Итак, моя версия о Малиновском. Сначала полиция, узнав о его темном прошлом (изнасилование, воровство и прочее), начала его шантажировать и предложила стать агентом. Впоследствии Малиновский, достигнув большого влияния в партии, решился сообщить об этом Ленину. Как и ожидал хорошо изучивший Ленина Малиновский, Вождь равнодушно отнесся к его прошлым преступлениям. Они не были совершены против партии, и с точки зрения «Катехизиса», призывавшего сотрудничать даже с разбойниками, Малиновский был невиновен. Ленин понял: нельзя было допустить, чтобы очернили «русского Бебеля», ибо это очернило бы партию. И вот тогда, видимо, Ленин принял решение абсолютно в духе «Катехизиса»: Малиновский должен продолжать быть провокатором, чтобы большевики смогли использовать полицию! Конечно, впоследствии, по ходу взаимоотношений Малиновского с полицией, приходилось даже жертвовать «некоторыми товарищами», но отдавали самых ненужных — «революционеров второго разряда» (говоря языком «Катехизиса»). Зато польза делу, которую теперь приносил Малиновский, была несравненно больше. Благодаря полиции Малиновский прошел в Думу, где беспрепятственно громил самодержавие. Многим помог он и «Правде». Его провокаторство происходило в обстановке обычной строжайшей секретности, и, скорее всего, никто, кроме Вождя, не знал об этом. Вот почему, когда свершилась революция, Малиновский вернулся в Россию. Но он забыл «Катехизис»: главное — польза дела. Ленин не мог открыто объявить о существовании уголовного крыла своей партии. И забывчивого Малиновского расстреляли.
Но вряд ли история Малиновского была единичным явлением. Возможно, была целая практика двойных агентов. И коварный восточный человек, как никто, подходил для этой роли. Вероятно, чтобы вести успешнее «бомбовые дела», Кобе и было предписано Вождем вступить в контакт с полицией. Тогда все становится понятней: и почему он так легко бежит, и почему так мало заботится о своей безопасности. И почему Ленина не тревожат его странно удачные побеги и слишком легкие поездки за границу.
«Расставаясь с секретным сотрудником, не следует обострять личных с ним отношений, но вместе с тем не ставить его в такое положение, чтобы он мог в дальнейшем эксплуатировать лицо, ведающее розыском» (из секретной инструкции Департамента полиции).
Но, как и в случае с Малиновским, полиция, видимо, начала догадываться о двойной игре Кобы. Потеряв покровительство полиции, он был вынужден стать очень осторожным. Ему пришлось перестать заниматься «эксами» и сосредоточиться на работе с думской фракцией. Он сумел и здесь доказать свою ценность для Ленина. Но после окончания выборов он перестал быть так уж ценен для партии. Руководить текущей работой фракции — то есть выполнять полученные из-за границы указания Ленина — могли и другие.
И возможно, Малиновскому позволили его выдать...
Кобе пришлось понять: его предали. Им пожертвовали. Он стал «революционером второго разряда»!
Но понял он это не сразу. Из туруханской ссылки он шлет письма Ленину. Он верит — его спасут, помогут бежать. Ведь теперь, без помощи полиции, ему не сделать это одному.
«Коба прислал привет и сообщение, что он здоров», — пишет Ленин Карпинскому в августе 1915 года. Но Кобе Ленин не ответил.
Ему не до Кобы. Пока тот гниет в Туруханском крае, начинается мировая война. И с нею великая драка между социалистами. Большинство поддерживает свои правительства. Но Ленин заявляет: «Наименьшим злом было бы теперь поражение царизма».
Поражение в войне, кровь солдат, «чем хуже — тем лучше» — вот путь к революции. Впрочем, через несколько месяцев, когда Ленин решил оживить деятельность Русского бюро ЦК, интерес к Кобе возродился. Ленин пишет Карпинскому: «Большая просьба, узнайте фамилию Кобы (Иосиф Дж.? Мы забыли. Очень важно!!!)».
Ленин уже не мог вспомнить фамилию верного Кобы...
Но видимо, планы Вождя переменились. И опять молчание.
А Коба все пытается напомнить о себе. Пишет статью по национальному вопросу: Ленин так любил, когда «чудесный грузин» Коба переписывал его мысли. Коба отсылает статью. Но... Ленин не отвечает.
Забыли, забыли верного Кобу
Эдвард Радзинский
