Шум вокруг «строгого режима» лидера кровавой банды Цапка Вячеслава Цеповяза в амурской колонии строгого режима, где он ест крабов и шашлыки, утихнет еще не скоро. Не раньше чем будут озвучены результаты всех проверок прокуратуры и СК. И до сих пор не удалось нам услышать сколь-нибудь вменяемую версию произошедшего от амурского УФСИН или самого ИК-3 (ответы на вопросы «МК», которые дал один из руководителей управления, выглядели, мягко говоря, смешно).
Наконец заместитель начальника колонии (ФИО есть в распоряжении редакции, но он просил в газете его не публиковать) взял на себя смелость принять огонь на себя. Заодно «гражданин начальник» разъяснил, по каким понятиям и правилам живет сегодня скандально прославившаяся на всю страну колония, как туда можно «загнать передачу» и что значит на зоне «делиться благами». И хоть со многим сказанным им можно и нужно спорить, по сути это единственное на сегодняшний день разумное интервью «на заданную тему».
Как «загнать передачу»
— А давайте я сразу спрошу про питание? Про продуктовые передачи и бандероли, про работу тюремного ларька. По одной версии, с их помощью можно обрести в колонии и икру, и крабов, по другой — нет. Так как в действительности?!
— Для понимания: даже несмотря на то, что ИК-3 является колонией строгого режима, осужденным здесь положены передачи и бандероли. На практике продукты питания чаще доставляются осужденным родственниками и знакомыми на свидания, как правило, на длительные. Это не запрещено законом, если продукты не требуют тепловой обработки. У нас географически складывается так, что Амурская область находится в близости к морю, и морепродукты, в том числе икра, не являются редкостью в магазинах или дефицитным продуктом.
— То есть они не запрещены за решеткой?
— Нет.
— Правда, что Цеповяз в колонии считался авторитетным сидельцем и у него была, скажем так, своя группа поддержки?
— Цеповяз в среде осужденных имеет определенный авторитет, но он больше связан с его финансовыми возможностями. В условиях отрядного содержания всегда есть неформальные группы, которые образуются по интересам. Соответственно они поддерживают друг друга, в том числе и делятся продуктами питания. Это называется в зоне «делиться благами».
— Принципиальный момент: с Цеповязом делились благами или он сам делился?
— После длительных свиданий осужденные забирают с собой в отряд оставшиеся продукты питания и распоряжаются ими по своему усмотрению. Администрация учреждения не может запретить конкретному арестанту делиться этими продуктами с Цеповязом или еще кем-то. Это его право. Скорее всего, икра и крабы попали к нему именно таким образом. И это может происходить и в дальнейшем — я имею в виду, что с ним могут делиться едой и впредь.
— Но это ведь не за его «доброе сердце» и красивые глаза, а за огромные деньги. Разве нет?
— С одной стороны, есть ограничения по количеству передач и бандеролей в год, и состоятельные сидельцы могут быстро этот лимит исчерпать. С другой стороны, есть осужденные, чьи родные не имеют финансовых возможностей что-то им прислать. Так вот эти небогатые сидельцы сами просят состоятельных «коллег» сформировать за их счет посылку или передачу от родственников, которая в последующем будет разделена между осужденными. И все в этом выигрывают. Это называется «загнать передачу». Отследить такие процессы представляется очень затруднительным.
— Выходит, вы считаете, что крабов и икру «загоняли» осужденные, а не проносили сотрудники?
—Ни один сотрудник не возьмет на себя ответственность проносить для осужденных продукты, тем более это затруднительно сделать с учетом их габаритов (не под рубашку же прятать?!). Да и потом, все понимают, что это можно квалифицировать как превышение должностных полномочий, за что можно лишиться работы или вовсе получить судимость, с которой потом никуда не устроишься.
— А если под угрозами? Скажем, позвонил надзирателю кто-то из банды Цапка, пригрозил, что дочка из школы не вернется...
— Про угрозу персоналу со стороны Цеповяза и его знакомых я не слышал. Да и поведение его в колонии вроде бы свидетельствовало об обратном. Он старался, как говорится, набрать положительных очков. Ведь срок у него большой, и осложнять отношения с администрацией ему явно не выгодно.
Ананасы для буржуя
— Вы сами считаете правильным, что осужденный за кровавые преступления за решеткой, извиняюсь, жрет в три горла?
— Прошли те времена, когда в обществе говорили: «Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй». Исправительное учреждение является небольшим отражением нашего общества, которое в последние годы ориентируется на гуманизацию. И мы, сотрудники колоний (особенно те, кто достаточно проработал в системе), это ощущаем. Любые ужесточения условий содержания воспринимаются правозащитным сообществом как пытки или предпосылки к пыткам и т.д.
И вот смотрите: у нас в колонии все осужденные совершили особо тяжкие преступления, а внимание только к Цеповязу. По сути мы всем сидельцам должны запретить есть икру или еще какие деликатесы? И только в нашей колонии нужно запретить или во всех по стране?
— История с крабами и икрой шокировала именно из-за личности Цеповяза.
— Скорее всего, Цеповяз получил незаслуженное наказание, он совершил страшные преступления. Но не ФСИН или колония определяет меру наказания, а суд. По мне, так за участие в убийстве детей с особой жестокостью можно было приговорить Цеповяза к пожизненному сроку или к содержанию в тюрьме. Там осужденные сидят в камерах, а не живут в бараках. Там не «поделишься благами», не «забросишь передачку», а длительные свидания положены через 10 лет отсидки.
Но, повторюсь, не мы определяем режим.
— Но вы можете ужесточить условия внутри колонии. Правомерно Цеповяз попал в «облегченный» барак?
— Осужденные в соответствии с их поведением могут перемещаться как на облегченные условия так и на строгие. На строгих условиях меньше свиданий, меньше можно расходовать денежных средств и т.д. Как я уже говорил раньше, Цеповяз занимал линию правопослушного поведения, но особыми привилегиями среди администрации он не пользовался. На облегченных условиях он жил в период работы на пасеке. Он в это время вел себя безупречно. Такой тактики линии поведения придерживаются многие сидельцы, у которых большие сроки отбывания наказания. Все хотят выйти на свободу с меньшим уроном здоровью. А на строгих условиях в запираемых помещениях сохранить здоровье намного сложнее.
И снова напоминаю: условия содержания внутри одной колонии определяются не составом преступления, которое совершил осужденный, а его поведением.
— Итак, в вашей колонии предусмотрено три типа условий: обычные, облегченные и строгие (когда человек находится в запираемом помещении)?
— Да, все правильно. В обычных условиях, где и содержится сейчас Цеповяз, осужденные проживают в стандартных общежитиях. Им разрешается иметь три краткосрочных и три длительных свидания, получать четыре посылки или передачи и четыре бандероли в течение года.
— А фото, где он на белых диванах? Это в период его жизни в «облегченном» бараке?
— Там таких диванов нет. Фотографии с Цеповязом ранее мне не приходилось видеть, кроме тех, что распространены в сети Интернет. Подлинность их или монтаж подтвердить не могу, как и опровергнуть, думаю, проведенная проверка покажет их происхождение.
Как Цеповяз «убивал время»
— А почему Цеповяз не работал за станком или не шил рукавицы? Кроме пасеки еще какое-то производство в колонии есть?
— Есть и деревообработка, и швейный цех, и авторемонт. Отдельно стоят тепличное хозяйство и животноводческий цех. В общем, есть чем заняться осужденным. В отличие от исправительно-трудовых колоний (ИТУ), которые ушли в далекое прошлое, труд для осужденных теперь не является обязанностью, а является их правом. На производство идут работать осужденные с целью, так сказать, «убить» время отсидки, многие помогают принести доход родным на свободе или погасить иски перед потерпевшей стороной. Но те, кто обеспечен финансово, нужды в заработке не испытывают, и заставить их трудиться нет оснований, да и мест не всегда хватает. Или квалификации не имеют.
Но все (и работающие, и неработающие) имеют право посещать клуб для осужденных.
— И все-таки: Цеповяз после всей этой скандальной истории может выйти по УДО? Тем более у него теперь как минимум одно взыскание есть?
— Исходя из современной судебной практики, осужденные, подавшие ходатайства в суд об условно-досрочном освобождении, могут на него рассчитывать независимо от наличия имеющихся взысканий, действующих или погашенных, к сожалению, это факт, или даже наличия непогашенного иска к потерпевшей стороне. Поэтому характеризующие материалы колонии, представленные в суд, не всегда учитываются либо учитываются частично.
В настоящее время Цеповяз находится в штрафном изоляторе за нарушение распорядка дня: не пошел на прием пищи. Ранее на него также накладывались взыскания в период отбывания наказания в учреждении. Он не является исключением среди других сидельцев колонии.
— Цеповяза собираются перевести в колонию построже, чем ваша?
— Такого понятия — «колония построже» — нет. А чтобы Цеповяза перевели в другую колонию, нужны основания. Что может стать таким основанием: это личная безопасность, медицинские показания или реорганизация учреждения. В настоящее время мне не известно достоверно о каких-либо угрозах в адрес Цеповяза. Ему место отбывания наказания определили достаточно далеко от места жительства на юге страны, чтобы, видимо, разорвать преступные связи на свободе и уменьшить его влияние на родственников потерпевших. Как дальше сложится его судьба (будет ли ему изменено место отбывания наказания), сейчас не известно.
— А как сложится ваша судьба? Судьба других сотрудников? Кстати, правда, что средняя зарплата в колонии меньше 30 тысяч?
— Заработная плата у сотрудников колонии на самом деле небольшая, и это свойственно для всей системы. Особенно похвастать заработком не могут младшие инспектора охраны и режима. У них доход с учетом всех надбавок на первых годах службы составляет примерно те самые 30 тысяч рублей. У офицеров побольше — 50 тысяч рублей. Но это обусловлено еще и региональным коэффициентом, в других регионах и того меньше, если, например, говорить о центральной России. Сегодня значимым стимулом для инспекторов остается льготная выслуга, год за полтора, возможность оплаты отпуска в любую точку страны, ну и, конечно, стабильность пусть небольшой зарплаты. Квалифицированные специалисты с подходящим образованием неохотно идут в колонию или СИЗО. Во-первых, работа сложная с преступниками, совершившими особо тяжкие преступления и имеющими явные отклонения в психике, во-вторых, доход не очень прельщает. Вместе с тем значительного некомплекта в нашей колонии сегодня нет.
После всего произошедшего, конечно, будет проведена работа не только в нашей, но и во всех амурских колониях и СИЗО по приведению режимных требований в соответствие с законодательством. Уверен, что наши сотрудники еще понесут дисциплинарную, а может, и уголовную ответственность за допущенное наличие у осужденных запрещенных предметов (говорю в первую очередь про телефоны сотовые). Но это уже должно разбираться следствие.
Многие силовики приходят в недоумение: как, дескать, попадают запрещенные предметы в колонии? Особенно это прослеживается в последних комментариях официальных представителей ведомств. На самом деле их носят адвокаты, их перебрасывают через основное ограждение по ночам, доставляют квадрокоптерами. Нерадивые сотрудники тоже бывает проносят — их никто не защищает, наоборот, подобные проступки подаются негативным примером для других сотрудников учреждения, и их увольняют по отрицательным основаниям.
Сотовый телефон в колонии — это ЧП для нас, и «отжимаются» все службы, как говорится. Но за это теперь сажать нужно каждого? Что если телефон залетел через забор? Тем более если не установлено, что данный мобильник использовался как орудие совершения преступления.
Не знаю, что теперь с нами будет... Проверка покажет, конечно, результат, но заявления представителей прокуратуры и Следственного комитета, конечно, оптимизма сотрудникам не добавляют.
Ева Меркачева
