20 апреля, воскресенье. Пасхальное воскресенье; я по-прежнему грешный и не готовый к тому, что в силу возраста буквально стоит у порога. Проснулся и вместо святой молитвы взялся писать Дневник. Вчера даже не стал, как делал всегда, смотреть передачу из храма Христа Спасителя. По телевизору, правда, по вечерней программе показали, как Патриарх коленопреклоненный молился за нисхождение мира на Украину. Во мне борется русский человек — это все наше, и европеец — с его словарем и такими понятиями, как «аншлюс». Побеждает все-таки русский человек; я вообще больше закона уважаю правду и благодать, понятия абсолютно русские.
В одиннадцать утра позвонила Оксана Лисковая. Какая-то наша выпускница, что живет и работает в Италии, не может дозвониться до меня, а уже кому-то обещала интервью русского писателя по поводу цензуры. Тут же стал диктовать. Вот что получилось.
«1. В современном мире писатель так или иначе связан с политикой. Какими, на Ваш взгляд, должны быть отношения писателя и политики?
Политика и то, что мы ею называем, существовала всегда, было ли это время Ивана Грозного, первых Рюриковичей, Людовика Святого, ацтекских царей; человек всегда шел за политикой. Он шел за ней, и он боялся ее. Точно в таком же положении всегда оказывался и писатель. С одной стороны, он понимает, что должен отражать современные тенденции, с другой стороны, политика — его враг. Она может скрутить его в бараний рог, а потом заставить говорить ее языком. А это смерть для писателя, потому что он лишается последней надежды быть интересным потомкам следующих поколений. Здесь тьма примеров из нашего «социалистического прошлого».
2. Каково влияние политики на художника? Можно ли его избежать?
На этот вопрос я уже ответил. Это с одной стороны, но нужно ли избегать этого влияния? Представим на минуточку Данте не эмигрантом, а добросовестным гражданином Флоренции. Появился ли бы в этом случае “Ад”, “Рай” и “Чистилище”, которые великий изгнанник населил своими друзьями и врагами?
3. Я знаю, что есть авторы, которые стремятся писать «по горячим следам»: пьесы про майдан, новые герои Болотной и так далее. Такая литература имеет ли смысл, может ли быть настоящей или это произведения-однодневки?
А я бы этот вопрос расширил. Я знаю авторов, которые писали про 1990-е, про красные пиджаки, про тогдашние отношения. Я знаю очень успешных авторов, которые придумали для себя страну воров, убийц, детективов и монстров, и ничего — благополучно живут. Плохо про майдан и Болотную писать, это значит, не быть писателем. Задача в том, чтобы написать хорошо и на все времена. В древности были такие авторы, как Аристофан. Написано было много, дошло до наших дней несколько пьес, но каждая на все времена.
4. Сейчас весь мир делится на два лагеря в зависимости от отношения к ситуации в Крыму и на Украине. Люди ссорятся, рвут дружеские связи. Что происходит в писательской среде?
Я тоже внутри себя раздвоен: с одной стороны — я русский, отчетливо понимаю, чьей кровью полита та земля. Отчетливо понимаю, сколько раз ходили наши воеводы и стрельцы на юг, чтобы перекрыть дорогу орде постоянно вербующих себе рабов для продажи на рынках Малой Азии и Константинополя, с другой стороны, я все-таки европеец и наслышался разных слов, даже таких, как “аншлюс”. Но какой там аншлюс, когда, если у меня на даче сосед без спросу забирает лопату, я иду к нему на участок и молча забираю лопату обратно. Я русский, для меня дороги слова “правда” и “благодать”. Русская литература начиналась со “Слова о Законе и Благодати” митрополита Иллариона. То, что освящено традицией и Богом — то мое. Крым — это не только моя история, но и моя молодость. Отношение писателя по этому поводу такое же. Одни предпочитают новорожденный закон, другие — закон древний и благодать.
5. Должен ли писатель поддерживать власть? Какими, на Ваш взгляд, должны быть отношения писателя и власти? Ходят слухи о возвращении цензуры. Как Вы к этому относитесь? Нужна ли цензура в СМИ, в литературе, в культуре?
Цензура страшна только для плохого писателя. Хороший писатель умеет сказать все, минуя ее. Цензура — поразительный стимул для славы. Здесь любопытны даже обратные примеры. Если бы в свое время не был “арестован” роман Василия Гроссмана, читали ли бы мы его с таким восторгом сегодня?»
Утром же получил эсэмэску от Захара Прилепина. Мне дорого все, что он пишет.
«Дорогой Сергей Николаевич! Получил Ваше приглашение: в этот раз не смогу, но твердо обещаю в следующий раз запланировать встречу в Лите. Очередной том ваших дневников прочел с удовольствием. Нашел пару маленьких ошибок: роман “Тяжелый песок” вы назвали “Золотой песок” (стр. 79), а документалист Мирошниченко, упомянутый вами, отсутствует в финале книги, в списке упомянутых лиц. Всегда ваш, Захар, сердечно».
Захар абсолютно прав — ошибок у меня в Дневнике много, но ведь я и издаю их почти в самодеятельном издательстве, за свой счет, практически без редактора. Утешаю себя тем, что хочешь — не хочешь, через тридцать или пятьдесят лет мои дневники переиздадут по академическому принципу и тут-то разоблачат и все мои недоговоренности, расшифруют все фигуры умолчания и поправят все ошибки, имена и даты. Блажен, кто верует.
Вечером внезапно обретенный друг детства Марк Ратц прислал мне статью о начавшейся информационной войне между Россией и остальным миром. Один фрагмент, самый начальный, меня просто поразил. Будто про меня, я всегда был человеком рефлексии и полутонов…
«В логике информационной войны комфортно тем, кто на “полюсах”, кто представляет все в черно-белом цвете. Тем, кто пытается жить в мире полутонов, в пограничной зоне, а тем более переходить границу (и в смысле линии, определяющей предел государства, и в смысле идейного размежевания), приходится особенно трудно. Такие “приграничные существа”, как правило, получают с двух сторон».
21 апреля, понедельник. В Москве даже жарко — 21 градус с плюсом. Просто лето; единственное огорчение — плохо растет рассада. Видимо, придется покупать. Вчера вечером и сегодня с утра разбирался с бумагами и читал своих студентов. Что касается Полины Комаровой и Миши Тяжева — буду перечитывать завтра ближе к семинару, а вот новая работа Володи Артамонова меня просто порадовала, это хорошо, хотя не советовал бы ему обсуждать на семинаре. Это рассказ о том, как молодой мужчина возвращается на родину в провинцию и листает свою записную книжку, где у него телефоны девушек, счастливый и несчастливый «дон-жуанский список». Так искренне, что создается ощущение «нелитературы». А ты попробуй так! Хорошо, плотно написано и читается, но надо убирать очень частое сквернословие.
