Очень у нас любили Америку! Любили, да разлюбили.
Уже и забыли: во все годы застоя ковбой для народа был вроде Иван-царевич. Чтобы вызвать симпатию к киногерою, его наряжали в кожаные штаны, безрукавки, галстуки-веревочки, техасскую шляпу, и он скакал верхом. Такой миляга был и в «Принце Флоризеле», и в «Собаке Баскервилей» - неотразимчик Михалков.
Первый вестерн появился на наших экранах в 63-м. «Великолепную семерку» смотрели по многу раз, помнили наизусть реплики героев, рассказывающих молодому парню о ждущей его судьбе: « – И нет у тебя ни жены, ни детей… И еще врагов нет. – Что, совсем нет врагов?! – Живых - нет».
Впрочем, каковы были настоящие, не киношные ковбои, можно себе представить…
Вот читала - мавры в Испании привнесли потрясающую цивилизацию, развели сады, настроили дворцов и были терпимы и к христианам, и к евреям, а их 700 лет вытесняли, наконец побороли, прогнали и ввели свою замечательную, родную христианскую, испанскую инквизицию. А евреев тоже выгнали, как Сталин крымских татар.
К тем же маврам, кстати.
Насчет мавров и их терпимости – это, наверное, миф, вроде ковбойского.
Но как наш народ любил молодого президента Джона Кеннеди! Главный комплимент для мужчины в те годы: похож на Кеннеди.
У нас с бывшим Колей, когда мы втроём, с Кирюшей были на юге, случилась пляжная дружба: молодая пара, он работал таксистом. Жена пожаловалась, что он водит свое такси в белом плаще – роскошная по тем временам вещь. Тогда вещи «доставали» и носили аккуратно. «А ему как сказали, что он в этом плаще похож на Кеннеди, - горевала жена, - так он из него не вылезает». А ведь красавца Джона Фицджеральда тогда уже десять лет как убили.
Недавно по телевизору шло «Обыкновенное чудо», которое поставил Марк Захаров.
Там молодой Абдулов играет благородного Медведя в образе ковбоя.
Дополнение:
За 10 лет до Кеннеди героем-любовником был другой американец – очаровательный победитель конкурса Чайковского, пианист Ван Клиберн. Сегодня «Ванечку» только старушки и помнят. После конкурса победитель давал концерт, бисируя, сыграл мелодию нашего шлягера тех лет: «Не слышны в саду даже шорохи». На этом все в него довлюбились окончательно. Через 40 лет, при Горбачеве, он снова приехал, уже под более точным по транскрипции именем Вэн Кляйберн. Юношеская прелесть с него слетела, шлягер, который он сыграл – забылся. Горбачев с Раисой подпевали в зале из гостеприимства, но большинство испытывали неловкость – понимали, что Ванечка помнит былой ажиотаж и обожание, а соответствовать не могли.
А в семидесятых секс-символом и любимцем женщин был Бельмондо. Куда Ричарду Гиру! Про Бельмондо слагали неприличные анекдоты, а про Ричарда Гира – не слыхивала никаких.
