Ноябрь в Большом театре и в современном искусстве России ознаменован рождением для новой сценической жизни балета Юрия Григоровича «Иван Грозный» на музыку Сергея Прокофьева.
«Литературная газета» уже отметила в своём первом кратком отклике на премьерные спектакли, что прошли они с оглушительным успехом. Это правда. Зал стоя приветствовал Григоровича и в первый день, и во второй, и по окончании спектакля, и перед началом второго акта, как только он был замечен в директорской ложе.
Энтузиазм публики на балетах Юрия Григоровича совсем особенный: это не одно лишь восхищение всепроникающим артистизмом его созданий и покоряющей виртуозностью ансамбля исполнителей – солистов и кордебалета. Это – чувство восторга от переживания подлинности, открывающей себя в одушевлённом сценическом пространстве.
«Иван Грозный» впервые явился на сцене Большого театра в 1975 году – тридцать семь лет назад. Я помню те премьерные спектакли.
Наталья Бессмертнова – Анастасия – неизгладимо запечатлелась в эмоциональной памяти: и сегодня живы каждое её движение, каждый сценический вздох, взгляд, её прикосновения к Ивану, её явление Ивану уже из другого мира, их небесно-вознесённый дуэт нереальной близости.
Юрий Владимиров (первый Иван) и Борис Акимов (первый Курбский) – сегодня педагоги-репетиторы, что работали над новым спектаклем рядом с Григоровичем.
Показалось, что Анна Никулина – Анастасия (её готовила Людмила Семеняка) в чём-то восходит к сценическому облику Бессмертновой.
Но и она, и ещё три Анастасии (Мария Виноградова, Нина Капцова, Ольга Смирнова) – отдельные актёрские свершения нынешних, совсем молодых солистов Большого. Как и исполнение партии Царя Ивана Грозного Павлом Дмитриченко, Михаилом Лобухиным, Александром Волчковым, Владиславом Лантратовым, и партии Князя Андрея Курбского Артёмом Овчаренко, Денисом Родькиным, Юрием Барановым.
Такой труппы, как в Большом театре, нет нигде, убеждён Григорович. Это его убеждение передаётся актёрам. Она вдохновенна, актёрски выразительна и содержательна.
Когда-то Гоголь в трактате «О театре, одностороннем взгляде на театр и вообще об односторонности» (четырнадцатая глава «Выбранных мест из переписки с друзьями») иронизировал над балетом своего времени, противопоставляя его театру драматическому. Но Гоголь не знал балетов Григоровича.
Мы знаем. И не перестаём узнавать – с каждой новой постановкой, казалось бы, известных уже во всём мире хореографических шедевров нашего действительно великого современника.
Абсолютная включённость хореографии Григоровича в образную сценическую достоверность декораций и костюмов Симона Вирсаладзе, заново изумляющих своею храмовой красотой и строгостью. Полное погружение сценического творения в музыку Сергея Прокофьева, всё более обнаруживающую – через хореографию Григоровича – свой глубинный драматизм и обретающую высокую гармонию в осмыслении трагедии мира (чутким ухом композитора Михаила Чуваки и самого Юрия Григоровича соткана органичная партитура балета из музыки к «Ивану Грозному» Эйзенштейна, «Русской увертюры», Третьей симфонии, фрагментов «Александра Невского»; за дирижёрским пультом был Павел Клиничев).
Царь Иван Грозный в спектакле Григоровича – лирическая величина, воплощение мощи страдания и необратимости личностного крушения. Чисто художественная коллизия в чисто художественном разрешении.
В сущности, все балеты Григоровича об одном – в них трагедия любви и торжество любви: «Каменный цветок», «Легенда о любви», «Спартак», «Ромео и Джульетта», «Иван Грозный»…
Каждый из них – в истории русского балета, каждый – его сегодняшний день. Мы вправе говорить даже не об эпохе Григоровича в мировом балете ХХ–ХХI веков, но о саморазвивающемся во времени животворящем художественном творении. Имя ему – Юрий Григорович. Это знак культуры. Его балеты обобщают реально-историческое время и дарят нам время художественное – неисчерпанное и неисчерпаемое.
Андрей ЗОЛОТОВ
