Сережа плачет
Ночь. Плачет Сережа. Истошно плачет. Сережа — мой сын. Ему четыре месяца. Кто его так запрограммировал, право, не знаю, но каждый день, минута в минуту, ровно в 12 ночи он начинал орать благим матом. Орал до тех пор, пока я не клал его в коляску и не вывозил на ночную прогулку. До двух ночи. Если прогулка оканчивалась раньше, то Сережа поднимал крик.
Тот день запомнился особо
На часах 23.50. Раздается телефонный звонок.
— Тебя Сима Соловейчик, — сообщает моя жена Зоя и тут же добавляет: — Но учти, скоро 12 ночи. Если разговор долгий, то ради Симы я пойду гулять сама.
— Не разбудил? — деликатно, как всегда, спрашивает Симон Львович.
— Нет, что ты! Какое разбудил. Еще предстоит прогулка с сыном.
— Это полезно, — спокойно произносит мой собеседник. — У тебя есть две минуты?
— Да.
— Как дела? — задает вопрос Симон Львович, как я теперь понимаю, проводя разведку, чтобы по голосу, интонации определить, действительно ли я свободен, могу ли говорить, какое у меня настроение.
— Отлично провел день. Познакомился с поразительным парнем. И хочу тебя с ним познакомить. Умен, талантлив, обаятелен, честен и благороден. Откуда только берутся такие замечательные дети? Я хотел бы завтра приехать к тебе с ним.
— Завтра? Нет, пожалуй, нет. Дежурю по отделу. Мой материал идет. И завтра у меня тоже встреча с замечательным парнем. Поэтому и звоню тебе. Я познакомился с ним в консерватории. Умен, точен. Отлично пишет. Просто удивительный мальчишка.
И тут мой малыш заорал во всю мочь.
В комнату вошла жена. Смотрит на меня — пойду гулять или нет?
— Почему ребенок плачет? — спрашивает Симон Львович.
— Да он у меня, — говорю я, — безумный какой-то, как двенадцать, так в рев… Пока не погуляю.
— Иди гулять. Вернешься — я тебе, если будет не поздно, позвоню.
— Давай я тебе позвоню.
— Нет, лучше я. Нина спит, Катю разбудишь. Я сам позвоню.
Возвращаюсь с прогулки. Звонок. Мы долго говорим о делах «Комсомольской правды», о замечательной Любови Михайловне Ивановой, которая работает в журнале «Журналист» и занимается конкурсом «Золотое перо» — так мы тогда искали способных молодых людей.
Любовь Михайловна Иванова работала долгие годы в «Комсомольской правде», потом перешла вместе с Алексеем Ивановичем Аджубеем в «Известия». Когда Алексея Аджубея сняли с работы, Любовь Михайловна на одном из собраний выступила в его защиту и была изгнана из газеты. Взял ее к себе Егор Яковлев, тогдашний редактор «Журналиста».
Симон Львович Соловейчик относился к Любови Михайловне с подчеркнутым уважением, часто встречался с ней.
Когда спустя годы Любовь Михайловна стала редактором журнала «Семья и школа», она тут же стала звать на работу к себе Симона Соловейчика. Причем я до сих пор не знаю, кто у кого учился. Часто встречаясь с Любовью Михайловной, я слышал ее рассказы о Симе. Она говорила восторженно, чуть покровительственно, но всегда уточняла, что в педагогической печати, а может быть, и в педагогике вообще Симон Соловейчик для нее человек номер один.
Говорим о новых концертах в консерватории, о возможном походе в цирк.
— Слушай, — говорит Симон Львович, — ведь самое главное я тебе не дорассказал. Про парня, с которым познакомился. Он будет поступать на факультет журналистики. Нужно, чтобы ты с ним встретился. Он завтра будет у меня. Приходи.
— Пока не знаю. У меня ведь завтра тоже встреча с потрясающим парнем, я же тебе говорил о нем до прогулки. Может быть, ты вместе со своим придешь к нам в «Журналист». Знаешь, как обрадуется твоему приходу Любовь Михайловна!
— А может быть, лучше ты зайдешь к нам в «Комсомолку» и парня своего возьмешь? У меня же материал идет в номере, боюсь уходить… Но если не можешь — ничего страшного, не приходи.
Мы договорились, что созвонимся на следующий день.
Встреча на полдороге
Я пришел в «Комсомолку», но Симона Львовича там не застал. Он ушел, как мне сказали, в «Журналист» встречаться с очередным гением. Фраза эта прозвучала иронически.
Я, благо редакции в километре друг от друга, бегом в «Журналист». На полпути встречаю Симона Львовича с мальчишкой — низенький рост, смышленые хитрющие глаза и невероятное обаяние. На вид лет 13, не больше.
— Знакомься, — говорит мне Симон Львович.
— Да что нам знакомиться. Я знаю его.
Симон Львович кидает взгляд на своего спутника. Тот кивком головы подтверждает: да, мол, знакомы.
Мы все смеемся.
А теперь комментарий к истории.
Парня зовут Валерий. Фамилия Хилтунен. Я познакомился с ним за день до нашей встречи в редакции «Журналиста». Юноша стал победителем конкурса «Золотое перо», который проводила редакция «Журналиста».
Симон Львович познакомился с Валерием вечером того же дня в консерватории.
Оказывается, мы говорили ночью по телефону об одном и том же человеке.
Симон беспокоился, поступит ли парень в университет на факультет журналистики. Проследит ли журнал за тем, кого открыл, кто стал победителем конкурса.
Почему же произошла такая чехарда с нашей встречей? У Симона Соловейчика в тот день шел материал в «Комсомолке». А он трепетно относился к каждой заметочке, публикуемой за его подписью. Прослеживал путь материала, всегда ждал выхода сигнального номера, ибо в редакции всякое бывает. Так же, кстати говоря, он относился и к материалам тех авторов, которых публиковал в газете. Это было у него святое правило — находиться в редакции, когда идет материал.
Валерий Хилтунен ныне один из авторитетнейших журналистов, объездил весь мир, работал во многих редакциях.
Почему мы тогда чуть не повздорили с Симоном Львовичем?
В подтексте нашего разговора сквозила некоторая досада (мне не удалось ее передать): встречаешь талантливого человека, просишь познакомиться с ним, а там другие дарования, другие дела, а ведь по-настоящему талантливые попадаются не так часто. Таланту надо помогать, бездарности пробьются сами.
С тех пор прошло почти тридцать лет
Многое вспоминается в годовщину смерти Симона Львовича Соловейчика. Вспоминаются наши телефонные звонки друг другу, вспоминается, как трудно пробивалась квартира для его большой семьи. Как мы ходили к Сергею Коломину, работавшему тогда заместителем председателя Моссовета, с каким трудом собирали справки…
Симон Львович жил в малогабаритной двухкомнатной квартире в районе ВДНХ. Двое детей, жена, он сам и обязательно кто-то из постоянно живущих гостей. Двери в доме частенько вообще не запирались. Входи, кто хочешь, тебе будут рады. Впрочем, что сетовать. Жить всегда и сложно, и радостно. Радостно, когда тебя понимают и помогают. Скольким людям помог Симон Львович, скольких людей открыл!
Сложно, когда тебе мешают, когда тебя не понимают, когда мстят… А ведь было, было и такое, мешали и не понимали известного журналиста, прекрасного писателя, удивительного педагога, потрясающего человека Симона Львовича Соловейчика. Но не стоит об этом вспоминать. Не стоит, ибо произносишь имя — Симон Львович, берешь в руки его книги, разворачиваешь его газету «Первое сентября» — и хочется лучше работать, спокойнее говорить с людьми, хочется кому-то помочь, хочется… Очень многого хочется.
А при чем тут мой сын?
Да вроде ни при чем. Он окончил школу и университет и стал первым, почти штатным фотокорреспондентом «Первого сентября». До сих пор его снимки публикуются в газете.
P.S. (1998 г.) Понимаю: в двух моих заметках нет и тысячной доли того, что полагалось бы написать о Симоне Львовиче Соловейчике. Каждый раз, когда беру в руки его книги, перелистываю подшивку газеты «Первое сентября» с его статьями, каждый раз, когда думаю о детях и воспитании, я возвращаюсь мыслями к этому светлому человеку. Это он щедро публиковал моих студентов Александра Михайловича Терехова, Аллу Витальевну Перевалову, Сергея Викторовича Парамонова, Виталину Витальевну Малыгину, Марию Александровну Барабаш, у него в газете работал ответственным секретарем один из моих лучших учеников Владимир Николаевич Сафронов. Он собрал в редакции замечательных людей. Умных, талантливых и честных.
