Канал BBC One показал мини-сериал Стивена Фрирза «Очень английский скандал» о деле влиятельного политика Джереми Торпа, которого в конце 1970-х обвиняли в покушении на убийство бывшего любовника и оправдали. После выхода сериала в эфир британская полиция возобновила расследование давнего дела
1976 год, лидер либеральной партии Джереми Торп (Хью Грант) переживает не лучшие времена. Устав от бесконечных разоблачений бывшего любовника Нормана Скотта (Бен Уишоу) — тот когда-то заявил в полицию об их связи, а теперь бомбит прессу письмами,— Торп совсем теряет голову и нанимает банду энергичных идиотов, чтобы те пристрелили беднягу. К тому времени гомосексуальность больше не является в Великобритании уголовно наказуемым деянием, как было в 1960-е, но Торп так глубоко завяз во всей этой истории, что действует будто во сне, лунатично бредя к пропасти. Покушение на Скотта в исполнении нанятых им чудил превращается в фарс со слезами на глазах. Не решаясь совершить убийство сам, один исполнитель нанимает другого, тот в решающий момент вместо Нормана палит в собаку — происходящее ужасно напоминает действие фильма «Фарго», перенесенное в дождливую южную Англию: идиоты везде одного племени. А ведь Норману нужно было от Торпа совсем немного: чтобы бывший покровитель, растливший его лет десять назад, теперь употребил свое влияние во благо и справил парню социальную страховку — и тогда жизнь мягкотелого «зайки», как Торп именовал Нормана в их золотую пору, непременно наладится.
Но Торп не в себе, его жизнь трещит по швам, и он не успевает стягивать концы. Скандал в благородном семействе не медлит случиться. «Я приготовила на ужин треску под соусом и отослала ребенка из дому. Теперь ты можешь рассказать мне, что связывало тебя с Норманом Скоттом».— «Дорогая, до знакомства с тобой и моей первой женой я иногда употреблял алкоголь, и если поблизости не оказывалось женщин, я заменял их. Но я не имею никакого отношения к оружию и собаке».— «Что ж, больше никогда не будем обсуждать эту тему, у нас был прекрасный ужин».
История, начавшаяся как типичная британская кухонно-романтическая социалка — слегка пожухлый политик встречает на конюшне милого грума, снимает ему квартиру, холит и лелеет, пока тот от безделья не впадает в ажитацию и не убегает в ночь без носового платка, зато с чемоданом писем любовника,— восхитительно меняет тональность и становится скабрезным анекдотом. Чего стоит эпизод, когда бульварная The Sunday Times публикует письмо Торпа с той самой фразой: «Зайчики могут и хотят отправиться во Францию. Скучаю по тебе», и одно слово производит эффект разорвавшейся бомбы: ЗАЙЧИКИ?! Британский обыватель никак — ну никак! — не может представить себе одного из влиятельнейших своих политиков, лидера либералов и члена парламента — зайчиком.
Потрясенный количеством глубоких морщин на лбу Гранта и тем, что лицо бывшего записного красавца внезапно стало похожим на утюг, чувствительный зритель всхлипнет: «Боже, как постарел дружище Хью, и на кого он тут вообще похож!» А похож он тут на своего прототипа, реального Торпа, у которого действительно было лицо как утюг, и Гранту каким-то волшебным образом при совершенно других внешних данных удается выглядеть так же — кажется, мы были так влюблены в его ромкомовых героев 90-х, что все это время не замечали большого артиста.
Но главный тут, конечно, автор этого блестящего памфлета, основанного на реальной истории,— Стивен Фрирз. Он предстает во всей красе, и впору было бы вменить ему, как режиссеру Звягинцеву, очернение Родины — недобрый поклеп на старушку Британию — если бы очернение не было таким смешным. У Фрирза критика сословных привилегий — а она безусловно присутствует в каждом кадре — сдобрена таким неудержимым ехидством, что сам Ивлин Во, наверное, ворочается в гробу от зависти. Макабр превращается в фарс, Хью Грант сводит в одну линию торповские морщины, Бен Уишоу трагически подымает бровь, слегка утрируя зайчиковость своего героя: «Эти люди — они учились в Итоне и Оксфорде, а я еле закончил среднюю школу в Бексли. Они меня уничтожат!» На самом деле уничтожена была карьера Торпа. В суде он выкрутился, но в глазах общества нет, и дело было уже не в зайчиковости, а в том, что он годами лгал, лгал и еще раз лгал на публике, а потом потерял голову от того, что правила игры почти не оставили ему выбора. Но убивать из-за этого добрейшую собаку? Самого Торпа уже нет в живых, Скотт живет в окружении 10 собак, а британская полиция с подачи Фрирза вдруг обнаружила, что человек, стрелявший тогда в пса и считавшийся умершим, жив,— и снова открыла дело.
