Сталин благоволил к Лакобе, партийному руководителю Абхазии, и с удовольствием бывал у него в гостях. Они много и весело пили. Лакоба умел развлечь Сталина: он ставил во дворе своего повара, клал ему на голову куриное яйцо и стрелял. Желток заливал лицо бедняги.
Берия ревновал Сталина к Лакобе и однажды на банкете предложил «сопернику» выпить с ним в знак вечной дружбы. Лакоба выпил. По дороге домой ему стало плохо. Шофер едва довез его до ближайшего телефона и стал звонить в неотложку. Тут появился Берия и положил руку на рычаг.
Объявили, что Лакоба умер от разрыва сердца, но вдова настояла на вскрытии, и сухумский врач установил, что покойного отравили. Он поехал в Москву, чтобы рассказать об этом, но до Москвы ему доехать не дали. Через год-два Берия арестовал всех родственников Лакобы. Вдова, несмотря на пытки, не подтвердила виновность мужа. На ее глазах стали пытать сына. Он умолял мать подписать бумагу, но она сказала: «Потерпи, сынок, за отца». Ей выкололи глаза, потом убили, а Лакоба все равно был объявлен врагом народа, и нашлось много свидетелей того, что он готовил покушение на Сталина.
* * *
Некто Бедия написал брошюру об истоках социалистического движения в Закавказье. Речь в ней шла о том, что Сталин в Закавказье занимался тем же делом, что и Ленин в России, и что Сталин не только верный соратник Ленина, но и равная ему фигура. Берия убил этого Бедию и послал книжку Сталину, заметив при этом, что в бытность секретарем ЦК Закавказья считал некорректным публиковаться под своей фамилией. Сталину книжка понравилась, и это сыграло роль при переводе Берии в Москву. Берия, как это ни смешно, гордился «своим» авторством и, когда хотел выглядеть привлекательным, что с ним случалось, как правило, в обществе дамы, вытаскивал книжку и, потупясь, говорил: «Это я написал».
* * *
В
В зале в стороне от всех сидел главный бухгалтер завода — пожилой человек, далекий от политической суеты, никогда не выступавший на собраниях. Вдруг, к удивлению и радости «треугольника», этот социально неактивный персонаж поднял руку в синем нарукавнике. Ему дали слово. Неискушенный в придворно-политических делах, бухгалтер сказал:
— Я не понимаю ни книгу, ни выступающих. Говорят о большом вкладе товарища Сталина в революционную борьбу в Закавказье. Однако мы жили в это время и никогда ничего не слышали о деятельности товарища Сталина в Закавказье. Другие фигуры мы знаем и помним. А о Сталине никто ничего не знает.
И бухгалтер сел на место. Зал молчал минут пятнадцать. Потом так же молча начали расходиться. Несколько дней все сушили сухари. Однако аресты не последовали. Даже у стукачей хватило ума понять, что в случае доноса никто, в том числе и доносчик, не останется в живых.
