24 марта, понедельник. Утром варил гороховый суп, в который положил все, что только было из овощей в доме. Но главное, прочел большой — 35 страниц, наверное, десятым кеглем — материал Александры Парфеновой с первого курса. Плохой заголовок — «Деньги»! — плохой прямой эпиграф — из Чикатило, но какой текст! История молодого человека, полностью лишенного социального и морального чувства по отношению к «чужим», для него есть только его девушка и только его мама. Читал на одном дыхании и не заметил ни одной помарки в тексте.
Днем же написал письмо Марку в Филадельфию, а Марку из Израиля послал стихотворение Бродского. В ответ Марк из Израиля прислал мне комментарий Наума Сагаловского, в котором я увидел некое раздражение пишущего человека к славе и образу мысли человека знаменитого. А почему не я? Марик тут же прислал мне несколько фотографий, объединенных его фразой «В Харькове тоже с юмором все в порядке». По смыслу так. На фотографиях молодые девчонки держат листы ватмана с занятными надписями:
«Страус хочет выйти из состава зоопарка».
«Автодорожный техникум решил войти в состав Консерватории».
«Улица Клюковская входит в состав Китая».
«Харьковский цирк входит в состав НАТО».
«Станция метро “Советская” выходит из состава Харьковского метрополитена».
«Ухо выходит из состава головы и присоединяется к пятке».
«Холодная гора объявила визовый режим».
25 марта, вторник. На Украине под Ровно застрелили небезызвестного координатора «Правого сектора» Александра Музычку, непременного героя всех последних репортажей с Незалежной. Это именно он и заходил в областной совет с автоматом Калашникова, и трепал за галстук и бил прокурора. Как выяснилось, он побывал в давние времена и в Чечне, где, по словам закадрового диктора, был на стороне Басаева и пытал наших, русских военных. Весь день шли разнообразные версии этого убийства ли, расправы ли. Вечером этим версиям была посвящена целая передача по «РенТВ». Версий несколько — ни одному лагерю не нужно было, чтобы этот слуга войны жил. Успели показать уже в третий или четвертый раз, как Музычку в импортном борделе бьет ногой в лицо дама в сапогах — каждый развлекается, как может и как хочет, бывает. Вообще обилие «тайных» съемок из квартир, из борделей, с дружеских вечеринок пугает. Ощущение, что у тайных служб наготове съемки про каждого.
Днем проводил семинар. Как обычно, из-за обилия присланных мне студенческих работ я что-то перепутал и прочел не ту. К счастью, со мною были кое-какие карточки с цитатами и роман «Двенадцать стульев» с пометками, который я приготовил сдать в библиотеку. Вот и начал проводить анализ романа: приемы, языковые средства, эрудиция, словарный запас, знание жизненных реалий и подготовка авторов. В процессе выяснилось, что из моих сорока студентов в лучшем случае 4–5 читали «Стулья» и 3–4 — «Мастера и Маргариту». Я вспоминал параллельные эпизоды, например, поведение героев у окошечка администратора в театре. Не улавливают, потому что не знают. А почти наверняка именно после «Стульев» появилась сцена и в «Мастере».
Днем ездил в офис к Володе Шахиджаняну, у него замечательно построенное и, кажется, крепко стоящее на ногах дело; молодые сильные ребята сидят за компами и тянут копеечку. Володя человек откровенный и добрый, но предприимчивый. У него на сайте уже стояло без какого-либо моего разрешения несколько моих романов и — с моего позволения — «Валентина». Я добавил ему Дневники за четыре года, а он дал мне определенную денежку. По сути, это первые не копеечные денежки, которые я за Дневник получил.
Вечером приходил С. П. и сотворил первую в этом сезоне окрошку. Традиции, которые начинала В. С., живут. Но как же мне без нее пусто и скучно!
26 марта, среда. Утром ездил в поликлинику, записан был к двум врачам — невропатологу и эндокринологу. Это все даже не моя инициатива, а терапевта. Невропатолог Цветкова, молодая женщина, довольно внимательно меня выслушала и довольно быстро нашла некий у меня изъян. Артериальное давление в правой и левой руке разное. Возможно, это закупорка какой-то артерии. А теперь к сложностям нашей медицины. Записать на исследование, на УЗИ, меня смогли только на самый конец апреля. Нормальный пациент здесь может и скончаться. И это в закрытой, одной из лучших московских поликлиник! А что же делается в районках? Что касается другого врача, то здесь маленький прогресс. По обыкновению, эндокринолог сразу погнала на весы. С прошлой осени я не прибавил. Было 80 кг, стало 79,500.
Вернулся домой, чтобы пообедать, и тут меня настиг звонок Кости Щербакова. Он прочел книгу о Валентине и мои Дневники. Поговорили о том, что я, видимо, как и он, вне лагерей, он поближе к либеральной интеллигенции, я подальше. О том, что группа и лагерь сужают личность. А потом Костя вспомнил о моей цитате в Дневнике из С. Резника, касающейся его отца, одного из крупнейших идеологов при Сталине. Костя рассказал мне о том — это есть, кажется, в мемуарах Симонова, — как отец сказал Давиду Ортенбергу, знаменитому главному редактору военной газеты «Красная Звезда», что среди его авторов в газете слишком много евреев. Тот спокойно ответил: за войну стало меньше. Поговорили и о других «несправедливостях» власти: расстрел антифашистского еврейского комитета, депортация чеченцев и татар. Народы, конечно, ни в чем не виноваты, но у государства повод был. Не успел поговорить с Костей, как раздался новый звонок — Юрий Изюмов. Здесь ошеломившее меня известие — на Красной площади, в том же здании, что и раньше, открыли Музей Ленина. Экспозиция вся сохранилась, под нее отдали восемь залов, два зала посвящены Сталину.
Выслушав все это, я не утерпел и рассказал Юрию о моем разговоре с Костей, и тут Юра уточнил мои знания по еврейской проблеме и по проблемам «депортированных народов». Из нового, это брат жены Молотова Полины Жемчуговой, который оказался чем-то вроде американского олигарха. Делегация во главе с Михоэлсом привезла из Америки огромные деньги. Но вместе с деньгами прибыл и план сделать Крым Еврейской автономной областью, переведя ее сюда из Биробиджана. В Америке по этому поводу возникла целая кампания. Два соображения Изюмова: «Мейерхольд был очень самонадеянным человеком», и второе: «У евреев был один недостаток — отсутствие чувства меры». Что касается татар, то я подробности рассказа в Дневник не вношу, кроме одной — мне тоже она кажется сомнительной, но Изюмов, как опытный редакционный работник, всегда точен: 20 тысяч татар служили в фашистских войсках.
Сегодня же стало известно, что ВВЦ переименуют в ВДНХ, как было раньше, а вчера или позавчера Путин предложить снова ввести сдачу на нормы ГТО — «Готов к труду и обороне!». Какие удивительные возвращения! Что вернут следующим днем?
Вечером ездил на совет по защите диссертаций. Все прошло замечательно: Ирина Васильевна Моклецова стала доктором наук. Мне кажется, что идея диссертации о А. Н. Муравьеве — писателе, творчество которого в основном базируется на церковно-православной тематике, принадлежала еще покойному Ю. И. Минералову. Очень хорошо выступал Е. Ю. Сидоров. Правда, как мне показалось, лучше бы эту диссертацию защищать в Свято-Тихоновском университете, но мы, кажется, и так уже становимся его филиалом. Диссертантке повезло, что на защите не было М. О. Чудаковой.
Продолжение следует
