Прошло пять лет…
Пять лет я не писал… Не писал ни статей, ни очерков, а мысли о книге отложил в сторону, как мне казалось, надолго. Отчеты в академию, сухие справки, доклады на коллегию министерства, короткие наброски-наблюдения- вот круг моих письменных забот в эти годы. Книгу не писал потому, что мне казалось: писать ее еще рано. По той же причине отложил диссертацию на «потом». Утром я спешил в школу. Торопил думать и себя, и всех, кто учил и кто учился. Мы искали и пробовали. А проблемы росли и росли. И вернулась мысль о книге. О книге, в которой расскажу о нашем участии в общенародном поиске оптимальной системы воспитания и обучения человека-труженика, человека талантливого, красивого духовно и физически, верного своему долгу перед Родиной.
Все, что написано, дорого пережитым, и каждая строчка как маленький кусочек сердца… Думаю, что для читателя небезынтересно проследить процесс развития идеи, пройти вместе с ее автором трудный путь реализации мечты о школе, где бы легко и свободно расцветало Великое Детство, где ученик и учитель были бы сотоварищами, единомышленниками и в каждом ребенке закономерно из класса в класс росла здоровая, яркая, самобытная и непременно талантливая личность…
— Вы Щетинин?
— Да…
— Михаил Петрович?
-Да.
— Моя фамилия Лебедин, зовут меня Николай Петрович. Я из Кировограда. У меня к вам очень важное дело… Когда вы свободны?-с этого телефонного разговора
Приехал туда в мае 1980 года. Первым районом, с которым меня познакомили хозяева, оказался Онуфриевский, где долгие годы в селе Павлыш работал Василий Александрович Сухомлинский. Район небольшой, сельский, вряд ли кто знал о нем, если бы не всемирная слава Павлыша. Чтобы почувствовать неброскую природную красу здешних мест, надо уйти от шумных лент асфальта. И тогда откроются одна за другой жемчужины этого края: то луговина с прелестной небрежяостью рассыпанных цветов, то таинственность лесного озера, где так и хочется послушать невероятную историю, то вдруг взметнувшаяся в синь круча с золотой короной хлеба.
Земля эта обильно полита людской кровью. Могилы, обелиски, монументы…
Село, куда поехали в очередной раз, было Зыбково. Школа в окружении стройных, зеленых тополей, двухэтажным оранжевым прямоугольником впечаталась в ровную, под линеечку улицу ее имени, от которой к крыльцу своеобразным заливом отходила крохотная площадь.
Зашли в вестибюль. Дохнуло прохладой только что вымытого пола. Тишина. Но вот звонкий пунктир каблучков уверенно раздробил ее на дольки. Навстречу шла небольшого роста черноволосая женщина.
— Тюрина Надежда Суреновна, директор школы,- представилась она.-Мы вас ждем. Можете побеседовать с учителями.
— И дети в школе? — спросил я.
-Да, — ответила директор и добавила:- Восьмиклассники…
— Вы не могли бы их собрать?
— А сколько времени займет беседа?
— Думаю, минут сорок…
— Значит, минут сорок-час,-повторила она, словно колеблясь,-ну что ж, хорошо. Подождете в кабинете, пока я соберу ребят?
— Нет-нет, не беспокойтесь, мы пока посмотрим школу.
— Михаил Петрович! Ребята ждут,-вскоре позвала Надежда Суреновна.
— Вы знаете, о чем буду говорить?-спросил я ее.
— Да. Читали ваши статьи «Колокола детства» в «Комсомольской правде»… «Школа будущего рождается сегодня’» в «Новом мире». Даже на педсовете их обсуждали. Только не для массовой школы то, о чем вы пишете. В жизни все сложнее. С детьми, у которых все нормально в семье, у кого есть определенные задатки, что же не экспериментировать…
— А если у вас провести эксперимент?..
— У нас?! Здесь?! Это невозможно!-вырвалось у Тюриной.
— Ну вот вы и пасуете…
— Я?!-Надежда Суреновна взметнула свои тяжелые черные брови.-Рискуете вы. У меня подруга работает в экспериментальной школе. Она рассказывала, каких туда учителей подбирают. У нас не город, в соседнюю школу учителя не переведешь.
— А если со всеми теми, кто здесь?
— Чтобы дискредитировать вашу идею?
— Есть такое желание?
— Ну зачем вы так,-Надежда Суреновна вздохнула:-Силенок у нас нет. Да и контингент детей… Нет-нет, дети у нас как дети, даже послушнее, чем в городе. Но общее развитие их значительно слабее. Вот поговорите с ними и сами убедитесь. Я их предупредила. Мне зайти или вы сами?
— Сам,-и я открыл дверь с надписью: «
— Кто вы? С чем пришли? Что там у вас в душе?
— А вы о чем только что думали? Как с вами говорить? Поймем ли мы друг друга? Наконец говорю:
— Здравствуйте! Прошу всех сесть. Простите, что отниму у вас время. Мы сможем побеседовать минут сорок?
Наступило неловкое молчание.
А мне так необходим откровенный разговор. Я настроен на работу, верю в успех. Но что моя вера?! Я ничего не смогу сделать, если мы не станем единомышленниками. Просто предложить свой вариант будущей школы, как бы он ни был хорош, бесполезно. В этом случае вам достанется роль статистов. Но она ни у кого энтузиазма не вызовет. А без энтузиазма нет инициативы.
Нужно сделать так, чтобы мы вместе стали борцами за новую школу, представили, какой она может быть, и поверили в возможность осуществить мечту. Тогда… О, что будет тогда, я уже хорошо знал по Ясным Зорям. И те же Ясные Зори подсказали, что сначала надо идти к детям.
Я лихорадочно искал выход. «Ну думай же, думай?- подстегивал себя.-Ты для них незнакомый человек. Незнакомый. Опыт общения с их сверстниками, для которых был учителем, не в счет. Там ты заходил в класс не для начала, для продолжения разговора, давно перешагнувшего берега урока, в каждом твоем слове были миры совместно прожитого, им понятные. А здесь на шкале отношений нуль. Единственное спасение- подчеркнуть, что ты гость, а они хозяева. Им и решать, принять меня или нет. Может быть, придется извиниться и уйти».
— Да вы говорите! Мы слушаем!-выручила меня сидевшая за первым столом от окна светловолосая девушка.-Просто мы… стесняемся,-улыбнулась она.
Я с благодарностью посмотрел на нее и спросил:
— Как вас зовут?
— Лена… Лена Брежатова.
— А вас?
— Ой, ребята, извините! Я ведь даже не назвал себя. Михаил Петрович Щетинин, старший научный сотрудник НИИ общих проблем воспитания Академии педагогических наук СССР, — сказал излишне длинно и
— Вы из Москвы?-спросил худощавый парень и, не дожидаясь ответа, представился:-А я Кораблев… Васька,-добавил он, затем быстро привстал и
Класс дружно засмеялся.
— Да, Вася, из Москвы,-радуясь потеплевшей обстановке, ответил я и уже для всего класса сказал:
— Сейчас многие ученые разрабатывают модель школы будущего. Какой она должна быть? Хотелось бы знать и ваше мнение. Очень, ребята, важно посоветоваться с вами.
— Прямо с нами?!-хмыкнул
— А с кем же еще?
— Мы вам насоветуем… записывать устанете,- протянул резковатым басом коротко остриженный парень с последней парты. 2
— А знаете, ребята, у меня есть предложение!-будто не слыша этой реплики, продолжал я.-Давайте представим себя в двух ролях. Пусть каждый, оставаясь в роли ученика, станет еще и волшебником. Какую бы жизнь в школе он сделал для себя-ученика?
— Лучше вы нам расскажите, а мы послушаем,- сказала соседка Брежатовой, черноволосая, чернобровая, с большими темно-коричневыми глазами миловидная девушка.
— Как вас зовут?
— А нужно ли вас затруднять? Все равно вы завтра нас забудете, небось, мы не одни, с кем вы советуетесь.|
— Галка! Что ты ставишь из себя княжну Мери? — крикнул Кораблев.
— Не Галка, а Галя…-зарделась девушка. И видя что я хочу ей
— А че! Прямо че хочешь, то и предлагать?-снова пробасил короткостриженый.
— Конечно, что хотите.
— Тогда закрыть школу совсем, и без мороки махнул он рукой.
— А вас как зовут?
— Меня? Ну Сашка…
— Саша, вы же сами понимаете, что предложении ваше неприемлемо для настоящего, а тем более, для будущего. Вам, видимо, не очень сладко в школе?
— Че в ней хорошего?!-убежденно произнес парень.
— Может быть, лучше уберем из нее, что причиняет вам боль?
— Мене не больно… Че это мене больно?-уже почти со злостью, будто не желая со мной говорить, бросил он и отвернулся.
— Хорошо! Не будем нарушать наших условий. Итак, учитывая предложение Саши, мы закрываем школу. Но как волшебники будем строить на месте разрушенной новую, с нуля…
— Зачем же с нуля? Не все же в ней плохо? И вообще.-решительно встала Брежатова,-у нас, как у людей, спрашивают мнение, а мы…
И обернувшись в мою сторону, волнуясь, начала:
— Вы знаете, трудно так. без подготовки сказать
Лена говорила, поминутно останавливаясь, часто обращалась то к одному, то к другому: «А помнишь?..»
Ее выступление
Жаль, что такие минуты редки! Раскрепостить ученика, дать ему свободу самовыражения, снять заслоны страха, боязни быть осмеянным,-значит, пробудить в нем гения.
В комнате с табличкой на дверях «
Дважды заглядывала к нам директор и понимающе закрывала дверь. Но вот она не выдержала и вошла. — Михаил Петрович! Педсовет кончился, мы вас ждем.
—
— Надежда Суреновна! Еще немного… — Еще немного! Надежда Суреновна! Хоть пять минут!-дружно поддерживая меня, просит восьмой класс. — А вы знаете,-не сдавалась директор,-сколько вы здесь сидите? Два часа! Учителя тоже ждут вас, Михаил Петрович. Сколько вам еще надо времени? — Хотя бы минут… восемь.
— Хорошо, еще пятнадцать минут,-улыбнулась директор, а мы пока объявим перерыв.
Она вышла. Я повернулся к классу и вздрогнул. Класс притих. Но глаза! Какие глаза смотрели на меня’ Нет, не на меня, прямо в душу. Господи! Как я люблю эту отважную пытливость и доверчивость детских глаз!
Глаза… глаза… Сомнение-вопрос.
Пред вашей вечной повестью
Хочу ответить совестью…
Выйдут из души и лягут на бумагу слова песни, а я буду видеть глаза Шептун Светы и Кораблева Феди, Матченко Оксаны и Дубенко Васи, Брежатовой Лены и Кораблева Васи…-школьников-зыбковчан 1980 года. И вместе с ними в моей памяти встанут глаза ребят из Ясных Зорь. Пройдут годы, и. когда будут у меня спрашивать, почему я выбрал именно Зыбково. я назову причины, логически увяжу их одну с другой, но главную не смогу объяснить словом…
В классе была тишина, только не такая, как вначале. Это была тишина взаимопонимания. Я уже знал их всех по именам. Вон тот рядом с Кораблевым-Сергей, динамичный, взрывной, сейчас смотрит
— Михаил Петрович! Всё, что мы здесь нафантазировали, правда сбудется? Что надо, чтобы начать эксперимент? 1
— В первую очередь желание учителей и учащихся.
— А учащиеся тут при чем? От нас что зависит?
— Что зависит от вас? Почти всё! Может быть, девяносто процентов успеха. Вы, как самые заинтересованные в подобной школе люди, должны стать первыми борцами за нее. И учителям потребуется ваша помощь, понимание. Школа будущего-это школа взаимного доверия, равного уважения друг к другу учителей и учеников.
Я не подбирал слова с поправкой на возраст собеседников. Говорил от имени своего и их детства. И кто знает, кого во мне в те минуты было больше: Михаила Петровича или Мишки, веснушчатого пацана, только что поднявшегося с задней парты. Мы как бы проросли друг в друга. Надолго ли, это зависит от многих случайностей, закономерностей, нашей способности верить друг друга. Я уже понимал, что с этими ребятами мы будем работать вместе,
— Скажите, пожалуйста,-встала Брежатова Лена,-долго будет идти эксперимент?
— Долго…
— А я не пойму вас. Вот то, что мы здесь предлагали, когда начнет жить?-спросила Ратушная Галя.
— Да, когда? Не в эксперименте, а в любой школе, когда?-поддержали ее все.
— Когда? Может быть, очень скоро. А может, лет через пятнадцать-двадцать…
— А нельзя как-нибудь поскорее? «Жаль только жить в эту пору прекрасную…»-подал голос Глинкин.
— Вы трудные вопросы задаете, ребята. Желания мало-надо найти путь. Иногда между тем, кто начал искать, и тем, кто крикнул: «Нашел!», лежат столетия.
— Михаил Петрович! А нельзя ли в нашей школе, которую мы здесь нарисовали, поучиться хотя бы годочек? Или приехать, чтобы хоть одним глазком посмотреть, как это в жизни бывает? Понимаете,-голос Лены Брежатовой от волнения дрогнул,-вы только не смейтесь, мне снилась такая школа. Я когда говорила здесь, когда предлагала… это все из того сна. Школа та была в цветах, стены прозрачные, а за ними речка, лес, березки. Лужайки цветов начинаются прямо в классе и уходят к озеру…
Я уже не помню, кто что говорил, помню только, как все подошли к столу. В классе поднялся тот знакомый учителю гомон, когда каждому надо непременно надо
