Если верить кинокритикам, то у актера Александра Петрова есть феноменальная способность заполнить собой все, что только можно. Вероятность увидеть Сашу в кино, на телеэкране или на сцене действительно высока, а его популярность иногда кажется всепоглощающей. В этой ситуации даже удивительно, что есть форматы, до которых актер пока не добрался. Мы поговорили с Александром о его творчестве.
Реалити-шоу выполнили свою скандальную функцию в начале века, но как жанр по-прежнему живы. Особенно если речь идет о звездах в необычных ситуациях. В сериале «Вопреки», премьера которого состоялась в конце прошлого года, Александр Петров не пытается выживать в джунглях, но забот у него не меньше, чем у каких-нибудь «последних героев».
Реалити-сериал снимали в 2019 году, когда жизнь актера была похожа на несущийся на предельной скорости поезд. Москва, Мюнхен, Нью-Йорк, остров Кипр. Кино, стадионные шоу проекта «Зановородиться», пробы для иностранных студий. А еще намерение потусоваться с друзьями. В такой ситуации наличие двух камер, следовавших за Петровым почти всюду, вряд ли можно было назвать хорошей идеей. Но самому Александру все это явно нравилось.
«МК» обсудил с актером навязчивых документалистов, идеальный образ, уколы критиков и прокрастинацию.
— В уходящем году от вас было не так много новостей, как к этому привыкли ваши поклонники, но реалити-сериалом «Вопреки» вы, скорее всего, многих заинтриговали. Долго думали, прежде чем согласиться прожить полгода при включенных камерах?
— Сначала это была идея на один, максимум два эпизода. К моему агенту Кате Корниловой обратились ребята, которые живут в Ванкувере — Давид и Лена, муж и жена, которые профессионально занимаются документальными фильмами. У них возникла идея заснять то, как я живу, как занимаюсь своей профессией.
У ребят уже есть опыт, причем довольно разнообразный. В частности, они делали фильм про съёмки в невесомости клипа Upside Down And Inside Out группы OK Go и продали эту документалку на Netflix. Я её посмотрел, и мне показалось, что все сделано очень талантливо, поэтому решил попробовать поработать с Давидом и Леной. Мы начали снимать, и материала накопилось такое количество, что его просто было жалко резать. В итоге получилось восемь серий.
— Реалити — это то, что сложно контролировать. Люди просто перемещаются вместе с вами, снимают все подряд и не совсем понятно, что в итоге получится. Вас это беспокоило?
— Нет, потому что мы быстро подружились с Леной и Давидом и общаемся до сих пор. Очень важно, чтобы люди, которые постоянно тебя снимают, стали друзьями и нисколько не раздражали. Я им доверял и быстро привык к тому, что они рядом, и их камеры постоянно работают. Ребята все делали очень деликатно. Давид, несмотря на то, что он довольно большой человек, умеет быть незаметным, и это мне очень нравится. Иногда на съемочной площадке снимают сюжеты про закулисье фильма, и я порой конфликтую с теми, кто это делает. Возникает ощущение, что мы не кино снимаем, а бэкстейдж. Если вдруг камера возникает во время репетиции или в момент общения с режиссером, это начинает раздражать. Так и хочется сказать: «Да уйдите вы отсюда!» Незаметность — редкое качество документалистов, чаще всего они очень назойливые, но Давид — исключение.
— У них был полный доступ, или какие-то моменты вы все-таки скрывали?
— Конечно, снимали они меня не 24 часа в сутки, хотя, кажется, были готовы к этому. В основном камеры работали там, где что-то происходило: премьеры, спектакли, общение с поклонниками. Но иногда я говорил: «Так, на сегодня, наверное, хватит». Вообще мы хотели быть максимально честными. И если уж снимать, как я хожу, говорю, веду себя на съемочной площадке, общаюсь с друзьями, то надо показывать это так, как есть на самом деле.
— Некоторые ваши коллеги довольно ревностно относятся к своему имиджу. Кто-то просит не снимать его с сигаретой, например. Но у вас в кадре есть и сигареты, и бокалы…
— Ну, все мы живые люди и, по-моему, это круто, когда люди видят тебя настоящим. Да, я курю, не сижу на ЗОЖ, но и зрителям интереснее, когда перед ними живая, а не глянцевая история. Я никогда не выстраивал образ идеального человека. Зачем? Я достаточно обычно живу, просто профессия у меня связана с кино. Конечно, в разных ситуациях я веду себя по-разному. Было бы странно, если бы я сейчас говорил с вами и при этом матерился. Но когда я общаюсь с коллегой, с которым давно знаком, то почему нет?
— Съемки прошли в 2019 году, и в то время вы были как рок-звезда в большом туре. Вокруг вас постоянно что-то происходило. Но с началом пандемии всем пришлось изменить образ жизни. Что вы можете вспомнить о прошедшем годе?
— Он был, конечно, менее насыщенным, чем год, показанный в сериале. Тогда была настоящая гонка из спектаклей, съемок и перелетов. Но в минувшем году тоже произошло много интересного. Зимой мы завершили съемки фильма Клима Шипенко «Декабрь». Все лето я снимался у Валерия Тодоровского, потом получилось отлично отдохнуть перед съемками у Эдуарда Оганесяна, который делает проект для Netflix. Так что год был тоже насыщенный, но мне не приходилось разрываться на несколько проектов.
Спектакль «Зановородиться» я закрыл, и остался только «Вишневый сад» в театре Пушкина. В общем, шло все гораздо тише, спокойнее, может быть, взрослее. У меня была возможность готовиться к проектам спокойно, когда нет никаких параллельных съемок, и ты можешь менять образ, стричься или красить волосы, не рискуя подвести другую съемочную группу. Можно сказать, пандемию и локдаун я обратил себе на пользу, отказавшись от большого количества проектов и выбрав только то, что мне самому очень понравилось. Я очень рад, что в 2021 году ко мне не было массового внимания. Для меня самого было бы странно, если бы я по-прежнему лез из всех утюгов.
— В минувшем году на ММКФ был представлен греческий фильм «Человек божий», где вы сыграли помощника митрополита Пентапольского Нектария. Нетипичная для вас роль и нетипично маленький для вас фильм. Вы искали такой проект или попали в него случайно?
— Я не искал, но хотел сняться именно в таком фильме, и вот проект сам пришел ко мне, когда действительно было нужно. Прежде всего это опыт работы на английском языке с международной командой. И хорошо, что это был маленький нишевый фильм, а не большой блокбастер, в котором сниматься гораздо сложнее из-за груза ответственности. Сейчас я больше готов к международным фильмам и очень хочу в них сниматься.
— У вас был и более масштабный международный проект. Речь о фильме «Анна» Люка Бессона. Можно ли говорить о том, что с технической точки зрения работа за границей по-прежнему отличается от того, как это происходит в нашем кино?
— Там другой бюджет, и, соответственно, другая подготовка. Все поднимается на уровень выше. Плюс это удивительный опыт работы с режиссером, который снял «Леон» и «Пятый элемент» — фильмы, уже вошедшие в историю мирового кино. То, что я попал в его картину, еще раз доказывает, что возможно все. Бессон — потрясающий человек в работе. У него нет никакого звездного пафоса и все в порядке с чувством юмора. В общении он очень простой, что с одной стороны удивляет, а с другой восхищает.
— Несмотря на свои заслуги, Люк Бессон прочитал о своих фильмах немало сердитых рецензий. И здесь вы с ним похожи в том смысле, что вам от критиков тоже доставалось. Вас когда-нибудь обижали их уколы?
— Мне кажется, что понятие «критика» у нас вообще отсутствует. Естественно, я читаю рецензии, потому что это часть моей профессии, но я никогда не стремился угодить критикам. В этом нет смысла, потому что рецензия не повлияет на зрителя.
Если в Америке или Европе критик с мировым именем пишет разгромную статью про фильм или актера, то это сильно мешает и прокату фильма, и карьере актера. У нас так не работает.
Для меня мнения критиков никогда не были важны. Равно как и присутствие на международных фестивалях. В свое время я отказался от нескольких фильмов, которые в итоге поехали в Канны, причем я понимал, что так и будет, но сниматься не стал, потому что просто не видел себя в этом кино. Все-таки фильмы снимаются прежде всего для зрителей, и здорово, когда зритель тебя любит. Для меня гораздо ценнее слова благодарности от простого человека, чем рецензия критика на мой фильм.
— За какие проекты чаще всего благодарят?
— За разные. Как-то пришло письмо от человека, который, посмотрев сериал «Звоните Ди Каприо», сделал тест на ВИЧ и получил положительный результат. И то, что он начал лечение, как только об этом узнал, возможно, спасло его от смерти.
Мама неизлечимо больного ребенка написала, что после сложнейшей операции ставила своей дочери песни из ее любимого фильма «Лед», и несмотря на то, что девочка была под наркозом, женщине казалось, что она улыбается.
Взрослый, респектабельный дяденька сказал, что на него очень повлиял фильм «Текст». Подобных историй очень много. Как можно сравнивать такой фидбэк с мнением критиков?
— Тем не менее критики единодушно поставили вас на пьедестал самых популярных актеров. С вами там еще Данила Козловский, Юрий Борисов, Александр Паль. При этом выделить абсолютно узнаваемых российских актрис вашего поколения наверное труднее. Получается, что кино это по-прежнему мужской клуб?
— Я не согласен. В последнее время девушка, как главная героиня фильма, встречается всё чаще. Возможно, раньше женщины чаще ходили в кино, чем мужчины, поэтому и известных актеров было больше.
Сегодня у нас есть очень известные и влиятельные актрисы: Чулпан Хаматова, Ксения Раппопорт, Рената Литвинова, Виктория Исакова. Много и женщин-режиссеров, которые берут на себя большие бюджеты, большую команду и выпускают прекрасное, успешное кино. На мой взгляд, восприятие кино как только мужского мира уже устарело. Женщины могут и сниматься в кино, и снимать его, и получать награды наравне с мужчинами — это очень классная тенденция. Мне, например, совершенно не важен пол режиссера, с которым я работаю. Гораздо важнее его талант.
— Вы упомянули нашумевший спектакль «Зановородиться», в котором есть что-то от рок-концерта, перформанса, интерактива с публикой. Со стороны может показаться, что «вся эта мультимедия» нужна вам как возможность выхода из кинорутины…
— Это просто другая энергия. Ты не получишь в кино то, что можешь получить, играя спектакль для двенадцати тысяч человек. Я все это устроил ради эмоций, которые прилетают здесь и сейчас. Это очень круто. Я за то, чтобы пробовать новое. Наверное, я очень рисковал, когда начал работу над таким проектом, потому что вкладывал в него свои деньги, при этом толком не представляя результат. Но в итоге мы сыграли тридцать два спектакля.
— Даже у самых занятых в киноиндустрии людей сейчас появилось гораздо больше времени на отдых. Как вы распоряжаетесь этими возможностями?
— Сижу-смотрю фильмы и сериалы. Вот сегодня проснулся, позавтракал и начал смотреть. Может быть, еще в баню схожу и буду от этого просто счастлив. Прокрастинация иногда может быть полезной.
Илья Легостаев
