12.VI.84
Нина рассказывала о том, что Эскина[1], которую Эфрос пригласил завлитом и зарплата которой будет 150 р., говорила, что она еще будет подрабатывать уборщицей в своем же театре. «Приду пораньше, уберу, ручки помою и сажусь за стол завлита».
Сюжет. Начальник небольшой организации одновременно уборщица. Приходит посетитель, уборщик просит подождать. Кончает уборку, «вымывает ручки», садится за стол — он уже директор. Может быть, еще что-то делает. После работы. Надо кормить семью. Этот сюжет надо решать без сатиры, а сочувственно к директору, с одной стороны, и без его озлобления, — с другой. Он устраивается, а не борется. Он не пробивает себе зарплату, а выкручивается при данных ему условиях.
Вчера читал «Картину» в «Современнике». Первым Райхельгауз читал Дюрренматта, потом я. Прошел ничего. Большинство за. Только трое воздержались. Волчек сказала, что многих до сих пор обосрали. Она же про пьесы Петрушевской: «Я лакировку не люблю, но и пожар в больнице во время наводнения тоже».
(1986 г.: Моя судьба. Люсины пьесы поставили, а моя забуксовала, забуксовала — и все.)
20.VI.84
Когда я с Райхельгаузом читали пьесы, труппа после читки вдруг потребовала, чтобы режиссер изложил свой принцип постановки. Иосиф стал крутиться. Но вдруг собрался и сказал: «Я не буду рассказывать, как я хочу ставить, скажу только, вот если бы зрителю предложили билет на спектакль с участием замечательной актрисы Галины Борисовны Волчек или пойти в гости к Волчек домой — конечно, он выбрал бы дом. Потому что там, он думает, не врут, там жизнь. Вот так я хочу поставить спектакль». И актеры сразу сказали: «Ну вот, теперь понятно». Хотя никто ничего не понял, но вопрос недоверия был снят. Иосиф вывернулся!
«Какая в вашем городе разница во времени по сравнению с Москвой?» — «Минут двадцать».
27.VI.84
На записи очередной «Вокруг смеха» Булат Окуджава рассказал прекрасную историю. Он приехал на Курский вокзал и взял носильщика. Тот его узнал и, когда уже Булат возился с принесенными вещами, тот носильщик собрал своих товарищей вокруг поэта, и они стали задавать вопросы. Окуджава: «И начался литературный вечер». Они задавали тонкие вопросы по произведениям Булата. Я сказал: «Вот мизансцена! Поэт с чемоданами в руках, кругом носильщики — и идет литературный вечер». Через два дня разразился скандал по поводу исполнения Окуджавой песни про Арбатского эмигранта.
Поскольку проблемы, которые из года в год, из десятилетия в десятилетие поднимает «Крокодил»[2], не решаются, задача фельетонистов — каждый раз изощряться в форме постановки и описания этих проблем. Фельетон для фельетона. Искусство для искусства. Те, кто считает себя ближе всего к жизни, на самом деле рафинированные эстеты.
30.VI.84
Как бы устроить так, чтобы военные, как шахматисты, могли бы решать свои притязания на победу по переписке. Они бы, как гроссмейстеры, собирались бы на турниры в разных местах земного шара, а болельщики, если кому нравится, следили бы за их бескровными играми, там бы они сравнивали свои метатонны и боеголовки и каждые два-три года выбирали чемпиона-победителя. И чествовать их, чествовать. Человечеству это дешевле выйдет.
28.VI.84
«Пессимистическая нота настраивает на оптим. лад».
Разговаривал с Вячеславом Кондратьевым[3]. Как только он перешел от чисто военной темы к судьбе его героев в мирной жизни («Встречи на Сретенке»[4]), так у него начались неприятности. Почему? Это стало напоминать новую волну. Неприкаянный герой, не уверенный в своих действиях, пассивный к окружающему, без сильных страстей — весь набор обвинений в сторону героя «новой волны».
«Вас интересует мой возраст? Это секрет. И этот секрет я унесу с собой на пенсию».
4.VII.84
После статьи В. Белова[5] в «Правде», где он обвиняет в плохом сельском хозяйстве «рок», «танцы» и «косметику», я подумал, что же они, голубчики, призывают к изучению истории и извлечению уроков из нее. А что же они нашу, советскую историю, которая под носом, не изучают и уроков ее не учитывают. Ведь были уже истории с интеллигенцией в 20-х годах, потом с генетикой, кибернетикой, затем — Ахматова, Зощенко, Пастернак и т. д. Для них история — не ближе Куликовской битвы. Ах, голубчики!..
Вот пример современной истории. Ее извивов и прыжков. Когда-то «Новый мир» и «Юность» были оппозиционными по отношению к журналу «Октябрь». Кочетов[6] — был именем нарицательным всего того, что презиралось «Юностью», и вот главный редактор «Юности» Андрей Дементьев открывает Кочетову памятник. Символично.
6.VII.84
Были у Гали Балтер на 65-летии Бориса Исааковича[7]. Уже десять лет, как он умер. Зашел разговор, что в Малеевку приехала Фазу Алиева[8]. Инна Лисянская[9]: «Она, в общем, хорошая и умная». Семен Липкин: «Она бандитка. Как они все. Но хорошая и умная. Уж если будет резать, то острым ножом».
Сеннет[10] (король немого кино): «Я часто думал о том, что самым смешным в мире гэгом была бы коронация нового короля — если бы съемка этого не так дорого стоила. Я представил себе, как король шагает по улице во дворец, окруженный личной гвардией, оркестрами духовой музыки, каретами, толпой зевак и тому подобное. Но когда он подходит к дворцу, то не может в него войти. Смотритель дворца приходит и лихорадочно ищет ключ от дверей. Не может найти: жена утром выгладила его придворные штаны и забыла положить ключ обратно в карман. Королю и его свите приходится дожидаться на улице, пока смотритель во весь дух летит домой, чтобы спросить жену, куда она дела все то, что было в карманах и что она вынула, когда гладила штаны. Это и есть суть всяческой комедии. Это принцип, на котором надо ее строить, — контраст и катастрофа, связанные с ПОТЕРЕЙ ВЕЛИЧИЯ».
Балтер: «Я бы с тобой в разведку не пошел».
Мандель (Коржавин): «И я с тобой».
Балтер: «Это почему?».
Мандель: «Я вообще не хочу ходить в разведку».
8.VII.84
Только что иду по аллее в Малеевке. Вдруг… Пьяный.
— Ребята, вы пишете?.. Отдыхайте. Вот я только что отдыхал… А ты можешь описать? Вот как мы идем по дороге… Ну, вы молодцы, ребята. Ты давай, как Шолохов. Побольше русского, фантастики… Уй, а это я не люблю, когда природу описывают… Ты давай сразу, как Шолохов. Дед Щукарь, лягушку съел… Как твоя фамилия? Нет?.. А, еще не выдвинутый… Ну, давай, старайся! Молодец!
Прием для рассказа. «Теперь застеклите окна. Если не достанете стекла, добудьте немного кремния, обогатите в печи с CО2 и поддувом водорода, для чего надо устроить компрессорную установку и т. д.».
«Если к вам пришли гости, спуститесь в магазин, если колбасы не достанете, достаньте бычка холмогорской породы, выдерживайте его до 3 лет, потом… вся технология производства колбасы». И так по всем жизненным циклам. Рецепт жизни человека, отсоединенного от государства.
Как не вспомнить старый рассказ «300», до половины опубликованный в «Лит. газете» Веселовским под названием «Некоммуникабельность».
Пришел в редакцию, меня спросили — как дела? Я: «Ушел с работы — работать надо!»
Как все относительно! А не пиши они на стенах, сколько бы пропало для истории!
Пишите на стенах, вам спасибо скажут археологи.
Я тоже, как и ветераны, хочу хранить память о своей непростой юности, хочу жить по принципу «никто не забыт, ничто не забыто». Но не могу. Имена моих товарищей вслух непроизносимы, и все меньше и меньше становится кругом тех, с кем я могу о них говорить. А многие из них изменились. Грустно. Вот и Тарковский отошел в общественное небытие. Радость для Бондарчука и Матвеева. Теперь нельзя будет сказать: «А вот Тарковский… а вот в фильме у Тарковского…» Нет его! Есть Меньшов.
Тем не менее журнал «Театральная жизнь» сообщил о пьесе давно отъехавших братьев Шаргородских[11].
Аркановский сын Вася сдает экзамены на журналистику в университет вместе с Настей, дочкой Плешакова. Они оба занимались у одной репетиторши истории. Настя сказала: «Если мы не поступим, мой папа после экзамена устроит ей такой скандал!..» Вася: «А моя мама устроит не после, а до».
16.VII.84
Вчера были у Тани Пауховой[12]. Миша Жванецкий: «Ты знаешь, я не люблю тех, кто был в Париже, и тех, кто много пишет. Две категории мне ненавистны».
Миша Жванецкий рассказал, как читал отрицательную внутреннюю рецензию на себя в министерстве: «Жванецкий создал особый жанр п р о и з н о с и м о г о слова».
«Поиски нового оптимизма» — назвал бы я статью о «новой волне». Только что говорил Яхонтову о его новом рассказе. Ситуация старая: жених и невеста взаимно оценивают друг друга в комиссионном. Их уценили, и тогда они снова сошлись: значит, нас никто не возьмет, и мы предназначены друг для друга. У Люси «Любовь»[13] на этом построена. Отпетая веселость «рока новой волны».
«Поиски нового оптимизма» или «В поисках нового оптимизма».
1 августа
Такой у него был характер. Он не шел на обострение жизненных ситуаций. Потому что боялся проигрыша. Поэтому изначально делал вид, что не больно-то хочется, трогал объект мягкой лапой и тут же лапу отдергивал. А без обострения, риска, без твердости лапы ситуацией не овладеешь. Вот он всегда и проигрывал. Жизнь чувствует, когда к ней подступают с вялой рукой, и не поддается таким. Вот он все время и проигрывает. «Витька-проигрыватель» — называли его друзья.
5.VIII.84
Если я в редактируемый мною сборник включаю много рассказов, то есть использую служебное положение в личных целях, то этим создаю впечатление уверенного в себе человека, который МОЖЕТ ПОЗВОЛИТЬ себе не считаться с тем, какое впечатление он производит на окружающих. А если я скромничаю, значит, не уверен, боюсь чего-то — а значит, и тебя не за что бояться.
Два «славкинизма», как говорит Филозов:
«Я их не люблю, но они мне очень нравятся».
«Из всего этого больше всего мне нравится НИЧЕГО».
22.VIII
Был у Райхельгауза на репетиции. Разбирали «Картину». Я опять говорил о новом выражении конфликта, когда человек не выходит на конфликт с другими прямо, а – взаимное маневрирование. Иосиф рассказал о своих взаимоотношениях с Эфросом. Он спросил его, что ему делать со «Сценами у фонтана». Эфрос: «Я не люблю Злотникова, смотреть не буду». Иосиф: «Моя трудовая книжка у вас, я в штате, я хочу работать». Эфрос показывает ему список пьес, которые он предполагает к постановке. «Выбирайте любую, ставьте. Вот “Буря” Шекспира. У меня есть хорошая идея. Ставьте». Иосиф говорит, что хочет все-таки закончить «Сцены». Если вы против, что же, мне заявление подавать? «Как хотите, — говорит Анатолий Васильевич, — мне все равно». Я сказал: «Вот современный рок — который говорит: мне безразлично». Шекспир с вялым роком. Роком, который не хочет ничего решать, не берет на себя поворот событий. Хочет, чтобы все само как-то устроилось.
Но и еще рассказал Иосиф про себя (обратный эффект). «Я в театре Станиславского всегда выступал за обострение ситуации. Мы не знаем, что делать с “Автопортретом”?[14] А вот давайте, несмотря на запрещение, сыграем его, посмотрим, как будет реагировать управление — и нам сразу все станет ясно».
Вот чего мне не хватает — идти на обострение!
Петрушевская: «В моих пьесах не спорят».
Антирубрики «Литературки»:
«Если бы я не был директором…»
«Если бы директором был не я…»
Надо создать такие экономические условия, чтобы качество труда не зависело от моральных качеств человека. Чтобы плохой человек тоже хорошо работал. На Западе, согласно нашей пропаганде, много плохих людей, а работают они лучше наших хороших.
Ветеран (Николай Иванович): «Не за это я воевал! Чтоб без очереди брать мыло!»
21 сентября
«Невмешательство в собственные дела».
Смотрел в Ниде «Частную жизнь» Райзмана[15]. Пришло в голову такое определение подобных фильмов — «Диафильм: цветные движущиеся иллюстрации тех или иных сюжетных поворотов».
Миша Жванецкий на банкете по случаю своей премьеры «Браво, сатира!» подошел ко мне сзади и вынул из моего кармана визитную карточку — мою. «Как, у тебя здесь твои визитки! Ха-ха-ха. Я свои визитки не ношу. У меня, если сунуть руку в карман, директор мясного магазина, авторемонт…»
«В жизни мне во всем везло. Не везло лишь в карты и в любви»
«Жизнь писателя, когда он на высоте, протекает в одиночестве. Писательские организации могут скрасить его одиночество, но едва ли повышают качество его работы. Избавляясь от одиночества, он вырастает как общественная фигура, и нередко это идет во вред его творчеству. Ибо творит он один, и, если он достаточно хороший писатель, его дело — изо дня в день видеть впереди вечность или отсутствие таковой».
Э. Хемингуэй «Из Нобелевской речи» (1954)
Бедный Марик! Сколько раз нужно еще писать и говорить все это, чтобы что-то изменилось? И сколько раз он доказывал делом?..
Встретил в Ниде мою зрительницу Ирену с мужем. Она как-то рассказала шутку: «Рыба — это фосфор, а фосфор — это кальций». Подслушала где-то.
И еще из нидского. Илья встретил на Невском Константинова. Он жаловался, что денег много, а ничего не может купить. Илья стал ему объяснять, что, мол, много уходит на вооружение… Тот сказал: «Ну, хоть оружия купить…»
Приехал в Москву, пришел в редакцию, и тут мне рассказали, что кто-то позвонил Лидии Кузминичне и стал выражать соболезнования по случаю моей смерти. Редакция была в шоке. Эмилия говорила Свете: «Не звони Нине». В общем, перепутали со Славиным Львом.
Могила: «Когда я читаю про мистику, “Мертвая зона”, что мы должны следовать предначертаниям судьбы, звездам и т. д., все это мне напоминает лозунг — все, что партия наметила — выполним».
Меня спрашивают, читал ли я такую-то книгу, видел ли я такой-то фильм. Я отвечаю: «Ничего не читал, ничего не видел, почти ничего не ел и абсолютно не пил».
Почему я вот уже пятнадцать лет веду эти «Разноцветные тетради»? Из жизни вышла мура, чепуха, пыль... Но хоть эту муру, пыль, ничто я могу потрогать. (Полистать любую из тридцати четырех тетрадочек).
[1] Маргарита Александровна Эскина (1933–2009) — театральный деятель, с 1987 по 2009 год директор Дома актера имени А. А. Яблочкиной.
[2] 4 июня 1922 года в издательстве «Рабочая газета» вышел первый номер еженедельного иллюстрированного приложения к газете «Рабочий». С тринадцатого номера приложение стало журналом и называться «Крокодилом».
[3] Вячеслав Леонидович Кондратьев (1920 — 1993) — писатель-фронтовик.
[4] Премьера спектакля по повести Вячеслава Кондратьева «Встречи на Сретенке» состоялась в 1985 году в «Ленкоме».
[5] Василий Иванович Белов (1932–2012) —один из крупнейших представителей «деревенской прозы». Статья в «Правде», которую упоминает Славкин, опубликована 2 июля 1984 года: «Полоса препятствий… для доярки: Из дневника писателя // Размышления писателя о роли средств массовой информации, учреждений культуры в профориентации сельской молодежи, о проблемах формирования сознания деревенского подростка».
[6] Всеволод Анисимович Кочетов (1912–1973) —представитель так называемой «секретарской» литературы. Боролся с «Новым миром» Твардовского. В последнем романе «Чего же ты хочешь?» (1969) выступил против «разложения советского общества западной псевдокультурой и пропагандой». Пародия Зиновия Паперного называлась «Чего же он кочет?»
[7] Борис Исаакович Балтер (1919–1974) — прозаик, автор повести «До свидания, мальчики!».
[8] Фазу Гамзатовна Али́ева (1932–2016) — аварская поэтесса, прозаик и публицист.
[9] Инна Львовна Лиснянская (1928–2014) — поэт и прозаик.
[10] Мак Сеннет (1880–1960) — американский кинорежиссёр, продюсер. Работал в жанре эксцентрической комедии. Основоположник американской школы кинокомедии. Именно Сеннету впервые пришла в голову идея воплотить на экране швыряние кремовыми тортами.
[11] Лев и Александр Шаргородские — писатели и драматурги; большинство произведений создали вместе. В 1979 году эмигрировали.
[12] Татьяна Олеговна Паухова — в то время сотрудник Главной редакции литературно-драматических программ Центрального телевидения СССР (ЦТ СССР). Редактор программы «Вокруг смеха».
[13] Одноактная пьеса Людмилы Петрушевской «Любовь» в 80-е годы шла в Театре на Таганке.
[14] Пьеса А. Ремиза поставлена в 1974 году режиссером И. Райхельгазом в Театре Станиславского.
[15] «Частная жизнь» — художественный фильм 1982 года режиссёра Юлия Райзмана. В главной роли Михаил Ульянов.
