Бабель сказал Паустовскому: «Случилось страшное — я не понравился Сталину, но случилось и более страшное — он мне тоже не понравился».
* * *
В разгар репрессий Пастернак долго хлопотал о Мандельштаме. Неожиданно Пастернаку позвонил Сталин:
— Товарищ Пастернак, хороший ли поэт Мандельштам?
Не соотнеся свой ответ с драматической ситуацией, в которой находился Мандельштам, Пастернак стал путано рассуждать о достоинствах и недостатках его поэзии.
— А как идут дела у поэта Мандельштама?
— Он сослан. Я хлопотал, но безуспешно.
— А почему вы не обратились ко мне? Я к своим друзьям отношусь лучше: если бы мой друг был в таком положении, я бы на стену лез.
— Но что мне делать?
— Ну ничего, с Мандельштамом теперь все будет хорошо.
— Спасибо, Иосиф Виссарионович. Я бы хотел с вами встретиться и поговорить.
— О чем?
— О жизни и смерти.
В трубке раздались гудки отбоя. Пастернак, решив, что его разъединили, дозвонился до секретариата Сталина. Ему ответили:
— Вас не разъединили, товарищ Сталин повесил трубку.
* * *
В середине
— Пишет стихи, — ответил Фадеев.
— Это хорошо, — сказал Сталин. — А почему бы поэту Пастернаку не написать поэму о колхозе? Нужно воспевать нашего хлебороба.
— Хорошо, товарищ Сталин. Я поговорю с ним.
И Фадеев передал Пастернаку пожелание товарища Сталина.
Вскоре Сталин поинтересовался, написал ли Пастернак о колхозе.
— Пока не написал.
— Это жаль. Создайте условия. Пошлите в командировку в колхоз. Пусть изучает жизнь.
Когда в третий раз Сталин спросил у Фадеева, что делает поэт Пастернак, и услышал в ответ, что тот так и не написал поэмы о колхозе, он рассердился:
— Мы просим Пастернака показать, как наши труженики растят хлеб, а он не хочет. Давайте урежем хлеб поэта Пастернака, раз его не интересует, как этот хлеб достается.
И Пастернака перестали печатать.
