13 – любимое число Алексея Крученых

Наш звонок-вертушка разрывался от нетерпения. Так всегда звонил только он. Я уже большая, мне семь лет. Знаю, что фамилия этого смешного человека, вечно подпрыгивающего, – Крученых. Но «ых» на конце так странно. А потому:

• Мама, скорее, Крученый идет!

Он и в самом деле крутится, пританцовывает. Сидеть на месте ему невыносимо. Срывается со стула, бегает из угла в угол, что-то бормочет,  хмыкает,  гыкает.  Смеется.  Потом  выскакивает  в  коридор и начинает завывать стихи:

• Дыр бул щыл. Убешщур.

От этой бессмыслицы все покатывались со смеху. Он не обижался, размахивал руками, взвизгивал, откашливался и восхвалял «брыкающийся окорок», сообщая всем, что «графиня купалась в мирюзовой ванне».

• Почему в мирюзовой? – спрашивала я маму.
• Потому что он футурист. Все,  связанное  с  этим  челове ком, было необычно и странно. Например, отчество – Елисеевич. У кого еще такое! Я знала гастроном ¹ 1, Елисеевский. Но при чем здесь Крученых?

Надо ли говорить, что у такого человека и все друзья должны быть необычными, странными? Вообще-то мою маму познакомила с ним Вечерка. Час от часу не легче! Каждый день из своего почтового   ящика   мы   вынимали

«Вечернюю   Москву»,   в   обиходе

«Вечерку». Как же газета могла познакомить!

• Познакомила не газета, – смеялась мама. – Его привела к нам Татьяна Владимировна Толстая. Помнишь женщину в клетчатой кепочке?
• Да разве она толстая? Она худенькая!

Мама разводила руками:

• Ну как ты не понимаешь! Не То'лстая, а Толста'я, ударение на последнем слоге. Это фамилия. Ее муж потомок Льва Николаевича Толстого. А Вечерка это псевдоним.

Что такое псевдоним, я не знала. В общем чушь какая-то. Впрочем, познакомила их, действительно, Татьяна Владимировна.

Наши дома стояли совсем рядом. Воротниковский переулок, на углу которого поскрипывал, доживая свой век, ее маленький деревянный особнячок,  упирался  прямо  в  Дегтярный.

Татьяна Владимировна жила с дочерью Лидой, будущей женой Юрия Либединского, и внучкой Машей, на несколько лет младше меня. Вместе с мамой «выгуливали» детей. Наверное, разговорились. Татьяна Владимировна дружила с футуристами. Значит, и с Крученых.

Я  его  хорошо  помню.  Острый  взгляд  умных  глаз,  бородавка в углу рта, тонкие пальцы. Татьяна Владимировна как-то написала, что они «редкостные». Длинное пальто и развевающийся шарф. Тюбетейка. Портфель потертый, будто им пол мыли. Конечно, как всякий портфель, он имел ручку, но Крученых носил его под мышкой, почти складывая пополам и прижимая к себе.

Обычно мама предлагала ему чаю. Если соглашался, обязательно спрашивал: «А меда нет?» Не случайно в ЦДЛ, на 80-летие, друзья подарили ему бочонок меда.

Благодаря Крученых я стала во дворе авторитетом по части блатных слов. Он перечислил их в каком-то своем произведении, сделав перевод   на   «общедоступный»   язык.   Кажется,   «скокарь»   –   вор, «олюра» – проститутка, «шкары» – брюки… Мама долго выбивала из меня этот жаргон.

Не представляю, что мама тогда ему печатала. Вряд ли перед войной и в годы войны переиздавались вещи, созданные в 20–30-х годах. Однажды принес журнальчик, рукописный. Точного названия не помню; какие-то «шушуки».

• От слова «шушукаться» – объяснила мама. И видя, что я  все

равно не понимаю, добавила: – «сплетничать»!

Авторов тоже не помню. А вот – несколько строчек:

Со  мною  скверная  история: Сижу в гостинице «Астория».

Кажется, в командировке у какого-то писателя кончились деньги. Просил прислать. Наверное, прислали. В конце были такие слова:

Спасибо, товарищи, в ногу «Ура», Растроган и капают слезы с пера!

Еще был альбом, где друзья писали ему разные четверостишия, то ли на 60-летие, то ли в связи с другой датой. Например:

В среде друзей, ученых, увлеченных, В цвет хаки и галоши облаченных, Вас поздравляю, Алексей Крученых!

Павел Антокольский, перу которого принадлежат эти строки, не зря упомянул о галошах. Крученых ходил в них всегда. Как-то я не выдержала:

• Да ведь солнце!

Хмыкнул:

• Они мне помогают. Даже жизнь спасли.

И рассказал, как до революции три поэта, Маяковский, Чуковский и он, выступали перед студентками-медиками. Слушательницам чтото в их речи не понравилось. Вечер прервали. Поэты устремились к выходу, под крики и улюлюканье. Двое выскочили благополучно, а Крученых замешкался:

• Пришлось отбиваться галошами.

Рассказал эту историю и запрыгал по комнате, как кузнечик:

Дождик, дождь, впустую льешь, Я не выйду без галош.

Я была уверена, что это его творчество. Нет, Маяковского! Реклама Резинотреста. Дальше там такие строчки:

С помощью Резинотреста Мне всегда сухое место.

Галоши он снимал в коридоре, около вешалки, рядом ставил зонт, тоже  непременный  атрибут  его  облика.  Уходя,  зонт  брал, а галоши часто забывал. Мама кричала в окно:

• Опять забыли.

Возвращался редко, считал, что примета плохая. В следующий раз приходил в других галошах. Тоже производства Резинотреста. Однажды галоши пригодились: дождь лил как из ведра.

• Алексей Елисеевич, – ахнула мама. – Откуда вы? В такой дождь! Засмеялся:

Упавший с туч

С приветом Круч.

На меня он мало обращал внимания, даже имени моего долго не знал. Потом обрадовался:

• Леночка? А стихи сочиняешь? Нет? Напрасно. Вот  принесу стихотворение, написанное твоей тезкой. Тоже Леночка, ей четыре года. Ты старше.

И принес книжечку. Несколько стихотворений, в том числе, и это:

Ляля видела во сне, Что папа сидит на осле. А Ляля хохочет

И туда же хочет.

Книжечка была маленькая, тонюсенькая. Стихи детей и их же рисунки. Крученых собирал эти стихи в начале XX века. Подарить ее не мог: тираж давно разошелся. Тогда мама переписала стишок.

Однажды Алексей Елисеевич попросил что-то срочно перепеча-

тать. Завтра к вечеру.

• Не смогу, – сказала мама. – Завтра у Лены день рожденья, будут гости.
• Так ведь завтра 13-е число!
• Да, – засмеялась мама. – У нас все вокруг тринадцать! Лена родилась 13 числа, я в 1913-м году. Билеты в кино, в поезде – обязательно ряд 13, или место. А то и сумма цифр 13…

Забегал по комнате, руки потирает:

• Замечательно! Ну и как вам это число?
• Мы довольны.

А уж он-то как был доволен!

Рассказал, что завел альбом, именно про число 13. Назвал его «Автографы». И попросил друзей ответить на вопросы. Я нашла этот альбом  в  РГАЛИ.  Первая  запись  13  марта  1940  года,  последняя

13 июня 1957 года. Среди тех, кто оставил в нем автограф, Лев Кассиль, Самуил Маршак, Сергей Михалков, Борис Пастернак, Константин Федин, Сергей Васильев, Ольга Ивинская, Ярослав Смеляков, Геннадий Фиш… К сожалению, некоторые фразы и подписи неразборчивы.

Какое место в вашей жизни занимает число 13? Как вы относитесь к чертовой дюжине?

13 числа я стоял рядом с Крученых, душа которого бессмертна, как у каждого из нас, и удивлялся глупостям, которые он мне предлагал сделать. 1940 г. Б.П. (Видимо, Пастернак. – Е.М.)

***

13  марта  произошли  распри  в  Гаспре,  а  Крученых  побывал в Доме ученых. С.М. (Думаю, Михалков. – Е.М.)

***

Превосходное, выдающееся тринадцатое число – та глупость, против которой протестует Пастернак и к которой зовет великолепный Крученых – да здравствует, да процветает, да живет. К.Ф. (Думаю, Федин. – Е.М.)

***

На-днях еду в д/о, в Ялту, комната 13-я. Что-то будет! Если возвращусь, все расскажу. Я. Смеляков. Р. S. Кстати, я вспомнил, что родился в 1913 году. Но может быть, и это тоже мое несчастье.

***

13 марта 1940 г. я находился на фронте – на Северном берегу Ладоги, и был свидетелем того, как наш боец и наше орудие выстрелило в последний раз в 13 часов 13 апреля… К нам подошли финские парламентаторы. Отныне 13 число я считаю счастливым. Геннадий Фиш.

***

Обычно мой творческий запал в один присест, насколько я заметил, 13 страниц. Дм. Петровский.

***

В старой Вене не было домов под ¹ 13. Шли 11, 12, потом 12-а, потом 14. Никто не хотел жить под ¹ 13. К.Ф. (Опять Федин? – Е.М.)