«Говорят, вот наступит новый год, и всё изменится. Неправда. Само ничего не изменится… Это, лишь, новая дата, с приходом которой, ничего не меняется. Единственный способ добиться каких-нибудь изменений — сделать всё самой».
Вчера вычитала, что фотографии — это надгробные камни умирающим мгновениям жизни.
Я так не думала, — слишком трагично, — но всегда не любила фотографироваться. Последняя увиденная мной «картинка из жизни» привела в уныние, хотя на ней — счастливая я с внучонком, сияющим от удовольствия.
Надо
Может быть, останавливать мысли?
Вокруг кружатся события, разговоры, проекты, открытия. Может это важно? Для кого? Для тебя, внук?
Музыку слышишь? Отовсюду. Чайковский. Вальс цветов. Моцарт. Маленькая серенада.
И, залетевшая из внешней жизни, главная мысль дня:
«Явлинский сейчас имеет самую чистоплотную экономическую программу вывода России из кризиса».
Утро.
Дедушка Павел Андреевич выдёргивает провод из приёмника:
— Опять слушаешь ерунду, лучше бы завтрак приготовила.
Я вихрем взлетаю со стула, сметаю по дороге чашку со стола, злюсь:
— Ты, что, не видишь? Тарелки на столе. Почему тебя всё раздражает?
— Раздражает. Надоела твоя политическая дребедень. Займись домом.
— Домом? А кто зарабатывать будет?
Дедушка смотрит
— Дом на мне держится. Когда у меня деньги кончились, — помнишь? Мы сколько дней голодали?
В дверях появляется дядя Даня, студент-первокурсник, будущий физик. Он побелел и его голос срывается:
— Когда вы перестанете драться?
Я замолкаю. Наливаю себе кофе. Дедушка, тоже сникший, шёпотом говорит:
— Видишь, что ты наделала?
Оба: папа и сын уходят. Один на работу, другой в институт. Закрыв входную дверь, они в знак примирения сигналят мне дверным музыкальным звонком: «
Прабабушка Прасковья Фроловна, запирает за ними дверь, неслышно уходит в свою комнату, и замирает там до вечера, когда по тому же сигналу нужно будет идти отпирать вернувшимся сыну и внуку. Ей особенно тяжело понять, что с нами всеми происходит. Почему мы царапаем и раним друг друга?
Сажусь в кресло, и уже окончательно успокоившись, записываю в дневник:
— События сегодняшнего дня:
Третьего и четвёртого октября были митинги у телецентра и дома правительства. Вспоминали расстрел парламента в девяносто третьем году. Теперь готовятся к манифестации седьмого октября. Требуют — в отставку Ельцина.
Трудно всем. Жизнь меняется, принося
В Москве — плюс четыре.
Квартиры стоят полторы тысячи «условных единиц» за квадратный метр площади.
Лебедь сказал: «президент должен уйти в отставку добровольно».
Философ Дугин — защищает: «Ельцин сейчас делает доброе дело для России. Нужно поддерживать его шаги по защите Сербского государства. И, вообще, нужно приобрести опыт положительных пикетов. Сейчас — пойти к американскому посольству и установить пикет — за!».
Все говорят о финансовом кризисе. Падение банков.
Умер Ролан Быков. Уходят советские люди. Таких — никогда больше не будет.
Назначили последнего министра в правительство Примакова.
Министр юстиции сделал последнее предупреждение о возбуждении уголовного дела против Альберта Макашова, «допустившего экстремистские высказывания».
По опросу радио «Свобода» москвичи не хотят седьмого идти на митинги: «а что там делать?
Вводится государственная монополия на алкоголь.
Газеты пугают: «Вооружённые силы России готовы выполнить любое распоряжение президента».
Многие предлагают прогнозы на развитие событий в будущем. Как водится, есть два варианта: оптимистический и пессимистический. Первый: «Придёт иностранный банк, потому что никто в наши банки деньги не понесёт. Исчезнут все границы. Работать будем больше. Зарабатывать — меньше».
Второй вариант: «Иностранные владельцы ГКО подадут в суд. Арестуют все счета России, собственность граждан и т.д. Мы останемся ни с чем».
А я? Что я, Лилия, обыкновенная горожанка, москвичка, лет… за пятьдесят, могу сделать?
Для всех — ничего.
А для себя? В этом году? Того, что не сделала в прошлом? Что бы хотела изменить в своей жизни? Готова ли?
«Хороша милость в минуту душевной скудости». Кому я нужна?
