Какая музыка звучала…
В Большом театре шло утверждение музыки Государственного гимна. В центральной (бывшей царской) ложе сидели Сталин и члены Политбюро, а в партере — композиторы: Александров, Шостакович, Хренников, Хачатурян, Кабалевский и несколько других.
Прокофьев, как всегда, не явился.
После исполнения вариантов гимна все были приглашены в холл перед центральной ложей. Композиторы и члены Политбюро безмолвно стояли, Сталин, попыхивая трубкой, ходил. Наконец он сказал:
— Есть такое мнение: удачнее всех мелодия товарища Александрова.
Все с готовностью закивали головами и заговорили:
— Конечно, это лучшая музыка.
— Но только, профессор, — обратился Сталин к Александрову, — у вас там не все в порядке с инструментацией (он так и сказал — "с инструментацией", а не "с инструментовкой"). Надо еще поработать.
— Вы совершенно правы, товарищ Сталин, — закивал подобострастно Александров. — С инструментацией меня подвели. Я поручил это Кнушевицкому. Но он…
Тут взорвался Шостакович:
— При чем тут Кнушевицкий?! Композитор всегда сам отвечает за всё от начала и до конца! Разве можно валить ответственность на других?
Шостакович говорил возбужденно, громко, но, почувствовав неловкость своей вспышки, осекся. Воцарилась тишина. Сталин продолжал ходить. Потом он остановился возле Александрова, ткнул мундштуком трубки в его плечо и сказал:
— А что, профессор, ведь товарищ Шостакович прав. Композитор сам за все отвечает.
Опасное любопытство
После прослушивания и утверждения Гимна СССР всех участников встречи пригласили в зал, где был накрыт стол. Гости ещё стояли в ожидании начала празднества, когда посыльный принес Сталину какую-то срочную бумагу. Он стал читать и заметил, что через его плечо из любопытства заглядывает один из писателей.
Сталин сердито сказал:
— Этот вопрос мы как-нибудь без вас решим.
Сталин замолчал, и минуты три-четыре не было ясно, что же делать дальше — расходиться? Садиться за стол? После паузы Сталин пригласил всех отметить утверждение текста и музыки нового гимна.
Реплики Сталина
За столом Сталин цитировал Чехова. Потом сказал:
— Мы робких не любим, но и нахалов не терпим… Вы зачем пьете до дна? С вами неинтересно будет разговаривать.
Спросил у одного из гостей:
— А вы партийный?
— Нет, беспартийный.
— Ну ничего, я тоже был беспартийным… А почему вы Эль-Регистан? Кому вы подчиняетесь: католикосу или муфтию?
Возвышение и падение Ротатаева
В 1944 году из нескольких вариантов текста гимна был выбран текст Регистана и Михалкова; Сталин принял их, а также композитора Александрова, оркестровщика Левицкого и дирижера Мелик-Пашаева. Сталин давал замечания по тексту и музыке гимна, иногда отвлекаясь, чтобы изучить очередную сводку с фронта. В доработке текста принимало участие большое количество людей, однако авторство было закреплено за его первоначальными создателями Регистаном и Михалковым.
Доработка гимна по замечаниям Сталина была завершена. Текст отпечатали на красивой бумаге и завизировали множеством высочайших подписей. Надлежало везти этот текст Сталину. Однако придя утром в кабинет, председатель Комитета по делам искусств не смог найти текста гимна. Бумага мистически исчезла. Отыскать ее не удалось, хотя все учреждение было поднято на ноги. От страха все были в полуобморочном состоянии. Дело поправил завхоз Ротатаев.
Он отправился на помойку. Оказалось, что ее только что очистил приехавший на лошади мусорщик. Его догнали на машине, возвратили, вывернули весь мусор и в этой куче нашли столь нужную бумагу, которая оказалась помятой и испачканной. Ротатаев вызвал свою жену. Она тщательно разгладила бесценный листок утюгом и осторожно сняла с него — промокашкой и ватой — пятна.
Горемычный листок был приведен в порядок и передан председателю, который торжественно вручил его Сталину. За особую заслугу перед отечеством Ротатаев был назначен заместителем председателя комитета по кадрам. Так его возвысило косвенное приближение к Сталину. По тем же причинам он пал.
На прослушивание оперы "Великая дружба" от комитета смог прийти только Ротатаев. ЦК поинтересовался его мнением об опере.
Ротатаев высказался положительно, не подозревая, что спектакль уже посмотрел Сталин и отозвался о нем плохо, так как там были представлены и возвеличены не те народы и не те деятели, которые нравились Сталину. За промах в оценке оперы Ротатаев был понижен в должности — назначен директором Театрального музея имени Бахрушина.
Автор: Юрий Борев "Сталиниада"
