В цикле «Garage Screen. Премьеры» пройдет российская премьера фильма итальянского режиссера Андреа Паллаоро «Ханна», за который Шарлотта Рэмплинг получила «Кубок Вольпи» на Венецианском кинофестивале. Экзистенциальный кошмар женщины, оставшейся в полном одиночестве, гениально сыгран Рэмплинг, но слишком расчетливо сконструирован режиссером, чтобы эти расчеты можно было не заметить
В первый раз мы видим Ханну, когда она кричит. Пожилая строгая женщина издает нечеловеческие звуки — то ли жалуется, то ли кудахчет. Ей отвечают другие голоса, так же мало похожие на человеческие. Оказывается, это занятия в театральном кружке, единственная возможность для Ханны показать миру хоть какие-то, пусть и не собственные, чувства. Вся остальная ее жизнь — медленная, тягучая повседневность: дорога на работу, дорога домой, ночь, день.
Ханна работает уборщицей в очень милой семье. Собственного мужа, совсем старика, она в самом начале фильма провожает в тюрьму, а потом несколько раз приходит навестить. Еще у нее есть сын, который не хочет ее видеть, и маленький внук, которому видеть ее не разрешают. Все остальное (что случилось? какое преступление совершил старик? как с этим жить?) высветляется постепенно, восстанавливается по мелким деталям.
Режиссер Андреа Паллаоро родился в Италии, учился в Штатах, его первый фильм, «Медеи», участвовал в секции «Горизонты» Венецианского кинофестиваля, «Ханна» попала уже в основной конкурс, где Шарлотте Рэмплинг достался приз за лучшую актерскую игру. Критики определяют жанр его кино как «драматическое наблюдение», и это довольно точно: Паллаоро подменяет историю предысторией, а сюжет — сеттингом, повседневностью, постепенно открывающимися обстоятельствами, и зрителю остается лишь отстраненно смотреть, как герой справляется (или не справляется) с рутиной. В рыжих, выжженных солнцем «Медеях» семья пыталась бороться с засухой и собственными чувствами, и далеко не сразу становилось понятно, что героиня — глухонемая. В сущности, это и не было важно. В холодной, серой «Ханне» выясняются гораздо более страшные подробности — но они тоже не переворачивают сюжет с ног на голову, просто каждое новое зрительское открытие делает мир главной героини все более бесцветным. Вот Ханну не пускают на день рождения внука. Вот она находит какие-то фотографии за шкафом. Что там?
«Ханна» — это экзистенциальный кошмар, история всепоглощающего одиночества. Это история жертвы — не прямого насилия, а стыда, любви и, может быть, трусости. История человека, который все понимал, но отказывался верить, все знал, но делал вид, что ничего не происходит. Паллаоро показывает не момент осознания своей или чужой вины, а медленную пытку последствиями: кривые, глухие окольные тропы, серый лимб, полная невозможность дышать. Ханну никто толком не видит и не слышит, даже собака отказывается есть из ее рук.
Главное в фильме — конечно, Шарлотта Рэмплинг. Паллаоро писал сценарий именно для нее, и она удивительно точна в этой роли. Она не дает приблизиться к своей героине, слишком гордой, чтобы позволить зрителю себя жалеть, и слишком усталой, чтобы позволить себе остановиться. Рэмплинг раздевается на экране с тем же великолепным безразличием, что и в «Ночном портье», выглядит такой же ранимой, как в «Гибели богов», держит спину, как и сорок лет назад, и ее героиня одновременно растеряна и абсолютно несгибаема.
Паллаоро предполагает снять «женскую» трилогию — и уже работает над второй историей. Фильм будет называться «Моника», в нем героиня будет транссексуалом и ей придется ухаживать за старой матерью, больной Альцгеймером. В пересказе все истории этого режиссера кажутся упражнениями в эмоциональном шантаже, но, взяв очевидно скандальный сеттинг, Паллаоро всякий раз делает на его основе медленное кино о течении жизни.
В «Ханне» виден ум режиссера, его умение строить кадр, его любовь к кино. Здесь есть отзвуки «Жанны Дильман» Шанталь Акерман — сильная героиня, не дающая выхода своим чувствам, есть неуютность «Красной пустыни» Антониони. Но еще здесь есть совершенно ненужный символизм — слепой сын работодательницы Ханны, искусственный снег на улице, гниющая туша одинокого кита на холодном пляже. Паллаоро говорит, что не хочет ничего подсказывать зрителю, но при этом так холодно и расчетливо располагает метафоры в нужных местах — и от этого фильм становится слишком очевидным, мерзлым, глухонемым. Будь метафор чуть меньше или чуть больше, можно было бы ужаснуться жизни Ханны или сойти с ней вместе в ее ад. Но выбранная им степень режиссерского присутствия оставляет зрителю возможность лишь отстраненно наблюдать за его мастерством да восхищаться гениальностью Шарлотты Рэмплинг.
