| Геннадий Трунов |
| Праздник, который всегда со мной (продолжение) |
Но вернемся на творческую встречу Гердта с сотрудниками нашего института. После своего выступления он ответил на задаваемые из зала вопросы. Правда, их было не очень много из-за нашей "зажатости", но это было и к лучшему - буквально через час Зиновию Ефимовичу предстояла встреча в районном Доме культуры "Урал".
Почти все, кто был на встрече в институте, пришли в ДК "Урал" снова. Нам предоставилась возможность второй раз в течение одного вечера испытать интеллектуальное и эмоциональное наслаждение. Весь зал завороженно слушал Гердта. Высокая поэзия и характерные одесские зарисовки, длинные поэмы и короткие эпиграммы, воспоминания о войне и театральные розыгрыши - всё это было гармонично распределено в течение почти двухчасового выступления. Грустное и смешное, трагическое и обыденное - всего этого было в меру. Зрители даже не устали, так хорошо была продумана режиссура моноспектакля. Когда Зиновий Ефимович стал отвечать на вопросы зрителей, то мне пришлось подняться на сцену, чтобы отфильтровать повторяющиеся или дурацкие вопросы типа: "А были у Вас творческие удачи?" Сейчас я уже не помню все вопросы, которые понравились Гердту, но подняться на сцену он попросил автора такой записки: "Дорогой Зиновий Ефимович! Я не знаю, о чем вас спросить, но я очень хочу получить книгу с вашим автографом!" На сцену вышел здоровый парень лет девятнадцати и на две головы выше Гердта. Под улыбки, смех и аплодисменты всего зала Зиновий Ефимович обнял парня и вручил ему книгу.
На прощание Гердт прочитал нам отрывки из поэмы Давида Самойлова "Цыгановы". А затем... Затем была овация! Весь зал стоя аплодировал Зиновию Ефимовичу в течение 15 минут! Думаю, что этот декабрьский вечер пришедшим на встречу с Гердтом запомнился на всю жизнь. И могу предположить, что многие из них, для того чтобы отвлечься от каких-нибудь неприятных мыслей, вспоминают именно этот вечер... Лично я всегда именно так и поступаю. Для меня этот вечер - праздник, который всегда со мной!
На следующий день после окончания выступления во Дворце культуры им. Кирова наше общение продолжилось в гостях у Л. Б. Блюмина, председателя районного Общества книголюбов. Именно благодаря его поддержке и непосредственному участию удалось реализовать идею пригласить Зиновия Ефимовича Гердта в Пермь и преодолеть все организационные трудности. Застолье закончилось далеко за полночь. Конечно, было очень интересно и весело. Так, например, когда графинчики были скорее полупустыми, чем полуполными, тамада скомандовал: "Гена Трунов, давай-ка наполни те рюмочки, у которых видно донышко!". Я с бутылкой коньяка в руке несколько нетвердой походкой стал обходить сидящих за столом и наполнять их рюмки. И в этот момент Зиновий Ефимович сказал, что сейчас прочтет стихотворение Дениса Давыдова. И мы услышали такие строки:
Под вечерок Трунов из кабачка Совы,
Бог ведает куда, по стенке пробирался;
Шел, шел и рухнулся...
и так далее.
Все дружно засмеялись, но я твердо заявил, что это стихотворение не про меня, но не мог правильно назвать фамилию стихотворного героя. Придя домой, первым делом открыл томик стихов Дениса Давыдова и нашел стихотворение "Логика пьяного". Фамилия незадачливого героя была "Хрунов". Когда я на следующий день увидел Зиновия Ефимовича, то первым делом попросил его собственноручно в этом стихотворении заменить первую букву этой фамилии на букву "Т" и сделать приписку: "Исправленному верить. З. Гердт". Так что у меня есть стихи Дениса Давыдова с правкой самого Гердта!
На следующий день погода не улучшилась, поэтому было решено немного отдохнуть. На 18 часов было запланировано последнее выступление Гердта в городском Дворце культуры им. Ленина, после которого мы должны были отвезти Зиновия Ефимовича в аэропорт на рейс Пермь - Москва.
Это выступление Гердта прошло, как и все предыдущие, при полном аншлаге и взаимопонимании со зрителями, среди которых было много студентов. И один из них задал вопрос, навеянный, по-видимому, рассказом Гердта о фильме "Тень" (по сказке Евгения Шварца), в котором он играл вместе с Олегом Далем, Мариной Неёловой и Людмилой Гурченко: "Что вы чувствовали, когда Гурченко сидела на ваших коленях?" Зал затаил дыхание в ожидании ответа на этот "провокационный" вопрос. Зиновий Ефимович рассмеялся и мгновенно нанес ответный укол: "Я чувствовал то, что вам и не снилось!" В зале - взрыв аплодисментов! Да, скажу вам, это не "заготовленный дома экспромт" или "остроумие на лестнице", а острота, рожденная прямо на глазах у почтенной публики!
После концерта группа студентов вызвалась тоже проводить Гердта до аэропорта. Они поехали на автобусе, а мы - Зиновий Ефимович, я, Валерий Сойфер и молодая сотрудница нашего института Ирина Бояршинова - на такси. Приехав, мы увидели удручающую картину: оказывается, уже второй день аэропорт закрыт из-за непогоды и залы ожидания переполнены. Мы отправились в ресторан при гостинице, расположенной рядом с аэровокзалом, заняли там столик на четверых. За соседними столиками расположилась шумная студенческая компания. Примерно через час студенты покинули нас, пожелав Гердту удачи и всяческих успехов, а мне предоставилась уникальная возможность поговорить с Зиновием Ефимовичем на разные темы. Парочку наивных вопросов, показывающих диапазон моего любопытства, приведу.
- Зиновий Ефимович, а Ваше уменьшительное имя - Зина?
- Нет, Зяма.
- А какое ласкательное имя от Зямы - Зямочка? Вроде не очень звучит ласкательно. Как по-дружески вас называет ваша жена Татьяна Александровна?
Зиновий Ефимович посмотрел мне в глаза и, увидев, что я проявляю чисто филологический интерес, отвечает:
- Гердтушка.
- Зиновий Ефимович, вы познали музыку слов, а как вы относитесь к самой музыке?
- Геночка, у меня абсолютный слух. Ведь я даже пою в "Необыкновенном концерте!"
- Что-то я не припомню, чтобы Апломбов исполнял музыкальный номер.
Зиновий Ефимович засмеялся и сказал:
- Так ведь я пою за самую крупную цыганку, у меня самый низкий голос в таборе!
Ресторан закрывается, а вылет самолета все еще задерживается неизвестно на сколько. И нам негде переждать это неопределенное время. Я отправляюсь на командный пункт управления полетами, говорю дежурному диспетчеру, что нашему гостю Зиновию Гердту негде отдохнуть. Тот сразу отдает команду своим подчиненным найти в здании командного пункта комнату для народного артиста. Комната найдена, правда, очень маленькая. Но для нас четверых вполне хватает места, и мы перебираемся в этот летный закуток. Дежурный извиняется, что не может уделить нам ни минуты времени, так как на аэродроме полная запарка. Мы остаемся одни и... в полной мере постигаем русскую поговорку "нет худа без добра". Зиновий Ефимович стал нам читать стихи. В течение двух или трех часов - для нас время остановилось! - мы были самыми счастливыми людьми на свете. Одно стихотворение Пастернака потрясло меня больше всего, и я спросил название этого произведения. Оказалось, что это отрывок из поэмы "Спекторский":
Когда рубашка врезалась подпругой
В углы локтей и без участья рук,
Она зарыла на плече у друга
Лица и плеч сведенных перепуг.
То был не стыд, не страсть, не страх устоев,
Но жажда тотчас и любой ценой
Побыть с своею зябкой красотою,
Как в зеркале, хотя бы миг одной.
Когда ж потом трепещущую самку
Раздел горячий вихрь двух костей,
И сердца два качнулись ямка в ямку,
И в перекрестный стук грудных костей
Вмешалось два осатанелых вала,
И, задыхаясь, собственная грудь
Ей голову едва не оторвала
В стремленьи шеи любящим свернуть.
И страсть устала гривою бросаться,
И обожанья бурное русло
Измученную всадницу матраца
Уже по стержню, выпрямив, несло...
По-прежнему ее, как и вначале,
Уже почти остывшую, как труп,
Движенье губ каких-то восхищали,
К стыду прегорько прикушенных губ.
Зиновий Ефимович задумался и сказал, обращаясь скорее к себе, а не к нам: "Да, Борис Леонидович знал многие тайны жизни..."
На следующий день я пошел в центральную городскую библиотеку, так как знал, что наиболее полно Пастернак представлен в серии "Библиотека поэта". Но, прочитав в синем томике поэму "Спекторский", не нашел этих строчек. Я удивился, ведь Зиновий Ефимович не мог ошибиться! Поскольку через несколько дней мне предстояло снова ехать в Москву, то решил спросить про "пропажу" отрывка из поэмы лично у Гердта. На мой вопрос Зиновий Ефимович ответил: "Гена, надо читать не только сами стихи Пастернака, но и их варианты, а также приложения". Эти слова были для меня уроком на всю жизнь.
Но вернемся в ту ночь. Поскольку в то время (напомню, что это было в 1979 году, задолго до "перестройки") Борис Пастернак не был полностью реабилитирован за публикацию за рубежом "Доктора Живаго", многие его стихи отсутствовали в официальных изданиях, но распространялись в "самиздате". У меня, кроме "Доктора Живаго", в списках было стихотворение "Нобелевская премия". Я попросил прочитать Зиновия Ефимовича это стихотворение, и он выполнил мою просьбу. Кроме стихов Пастернака, Гердт читал и стихи своих друзей Булата Окуджавы и Давида Самойлова...
Зиновий Ефимович приезжал в Пермь еще три раза, а я каждый раз в Москве звонил Гердту, и если у него было свободное время, то приезжал к нему домой или на дачу. Иногда мы встречались в театре. И не только тогда, когда Зиновий Ефимович "доставал" контрамарку на спектакль (кстати, именно так я попал на премьеру "Костюмера" в Театральном центре им. Ермоловой). Несколько раз он назначал встречу перед репетицией, и каждая такая встреча была для меня примечательным событием...
Завершая рассказ о трех днях, проведенных рядом с Зиновием Ефимовичем Гердтом, приведу ответ на мое первое после отъезда письмо:
"Дорогой Гена!
Очень тронут поздравлением. Это замечательно, что меня всё еще помнят в полюбившейся мне Перми.
Пожалуйста, поздравьте от меня всех, кто помнит эти (те!) три счастливых для меня дня.
Летел я в Москву, обласканный и привеченный экипажем. Всё было О. К. Еще раз спасибо большое.
Ваш З. Гердт".
Большое спасибо и Вам, Зиновий Ефимович, за Вашу доброту и отзывчивость, за все то хорошее, что Вы дали мне. Да и не только мне...
Продолжение следует...
