Московская рок-группа «Ва-Банкъ» в прошлый уик-энд отметила свое 30-летие большим концертом в Москве. Творческие юбилеи рокеров в наше время не редкость. Группы, которые начинали в плодовитые на талантливую альтернативу 80-е, как раз разменивают четвертый десяток. Но «Ва-Банкъ» в последние годы не гастролировал как группа. И вообще с 2008 года считался несуществующим коллективом. Александр Ф.Скляр, лидер и идеолог «Ва-Банка», собрал все творческие силы под своим сольным проектом, выпускал альбомы, пел песни Александра Вертинского и Леонида Утесова... Казалось, ему не до лютого ва-банковского рока. Поэтому новость о том, что «Ва-Банкъ» возвращается с новым альбомом в начале зимы, выскочила на неравнодушную публику как черт из табакерки.
Фото: Вячеслав Бабин.
Когда новый альбом «Ястреб» стал доступен в Интернете, разговоры — что они имеют в виду? кто там играет? — только усилились. Оказалось, что альбом имеет довольно мощное и стройное рок-звучание, оформленное удивительно чисто для отечественного производителя. Прямо-таки цельное философское изречение, в котором точно выверен каждый звуковой и смысловой оттенок. Это эпическая ода жизни со всеми ее составляющими, подытоженная в конце стихами Арсения Тарковского в короткой балладе «Я жизнь люблю» и оркестровой феерии Viva la Vie («Да здравствует жизнь!»).
Но внутри пластинки песни не такие уж и жизнерадостные. Смерть там туго сплетается с жизнью, любовью, войной и разнообразными путями странствий героев песен «Анзер», «Ястреб», «Вертинский», «Любовь и смерть Бабулины Лонгория», «Все мое», «Ныряльщик». При этом на четверть пластинка состоит из совершенно непримиримых ясных высказываний АФ Скляра относительно военных конфликтов России — «Мясотело», «Миллионы», «Калечинка».
В новом «Ва-Банке» текстовое наполнение песен абсолютно в традиции русского рока играет первую скрипку, каким бы профессиональным и крутым ни было музыкальное сопровождение. Все же русский рок — это история смыслов, а не форм. И Скляр воссоединением «Ва-Банка» в очередной раз это доказал. Сегодня мы беседуем с музыкантом о смыслах, которые он вкладывает в песни, о его ощущении нового времени и конфликтах, в которых живут рокеры.
— Публика до сих пор, по старой памяти о 80-х, воспринимает рокеров как носителей эзопова языка. Поэтому сейчас, когда вы начинаете альбом с песни об острове Анзер из Соловецкого архипелага, это выглядит намеком на то, что свобода заканчивается, ребята...
— Мне кажется, с Анзера она только начинается. Это место высшей духовной силы на всех Соловках. Остров в истории Соловков был связан с горой Голгофой, которая находится на той же параллели, где Голгофа Христа. И на этой горе был возведен храм, где всегда был самый жесткий устав службы. Чтобы почувствовать служение Спасителю, ощутить максимальную духовную свободу, монахи проходили там послушание на протяжении длительного времени. И неслучайно в период ГУЛАГа остров Анзер и этот храм стали самым жутким местом Соловков. По дьявольской иронии гулаговских властей туда свозили умирать тех, кто больше не мог работать на Соловках, это было их последнее земное пристанище. Потому это и есть место максимальной свободы. Однако никаких коннотаций, связанных с нашим временем, я туда не вкладывал. Только творческое выражение того, как я воспринял сигнал судьбы, что летом 2015 года закинула меня на Соловки во второй раз.
— В истории «Ва-Банка» есть песня «Черное знамя», вышедшая в 92-м году в альбоме «На кухне». Там «едет-едет по стране черный беспредел», что четко отражало состояние страны в то время. Тоже не специально?
— Когда я сочинял «Черное знамя», летом 91-го года я впервые оказался в Пушкинских горах. Очень хотел там побывать, увидеть Михайловское, всю среду, в которой жил Пушкин, могилу Александра Сергеевича, побывать в Святогорском монастыре. И вот я там, но без гитары. Почему-то именно в дни пребывания в Пушкинских горах и была сочинена почти вся песня «Черное знамя». Вернувшись в Москву, я взял гитару, и ритм песни быстро перешел в музыку. Конечно же, эта песня была с ощущением того времени, но «Анзер» — внутренняя, духовная песня. И если в слушательском сознании она имеет смычку с «Черным знаменем» — этого я не вкладывал.
— Я о том, что художник — это зеркало действительности. И не зря художника невозможно отделить от времени, в котором он находится.
— Нет, конечно, не зря.
— С этой точки зрения какая из новых песен больше всего отражает эту связь?
— Время, в котором я существую и в котором каждый ощущает себя по-своему, на альбоме «Ястреб» отражает песня «Калечинка». В частности это касается конфликта в Новороссии, который уже как нарыв у меня на сердце. Первые строчки припева вырисовались год назад, после того, как я побывал в Луганске. Плюс очень важно, что между Луганском и сочинением этой песни я стал знакомиться с большим романом Захара Прилепина «Подельник эпохи». Это подробное и глубокое жизнеописание писателя Леонида Леонова, которого я совсем не знал, кроме его программного «Русского леса» из школы. Мысль, что у каждого человека есть своя внутренняя калечинка и что нельзя ее топтать ногой, нужно к ней относиться с вниманием, с пониманием, прошла красной нитью через все творчество Леонида Леонова. Меня глубоко зацепила эта мысль, так и родился припев, с почти дословной ее цитаты, а до конца песня дописалась только через несколько месяцев.
— Могли ли вы представить, что мир рок-музыкантов, объединенных 30–40 лет назад единым протестом против советской системы, теперь расколется из-за конфликта на Донбассе?
— Нет, конечно! Кто эту Новороссию вообще мог себе представить?! Всю эту ситуацию там? Да, в последние годы чувствовалось, что там что-то нехорошее по отношению к нам происходит. Но чтобы это в такое непримиримое состояние пришло — мало кто себе мог представить. Может, только ученые-социологи или политологи били в набат, неслышный нам... Обычным людям было не видно, что там идут колоссальные внутренние процессы, зреет нарыв, который взорвет в одночасье всю эту странную ситуацию. И что потом мы будем с ужасом смотреть в ящик, не веря глазам — неужели это нам не снится? А с каждым днем все круче и круче!.. Как вообще можно было допустить это?! Мне это не ясно, как бывшему сотруднику посольства, в котором я был молодым дипломатом, мальчишкой, который только что окончил институт. При этом я не обучался дипломатии, я учился экономике. Я специалист по международным экономическим отношениям. Но, находясь в посольстве на протяжении нескольких лет, я знал, что посольская работа — наблюдать за тем, что происходит в стране и регулярно передавать информацию в центр. Наше посольство есть на Украине, и оно что, ничего не сообщало? Они что, профукали это? Или они посылали эти сигналы, а здесь их не доносили до высшего руководства? Это нонсенс! Я уже 30 лет не работаю дипломатом, но понять такой дипломатический профук не могу, моя мыслительная система отказывается его понимать. Конечно, никто из нас не мог предположить, что произойдет такая страшнейшая ситуация между нашими странами, которая приведет к расколу в наших рядах, в том числе и рок-н-ролльных.
— Мы все равно не можем получить объективную информацию о том, что там происходит. Есть ли смысл музыкантам между собой ссориться по этому поводу?
— Конечно, есть. Музыканты — те же самые люди. Как бы мы понимали или не понимали достоверность того, что происходит в другой, родственной нам стране, но мы как люди, человеки, делаем свои выводы, реагируем. И это могут быть как минимум три мощнейших ощущения: или сопереживание, или отвержение, или пофигизм. Так наше рок-н-ролльное общество и распалось. Одни максимально поддерживают наших братьев в Новороссии, другие поддерживают тех, кто, с моей точки зрения, на них нападает. Третьи высказывают пофигизм, мол, я только музыкант, вы меня о политике не спрашивайте.
— Но если человек способен высказать свое мнение, когда оно отличается от мнения большинства...
— Тогда это и есть рок-н-ролл. Я человек, который начинал в тот период, когда рок-н-ролл зарождался в этой стране. И мое ощущение того, что это такое, совпадает с вашим пониманием человека совершенно нового поколения. Значит, не зря на самом деле больше 30 лет существовала история русского рока, значит, что-то мы вам передали.
— Однако молодым музыкантам этой смелости порой и не хватает, безрассудности, способности ломать форматы и шаблоны. Может быть, не доучили «плавать» в свое время?
— Не доучили? Все, кто хотел научиться «плавать», если мы под этим подразумеваем научиться играть рок-н-ролл, выработать в себе какую-то жизненную позицию, которая способна противостоять жизненным бурям и невзгодам, на тот момент научились. Функция нашего фестиваля «Учитесь плавать», о котором здесь идет речь, была выполнена. Жалко, что не получился большой всероссийский выездной фестиваль, но по крайней мере нам удалось ознакомить всех желающих с тем, как может звучать рок-н-ролл, какую яркую, жесткую позицию он может занимать, в том числе и со стороны западных групп. Я имею в виду, например, Rage Against the Machine, они же приезжали на наш фестиваль, очень непримиримые ребята. Или тот же Rollins Band. Генри Роллинс и сейчас не прогнулся под американский социум, судя по тому, что он мне говорил в интервью этой зимой. Он ведет свою независимую линию и далек от того, чтобы считать, что у них в Америке рай земной. Что касается молодых... Сейчас, может быть, просто времена поменялись? Все стало больше измеряться денежным эквивалентом. Никто уже не хочет быть бессребреником, потому что очень много видимых примеров достижения успеха любой ценой, когда человек немного попел — и раз, уже что-то заработал, у него уже все хорошо. Теперь довольно трудно найти такого бессребреника, который готов 3–6 лет, ничего не зарабатывая, продолжать заниматься творчеством — а это и есть плата за свою свободу, то, о чем мы говорили про остров Анзер. Готов ли ты взойти на свою Голгофу? Маленькую, конечно, но все же.
— Как делали это рок-музыканты 80-х?
— Да, и как показала уже довольно длинная история русского рока, даже наш успех не всегда ведет к серьезному материальному благосостоянию. Глядя на фигуру Петра Мамонова нынешнего, мы видим успешного артиста. Его цитируют, к нему прислушиваются. Богат ли Петр Мамонов? Конечно, нет. У него нормальное существование, не более того. В нашей стране, если хочешь зарабатывать бабки, иди в другую сферу.
— Однако есть у нас Шнур, который хочет, зарабатывает и считается рок-н-роллом.
— Он хочет — факт, зарабатывает — факт, считается — факт, но мне кажется, что Сергей сам прекрасно понимает, какую цену он платит за то, что имеет такую популярность и такое материальное благосостояние. На этом я закончу о Шнуре, потому что не хочу ни учить его чему бы то ни было, ни винить его в чем бы то ни было. Я просто фиксирую, что я надеюсь, что он как умный и образованный человек понимает, какую цену он платит за то, что имеет.
— Вернемся к группе «Ва-Банкъ». Возможно, вам уже десятки лет не задавали этот детский вопрос, так как его принято задавать начинающим группам. Почему тогда, 30 лет назад, вы назвали группу «Ва-Банкъ»? Идти ва-банк — это способность все поставить на карту и выиграть или остаться ни с чем. Как отразилось это название на истории группы?
— Конечно, в каком-то смысле как корабль назовешь, так он и поплывет, это не мной было сказано. 30 лет назад это название казалось мне хорошим и правильным. Потому что, уходя из социально проявленной и ясной жизненной ситуации под названием «государственная служба», я сжигал все мосты за собой. После ухода из МИДа вернуться просто так на госслужбу в те времена было невозможно. Название «Ва-Банкъ» было совершенно правильным и логичным лично для меня. Не говоря о том, что мне просто это нравится — идти ва-банк. Да, за эти годы были моменты, когда приходилось рисковать... Но я не пожалел о таком названии ни разу, ведь так или иначе оно отражает какую-то часть моего характера. С годами я стал смотреть на многие вещи иначе, менее категорично, но эта грань моего характера где-то осталась. И сейчас это хорошее название для той группы единомышленников, которая в итоге есть.
— Вот вы говорите о группе единомышленников под этим названием, а ранее, когда вы объявили о том, что группы больше не будет, вы говорили, что все равно «Ва-Банкъ» — это вы. Поясните, наконец, для всех, кто не понял до сих пор, что происходит с составом группы и что это за реюнион?
— «Ва-Банкъ» — это я, это ведь так и по факту, если вспоминать о первом составе, который просуществовал без изменений 10 лет. После того как состав стал меняться, прошло еще 20 лет. Итого — 30 лет. Из первого состава остался я один. Но часть из тех ребят, которые со мной входили на протяжении жизни в различные музыкальные взаимодействия, вошла в нынешнюю группу. Потому что, например, с Сашей Белоносовым, самым близким музыкально и духовно мне человеком, мы познакомились в 90-е, когда я писал свой второй сольный альбом «По направлению к танго». А Андрей Белизов — нынешний барабанщик — этот тот самый человек, который заменил того самого Сашу Маликова, который после 10 лет существования группы «Ва-Банкъ» ее покинул. Сейчас из тех «первых» людей в музыке остался только Егор Никонов. И барабанщик Александр Маликов, и басист Алексей Никитин по собственному желанию ушли не только из группы, но и из музыки вообще. Дядя Володя Родзянко ушел из жизни. А Роберт Редникин вернулся к тому, что ему всегда было не менее интересно, чем музыка, — к природе. Он по образованию человек, который связан с культивированием растений. И теперь, когда мне нужно что-нибудь посадить в своем садике, я звоню дедушке Роберту, и он мне всегда подсказывает, какую яблоньку купить или клен. Жизнь течет. Никого из первого состава я при всем желании сейчас взять не могу. Но зато те люди, которые сейчас рядом со мной, так же глубинно меня ощущают, плюс они являются серьезными профессионалами. Потому что начинали мы все любителями, а потом кто-то уходил из музыки, а кто-то становился профессионалом. Я смею надеяться, что за эти 30 лет стал профессионалом. И не потому, что это мой единственный источник дохода, а просто потому, что я профессионально проник в душу музыки, и она меня приняла. Я с ней сроднился.
PostSciptum в формате Live
Юбилейный концерт «Ва-Банка» был похож на теплую встречу со старыми друзьями. Странным образом огромный клуб превратился из дребезжащей железной коробки в нечто уютное, даже кухонное. Возможно, этому поспособствовал документальный фильм, который транслировался перед началом концерта. Музыканты еще не вышли на сцену, а публика уже жила в их студии.
АФ Скляр был не по-рокерски солиден: брюки, белая рубашка, жилет. На юбилее — все в традиции жанра, требующего торжественности. Играли и старое, ставшее уже классикой, и совершенно новое: «Кухня», «Провокация», «Маршруты московские», «Черное знамя», «Пьяная песня», «Склиф», «Команданте», «Вася-Совесть», «Ястреб», «Анзер», «Мясотело», «Корабли не тонут»... Как принято на юбилеях, были музыканты-гости, например тромбонист Максим Пиганов, с которым Скляр обычно поет песни Леонида Утесова. Гитарист «Морального кодекса» Николай Девлет-Кильдеев сыграл несколько песен с «Ва-Банком», он участвовал и в записи нового альбома, в частности заглавной песни «Ястреб». Также играл отметившийся в записи сингла «Манхеттен» (не вошедшего в новый альбом) саксофонист Сергей Летов.
Кульминацией вечера стала длинная музыкальная перекличка саксофона Летова и тромбона Пиганова на песне «Эльдорадо». В этот вечер на сцене были и музыканты Егор Никонов, Михаил Клягин, Алик Исмагилов, и контрабасист Абелардо Альфонсо Лопес Качао. И если сначала публика раскачивалась медленно и вела себя довольно сдержанно, к концу вечера перед сценой творился настоящий бешеный слэм, совсем как в 90-е.
