школы, предпочитающие книгам Ягу («Яга. Кошмар темного леса» — российский фильм ужасов) и подъезды, удивляющие людей своей тупостью. Зачем же потребовалось, говоря на молодежном сленге, так «опускать» всех без исключения подростков?
Понять это помогает еще одно новое вброшенное словосочетание — «политическая педофилия». Это провоцирование подростков на участие в несанкционированных уличных акциях.
Я категорически против участия детей и подростков в подобных мероприятиях. Будучи непосредственным участником событий августа 1991 года, свидетельствую: никто не хотел умирать. Но одни молодые люди накинули брезент на щели бронетранспортера, а другие с испугу открыли огонь. Пролилась кровь. Затем были торжественные похороны. Погибшим были присвоены звания Героев СССР. Мало кто сегодня вспомнит их имена.
Создается такое впечатление, что власти предержащие своими неуклюжими действиями добиваются обратного эффекта — подогревают интерес подростков к уличным акциям. В основе такого неразумного поведения безотчетный страх перед вступающим в жизнь новым, непоротым, интернетным поколением.
Между тем, выступая на Всероссийском съезде учителей-интернационалистов 28 августа 1918 года, В.И.Ленин утверждал: «Школа вне жизни, вне политики — это ложь и лицемерие». А польский педагог Я.Корчак отдавал себе отчет в том, «что школа стоит не на Луне». Наивно думать, что подростки не слышат разговоров в семье, не выходят в Интернет, не обсуждают в своих чатах горячие новости. Попытки усилить запретительные меры, запугать подростков и родителей зачастую приводят к обратным результатам, ибо запретный плод сладок. К слову сказать, участие подростков в последних протестных акциях было минимальным — не более 4% от общей численности участников. Оставим в стороне политические цели фейков о цепях детей, которых впереди себя выставляют провокаторы. Эти данные ничем не подтверждаются. Трагикомичным выглядит набор статистики правоохранительных органов под тренд «школоты» на улицах российских городов.
Моя давняя выпускница, юрист по профессии, вышла на улицы Санкт-Петербурга со своей шестнадцатилетней дочерью, которая учится в профильном юридическом классе лицея. Девочку немедленно препроводил омоновец к автозаку. С подростка потребовали заполнения анкеты, где были следующие вопросы: сведения о родителях, номер школы. Но маму-юриста особенно умилил вопрос к ребенку: ваши политические пристрастия? Девочка ответила мгновенно: верховенство права! Такой ответ не мог принадлежать тупой «школоте». После заполнения анкеты девушку отдали матери. Ребенок и мать исповедуют общие убеждения и имеют на это право. Разве можно такими «страшилками», как постановка на внутришкольный контроль и сообщение на работу маме-адвокату, заставить эту семью изменить свои убеждения?
Тем не менее похоже, что навязчивая идея «тащить и не пущать» (Г.Успенский. Рассказ «Будка») прочно овладела умами высочайших политтехнологов. Как иначе относиться к инициативам перекрыть «западный сегмент» Интернета? К тем же сомнительным предложениям относятся планируемые дополнения в Закон об образовании РФ. Поправки предполагают распространение ограничений на просветительскую деятельность школ и вузов. Если они будут приняты, то любые факультативы и семинары будут требовать высочайшего разрешения. Невозможными станут и дискуссии, тем более с привлечением иностранных ученых, чьи взгляды могут не совпадать с официальной точкой зрения. Таким образом, предполагается, что чиновник, дающий разрешение на дискуссию в области истории или культуры, обладает монопольным правом на истину. Что это, как не предварительная цензура? Трудно представить, какой огромный штат чиновников потребуется для отслеживания просветительских инициатив, в какую научную изоляцию это поставит нашу высшую школу.
Но этого мало. В ближайшее время предполагается внести в закон обязанность издательств маркировать книги для каждой возрастной категории учащихся. Напомню, что в настоящее время действует норма, требующая маркировать книги, содержащие ненормативную лексику и сцены насилия, значком 18+. Они продаются в специальной упаковке. Но как прикажете детально распределить разрешение книг по возрастам? К примеру, роман Ф.М.Достоевского «Преступление и наказание» изучается в десятом классе, где школьникам шестнадцать лет. Но одна из героинь романа, Соня Мармеладова, как принято сегодня выражаться, девушка с пониженной социальной ответственностью. Сбросим роман со школьного корабля? Или в программу десятого класса входит «Один день Ивана Денисовича» А.И.Солженицына. В повести автор дает языковую характеристику героев. Среди прочих слов: смефуечки, маслице-фуяслице. Будем делать вид, что русского мата не существует? А то подростки его не слышат на улицах. Уходить от обсуждения этого феномена отечественной культуры — ханжество!
Еще одна курьезная инициатива — ввести в школах новую должность при директоре: советника по воспитанию. Лично я и мои коллеги по цеху воспринимают это предложение как унижение. Что же это за директор, который ничего не смыслит в воспитании? Не иначе как «эффективный» менеджер на раздаче средств. А разве любой учитель не воспитатель? Он воспитывает как средствами своего предмета, так и в статусе классного руководителя.
Кроме того, в школе существует должность — организатор внеклассной работы. Этот человек отвечает за организацию походов и экскурсий, проведение спортивных соревнований и театральных фестивалей. Отчего же такое недоверие к профессиональному сообществу? Мало того, что во многих школах, где укрепляют наши скрипучие скрепы, в качестве такого советника выступает местный священник. А теперь предполагается приставить к директору еще и комиссара.
Как же видится эта персона в школе? Она (или он) владеет компьютером, в совершенстве разбирается в компьютерных играх, знает молодежную психологию (вероятно, лучше профессионального психолога), готова разговаривать с ребятами на их языке. Одна из важнейших задач советника по воспитанию — не допускать выхода школьников на несанкционированные акции.
Как видим, ларчик открывается просто. Цена вопроса — твердый оклад в пятнадцать тысяч рублей. Уверен, при нищенских зарплатах в дотационных регионах кандидаты на эту должность сыщутся. Такие деньги на земле не валяются, они же, как говорится, не пахнут. Результаты этой деятельности проще всего оценивать по количеству митингующей «школоты». Смех, да и только.
А если серьезно? Научить детей противостоять любым манипуляциям в нашем сложном мире — действительно важнейшая педагогическая задача. В продвинутых школах уже входят в практику так называемые «перевернутые» уроки. К примеру, учитель истории дает задание найти в Интернете соответствующие документы, относящиеся к данному историческому периоду; кроме того, воспоминания участников событий, а также оценки различных специалистов. На уроке разворачивается дискуссия, где учитель выступает в роли модератора. Он следит за тем, чтобы учащиеся отделяли фейк от правды, для чего надо научиться многим вещам: отличать мнения и суждения от фактов, не делать поспешных выводов из единичного факта, а рассматривать факты в их совокупности. И что, пожалуй, самое важное — педагог поддерживает культуру дискуссии. Он следит за тем, чтобы в пылу полемики учащиеся не переходили на личности, оскорбляя оппонента, терпеливо выслушивали аргументы противоположной стороны. Всему этому надо учиться и детям, и взрослым, которые в телевизионных ток-шоу являют детям дурной пример взаимного шельмования и обливания грязью друг друга.
Впрочем, с интересной инициативой выступило недавно Министерство просвещения. Оно предложило ввести устный мета-экзамен, который может рассматриваться как входной билет на ЕГЭ. В ходе этого экзамена учащиеся должны продемонстрировать образцы критического мышления, ровно так, как это происходит на описанных выше «перевернутых» уроках.
Отлично! Но худо, когда правая рука государства не ведает, что делает левая. При введении контроля за просветительской деятельностью на любых дискуссиях придется поставить крест. А жаль. Там, глядишь, обучили бы детей и юношество ставить блок перед любыми манипуляциями. И тогда никакой тайный или явный советник не понадобился бы.
Евгений Ямбург
