Алексей Рыбников: “В моих рок-операх всегда побеждает любовь”

В одном из московских переулков недалеко от Арбата, напротив академии имени Гнесиных, за ничем не примечательными черными воротами, скромно разместился театр, руководимый человеком, который без преувеличения долгие годы определял моду в советской музыке. В частности, стал одним из основателей отечественной рок-оперы. И при этом писал песни, которые пела вся страна. Помните: «Бу-ра-ти-но» или «А-а, крокодилы-бегемоты, а-а, обезьяны-кашалоты»?..

Музыка Алексея РЫБНИКОВА звучит и сегодня. В идущем до сих пор на сцене театра «Ленком» спектакле «Юнона» и «Авось», в старых добрых детских фильмах про Буратино и Красную Шапочку. Наконец, в восстановленной недавно рок-опере «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты».

Любовь и мистика

— «Звезда и смерть…» в недавней постановке вашего театра приобрела новое актуальное, особенно для мегаполисов, звучание. Чилиец Хоакин Мурьета, приехавший в Америку в поисках золота и столкнувшийся там с нетерпимостью и ксенофобией, — по сути тот же столичный гастарбайтер. Вы думали об этой злободневности, когда приступали к постановке?

— Конечно. И хорошо, что для зрителей это не остается незамеченным. Когда 30 лет назад эта пьеса шла в «Ленкоме», в ней читались иные аллюзии. Тогда это была история о том, «как плохо живется в этой стране». Рефреном звучало: «давайте прорвемся за границу, там — золотой рай». Тогда СССР был еще закрытой страной, и наша идея была смелой и где-то даже дерзкой. Сейчас мы поставили спектакль о другом — о людях, приезжающих за счастьем на чужбину, пусть и благополучную во всех отношениях, и сталкивающихся здесь с ненавистью, нелюбовью, с той самой пресловутой ксенофобией. Единственное, что осталось неизменным — тема любви.

Помню, мне приходилось выслушивать упреки в том, что во всех трех моих музыкально-драматических произведениях есть некий трагизм и безысходность. В «Юноне» и «Авось» главный герой погибает, а не дождавшаяся его невеста умирает от тоски. У Хоакина убивают жену, а сам он, став мстителем, погибает в неравной борьбе со своими врагами. В «Литургии оглашенных» любимая вообще является главному герою с того света. Но, во-первых, в основе сюжетов — реальные истории. И потом, можно, конечно, было писать и о тех, кто живет долго и счастливо и умирает в один день.

Но в моих произведениях не менее важной, чем тема любви, была мысль о мистическом вмешательстве в жизнь человека неких сил, которые всегда встают на пути тех, кто по-настоящему любит. И любовь в моих рок-операх всегда побеждает, даже когда сами любящие погибают.

— Вообще, ремейки ваших произведений — основа репертуара театра Рыбникова. «Красную Шапочку» и «Приключения Буратино» с вашими известными песнями вы сегодня перенесли на сцену…

— Я бы не называл это ремейками. Наши спектакли имеют мало общего с одноименными кинофильмами. В «Красной Шапочке» нет темы волчьей семьи и многого другого из сценария, написанного Инной Веткиной для старого фильма. Здесь скорее классический сюжет. Это связано с главной болью и проблемой нашего театра — отсутствием своей стационарной площадки. Хотя сейчас есть планы создания мультфильма-мюзикла про Красную Шапочку как раз по сценарию Веткиной. А из «Буратино» пришлось убрать тексты песен, принадлежащие Булату Окуджаве. Его вдова воспротивилась их использованию в спектакле. Поэтому теперь в песне лисы Алисы и кота Базилио «Какое небо голубое» другие слова.

— Чем вы не угодили вдове Булата Шалвовича?

— Не знаю. Это ее юридическое право, поэтому спорить я не стал. Просто попросил Юрия Энтина написать другие тексты. Уверен в одном: будь жив Булат Шалвович, он бы так не поступил.

«Сказки так и просятся на музыку»

— Зато в спектакль «Приключения Буратино» вам удалось привлечь наших звезд Светлану Немоляеву, Александра Лазарева, Анну Большову, Дмитрия Певцова. Сработала ваша известная фамилия или знаменитости соскучились по озорству на сцене?

— Думаю, второе. Хотя звезды играли только на премьерных спектаклях, сейчас их заменили актеры нашего театра. Но и Немоляевой, и Лазареву, и остальным нравилась музыка, нравились их роли, нравилась реакция юных зрителей и их родителей. Немоляева, играя черепаху Тортиллу, просто купалась в своей роли.

— А написать музыку для какой-нибудь новой сказки вам не хотелось?

— Одно из последних моих симфонических произведений — кончерто-гроссо — навеяно сказкой Метерлинка «Синяя птица». Планирую написать музыку для мультфильма «Ключи от времени» по сказке Анатоля Франса. Очень люблю Андерсена, любая сказка которого так и просится на музыку. Вообще, настоящая сказка — это всегда философская притча.

— Не сложно ли серьезному композитору с классическим образованием работать в легком жанре детской песни?

— А кто сказал, что этот жанр — легкий?! Я в принципе не понимаю, как можно писать специально для детей. Вся моя музыка — без скидок на детское восприятие. Я специально для детей не писал и не пишу. Более того, опыт подсказывает, что если делать что-то специально для детской аудитории, то детям результат как раз не очень понравится.

— Вашему сыну, когда он был маленьким, нравилось то, что делает папа?

— В общем и целом — да. В разном возрасте ему нравились разные мои работы. Но, поскольку Дима сам занимается музыкой с детства, он мне постоянно что-то подсказывал. Я прислушивался и сейчас прислушиваюсь к его советам. В этом плане у нас с сыном практически полное взаимопонимание.

— Чего не скажешь о чиновниках бывшего СССР, которые умудрялись находить крамолу и нежелательные аллегории не только в ваших рок-операх, но и в песнях к тем же «Приключениям Буратино»…

— Да, было такое. Правда, их претензии тогда касались главным образом текстов. В частности текстов того же Булата Окуджавы. Фраза «На дурака не нужен нож, ему немного подпоешь — и делай с ним что хошь» покоя им не давала.

— Но ведь вы могли музыкой завуалировать все скрытые тайные смыслы?

— Музыка — это такая материя, которая сглаживать не может. В песне музыка, напротив, делает текстовой смысл более выпуклым и ярким. Так что приходилось доказывать, что в невинных детских песенках мы ничего такого не имели в виду.

Что переживет столетия?

— Ваше сотрудничество с Борисом Гребенщиковым и группой «Тайм-Аут» — дань памяти тем годам, когда рок-музыка была главной в вашем творчестве?

— Неправильно говорить, что на каком-то этапе моего творчества главной была рок-музыка, или написание песен для кино, или симфоническая музыка. Я всегда занимался музыкой в широком аспекте. Просто так случилось, что в 70—80-е годы ХХ века я не мог писать симфоническую музыку. Не было вдохновения. Поэтому в то время и запомнился главным образом как автор киномузыки и рок-опер. Хорошие отношения с рок-музыкантами сохранились. Все это в результате вылилось в то, что группа «Тайм-Аут» стала непосредственным участником мюзикла «Приключения Буратино» в нашем театре, а Борис Борисович Гребенщиков в одном из новогодних телеогоньков перепел песенку из «Красной Шапочки». Получилось забавно и интересно.

— Какую музыку вы сами сегодня слушаете для души?

— Слушать музыку для души получается только в машине. И там у меня под рукой всегда несколько компакт-дисков. Это греческие церковные песнопения, которые я привез из монастыря в Афоне, бесконечно обожаемые мною джазовые композиции и инструментальная музыка с острова Бали. Это на сегодняшний день мой главный релакс.

— Алексей Львович, можете ли вы спрогнозировать, отбросив ложную скромность, долговечность своих произведений? Ваша музыка — на века, как Моцарт, Бетховен, Вивальди, Чайковский? Или о ней не вспомнят уже через двести лет?

— Допускаю, что о ней не будут помнить уже гораздо раньше. Но думаю все же, что мелодический ряд, заложенный в каждом моем произведении, будь это симфоническая музыка, рок-опера или песня, позволит им оставаться интересными для слушателей еще довольно продолжительное время. Хотелось бы, чтобы что-нибудь из моего творческого наследия пережило века. Но загадывать в этом случае — дело неблагодарное.

Ярослав Щедров