Продолжаем знакомить читателей со взглядами на жизнь и литературу прозаика и сценариста Алексея Слаповского, знакомого нам по фильму «Ирония судьбы. Продолжение», сериалам «Остановка по требованию», «Пятый угол», «Участок», «Заколдованный участок», «Свой человек». Весной он был гостем «Литературной кухни» нашего журнала, где отвечал на вопросы творческой молодежи.
Жеглов на смену Порфирию Петровичу
— Иногда разделение коммерческого и некоммерческого жанров в литературе или кинематографе не слишком очевидно, но,
Массовый читатель выбирает коммерческий жанр. Почему? — Он легко воспринимается, думать не нужно. При развитии сюжета происходит череда событий. А если начнет развиваться характер, он будет путаться у событий в ногах и мешать.
Характер, даже яркий, заложенный в детективе, заложен раз и навсегда и не меняется. Даже в хорошем детективе, экранизированном. Каким был Жеглов в начале фильма, таким должен остаться и в финале. Упертым человеком, считающим, что вор должен сидеть в тюрьме, даже если не доказано, что он — вор. Позиция, если вдуматься, крайне опасная! Но сила искусства в том, что все посмотревшие фильм на стороне Жеглова. Абсолютно все! Что тому виной? — Обаяние актера, интересный сценарий.
Массовый читатель «Преступление и наказание» Достоевского, где Родион Раскольников кардинально меняет свое видение мира, не читает. Ведь в «Преступлении…» следователь Порфирий Петрович ведет свой монолог на протяжении двадцати страниц! Ни один коммерческий автор не позволит персонажу столько говорить. Из опасения, что читателю станет скучно. И, что важно, заинтересован Порфирий Петрович не столько раскрытием преступления, сколько человеком, который, возможно, его совершил. У товарища Жеглова, честного коммуниста, все наоборот: раскрыть во что бы то ни стало, остальное — дело десятое.
Рецепт бестселлера
— Существуют ли секреты коммерчески успешного романа? — Конечно! Если бы меня попросили научить писать такие романы, я бы научил. Хорошей книге научить трудно, коммерческой — можно.
Коммерческий роман — это сюжет. Каждые
Кстати, закон комедии: зритель знает больше, чем персонаж. И смеется над незадачливым героем. Шурик, например, не догадывается, что
В общем, я в курсе законов коммерческой литературы. Но не уверен, что буду им следовать. Если только при работе над сценариями. Но это не литература.
Усмиряй любопытство
— Разобраться в море литературы сегодня сложно. Особенно учитывая, что мы — люди, ориентированные на слух, жертвы рекламы. Произнесено имя автора — и мы стараемся посмотреть, пролистать его книгу. Из любопытства или чтобы быть в курсе. Или чтобы убедиться, действительно ли это так плохо, как сказал
Однажды я оказался в квартире у знакомых. Увидел две полки. На одной — фильмы, на другой — книги. Книги и фильмы, о которых говорят. Только они. Никаких других. И я поймал себя на том, что половину из этих книг и фильмов я тоже прочел-просмотрел. Обилие информации иногда помогает, а иногда — унижает. Как ни жестко это звучит. Унизительно знать то, чего ты знать не хочешь. Причем это наше привычное унижение.
Поэтому к воспринимаемой информации нужно относиться избирательно, многое отметать и в определенном смысле не замечать. Укрощать собственное любопытство. Я даже не знаю, почему суетное любопытство не приравнено к смертным грехам! Ведь оно способно довести до очень тяжелых последствий. Как отдельного человека, так и общество в целом.
Особый талант
— Быть успешным в коммерческом жанре — особый род дарования. Его можно в определенном смысле уважать. Возьмем Пушкина. Он создал гениальный роман «Евгений Онегин». Однако я не уверен, что он сумел бы написать столь же замечательную и симпатичную книжку, какие выходят
Получается у Донцовой писать такие занимательные, хоть и глупые вещи — дай Бог ей здоровья! Завлекательно, интересно! Почему я должен не уважать человека, который строит и содержит аттракционы, американские горки, например?! Это тоже талант. Ведь аттракцион надо уметь спроектировать, сконструировать, заложить.
Другое дело, что я имею право внутри себя выстраивать иерархию ценностей. Это моя личная иерархия. Исходя из нее, я уверен, что, по большому счету, рано или поздно аттракцион заржавеет и развалится.
Кто читал Булгарина?
— В историю литературы нынешние коммерческие произведения точно не войдут и творческим наследием для последующих поколений не станут. Вы знаете кого-нибудь из авторов, популярных в России в XIX веке? Некоторые из них сейчас известны в узких литературных кругах, и то лишь потому, что они имели отношение к большим писателям.
Фаддея Булгарина что-нибудь читал? Это имя большинству наших образованных современников известно благодаря его знакомству с Пушкиным. А ведь тиражи Булгарина при его жизни намного превышали тиражи Пушкина! Булгарин был коммерческим автором. Таких успешных писателей в XIX столетии было довольно много. Другое дело, коммерческих авторов не слишком заботит, что с ними будет завтра-послезавтра.
Литературе научить нельзя
— На творческих встречах молодые литераторы порой просят меня рассказать, как нужно работать со словом. Вопрос непростой. Когда мне предложили взять курс в Литературном институте, я сначала загорелся, а потом отказался.
У меня ощущение, что в литературе учить — дело почти бесполезное. Если бы мне предложили во ВГИКе, хотя туда я тоже не пойду, учить, как писать сценарии, я бы взялся. Потому что сценарий — дело более технологичное, там больше рецептов, больше правил, больше законов. Больше установок, которые легче выполнить.
Проза, как и поэзия, как и драматургия, конечно, тоже имеет свои законы. Но это дело более вольное. Слишком много зависит от индивидуальности писателя. То, что у одного автора кажется неправильным, выламывающимся из текста, другой одухотворит так, что это становится гениальным, и кажется —
Вне правил
— В настоящей литературе все устроено несколько иначе. Есть произведения, в которых нет ни одного диалога, что ужасно для популярной книжки. Есть произведения, где повествование состоит из одних диалогов, это в коммерческом жанре тоже недопустимо. Хорошая литература, высокая литература, большая литература, слава богу, может многое себе позволить! Но, в отличие от медицины, когда анальгин помогает всем, литературные рецепты не бывают универсальными.
Если учитывать, что мы, хоть и с некоторыми оговорками, идем по следам западных обществ, то литература для людей более или менее умных, читающих, внимательных, ценящих классику, ценящих слово, ценящих мысль, пребывает и будет пребывать в маргинальном состоянии. Ее будут прохладно уважать, но настоящих читателей в каждой стране, как
Правда, возникают новые лакуны, поля для существования литературы. Например, Интернет. Хотя нормальные тексты там погребены под тем, что в советское время называлось самиздатом. Сегодня у нас Интернет, как самиздат в
На премию надейся, а сам не плошай!
— Сейчас много литературных премий. Они часто служат для пиара, пропаганды общественных организаций, которые их учреждают. Но я думаю, что любой интерес, который появляется в обществе к литературе, важен и нужен. У премий может быть много негативных черт. Однако, поскольку большинство из них присуждается за некоммерческие произведения, я такие награды приветствую. Все начинания, стимулирующие внимание к литературе, мне нравятся.
Коммерческая составляющая литературных наград меня не слишком волнует, хотя она и нужна. Возьмем, к примеру, премию «Большая книга». Получил я ее или не получил; кто получил — дело десятое! Но о ней говорят, о ней пишут. И победители,
Впервые за долгое время у нас сложилась ситуация, когда страна не знает современных писателей и современных поэтов, за редчайшим исключением. Даже Пелевин и Сорокин известны в основном среди студентов, «живущих» в Интернете. Страна не знает своих героев. Не знает страна своих писателей, как, впрочем, и композиторов, и серьезных певцов. Популяризуется лишь то, что можно продать практически любому человеку в большом количестве. А настоящую литературу, настоящую музыку, настоящую поэзию в большом количестве продать нельзя.
Тем не менее я уверен: молодому писателю имеет смысл проявлять свои способности, зарабатывать честным трудом, а не ждать, когда
Иди, куда шел!
— У пишущих людей сегодня возникает и другой большой соблазн: напишу коммерческий роман, один, второй, третий. Может, даже кино снимут по ним. Заработаю денежек. А потом создам НАСТОЯЩУЮ книгу. Однако в процессе работы в коммерческом жанре непостижимым образом «портится» глаз, «портится» слух. Многое портится.
Очень хорошо, что я пришел в кино поздно. Без достаточного литературного опыта, навыка писать по велению души значительно сложнее противостоять соблазнам телевидения, кинематографа, коммерческой литературы. Боюсь, я бы по молодости брался за что попало. И возросла бы опасность стать похожим на известного героя гоголевского «Портрета».
Если показатель счастливости человека заключается в его желании заново прожить жизнь, то либо я тупой, несчастный и совсем ничего не понимаю, либо слишком счастливый. Несмотря на все злоключения, которые у меня, конечно, были, считаю, что все сложилось ни плохо, ни хорошо. Сложилось так, как надо. То есть тоже фатально подхожу к этому вопросу. Я верю в судьбу, верю в предопределение. В общем, ничего бы в своей жизни не менял. Идешь? Так иди, куда шел!
Светлана РАХМАНОВА
