11 лет назад, 1 февраля 2009 года, митрополит Кирилл стал патриархом Кириллом. В истории русского православия началась новая глава. Да, дата не круглая, да и до финала эпохи, пожалуй, еще далеко. Но один ее итог уже налицо, и вряд ли оставшиеся годы понтификата что-то здесь принципиально изменят. Мало кому из предшественников Кирилла удалось настолько разобщить церковную среду.
Причем по ту сторону баррикад, разделивших русский православный мир, оказались и многие из прежних единомышленников Кирилла. Те, кто тогда, в 2009 году, входил в его «команду мечты». В том числе, а вернее сказать, прежде всего, — богослов, миссионер и, пожалуй, самый известный на сегодня церковный публицист протодиакон Андрей Кураев.
Кураев, кстати, сыграл не последнюю роль и в избрании нынешнего предстоятеля РПЦ. Нельзя, наверное, утверждать, что именно его «информационная поддержка» склонила чашу весов на Поместном соборе в пользу Кирилла (по данным «МК», на его избрании, как человека абсолютно лояльного и управляемого, настаивала Администрация Президента), но можно смело сказать, что помощь Кураева была для будущего патриарха совсем не лишней. Никакой предопределенности в тех выборах не было: все висело на волоске.
«По моим данным, чуть более половины епископов России голосовали против него, — вспоминает Кураев. — Он победил голосами зарубежных делегатов собора (прежде всего — Украины; неслучайно вечером накануне выборов митрополит Кирилл приехал поговорить с Киевским митрополитом Владимиром в гостиницу «Националь»). Было вполне очевидно, что это крайне властный человек с жестким стилем управления».
Довольно скоро эту жесткую хватку почувствовал на себе и сам Кураев. Его нарастающие расхождения с «генеральной линией» вылились в конце концов в полноценную опалу: в декабре 2013-го протодиакон был изгнан из Московской духовной академии, где он профессорствовал на протяжении многих лет. А вскоре лишился и статуса члена Межсоборного присутствия РПЦ.
Кураев признает, что ошибся в своих расчетах и надеждах: «Я полагал, что митрополит Кирилл, обретя пожизненную полноту церковной власти, изменится. Отчасти это произошло. Отчасти — не в ту сторону, о которой мне мечталось. Но добрая надежда все же не есть грех».
Тем не менее о своем тогдашнем выборе он сегодня ничуть не жалеет. «Патриарх Кирилл — безусловно, самый талантливый из наших архиереев, — заявил Андрей Кураев обозревателю «МК». — Если бы он не стал патриархом 11 лет назад, то наша церковная интеллигенция сегодня занималась бы, простите, онанизмом на своих кухнях: предавалась бы за чашечкой коньяка сетованиями на тему, какой шанс мы упустили. Говорили бы, что все могло быть по-другому, если бы в 2009-м избрали Кирилла — либерального, передового, свободного человека».
Дело, подчеркивает Кураев, не в личных качествах предстоятеля РПЦ: «В советские времена тоже пытались все свести к личности. Дескать, Сталин во всем виноват. Хотя это был совсем не марксистский подход. Так же и здесь: нельзя сводить проблемы церковной жизни к личности патриарха. Дело в самой системе. Там, где есть бесконтрольные наличные деньги, там, где есть безграничная власть, культура безграничной лести, самоуничижения, прислужничества, стукачества, там не может быть иначе. Поэтому не надо виноватить патриарха Кирилла за те или иные несимпатичные черты нашей церковной жизни, вешать на него всех собак. Это твоя родина, сынок».
По мнению Кураева, православие — не только русское, но русское прежде всего — серьезно больно: «Этот отрезок понтификата патриарха Кирилла показал: нет ни одной болячки, встречавшейся за двадцативековую историю православия, которая бы не возродилась сегодня. К сожалению, церковный истеблишмент, оказавшись «на воле», ничему не учится. Он может учиться под жестким давлением извне. Но если у него все хорошо, сытно, то все, за что попов когда-то бросали с колоколен, мгновенно возвращается.
Мой тезис очень прост: чтобы не разочаровываться, не надо очаровываться. Надо оставить в прошлом мем перестроечных лет: «В церкви плохому не научат». Научат. Когда-то Александр Твардовский в поэме «Теркин на том свете» писал о советской номенклатуре: «Это вроде как машина скорой помощи идет. Сама режет, сама давит, сама помощь подает». То же я скажу про церковную жизнь».
Одно из проявлений кризиса — судьба новопреставленного протоиерея Всеволода Чаплина. «Это человек, раздавленный церковной системой, — категоричен Кураев. — Есть люди, в том числе и я, которые помнят, каким он был юношей. А то, что в итоге выросло... Не думаю, что то, что говорил Чаплин, было его позицией. Некоторые говорят, что он стебался, доводил все до абсурда. Но он доводил до абсурда то, что реально есть в библиотеке православной культуры. Кто сделал его таким циником? Его церковных начальников можно привлекать к суду по статье «Доведение до самоубийства».
По мнению Кураева, то, как предстоятель РПЦ откликнулся на смерть протоиерея, много говорит и о нравах, царящих на вершине церковной пирамиды, и о характере самого Кирилла: «Это, конечно, крайне печальная история — каким позорно кратким было соболезнование патриарха по поводу кончины отца Всеволода Чаплина, который многие годы писал для него все его тексты, был его ближайшим сотрудником. У патриарха даже дежурных слов для него не нашлось...»
Главной зоной беспокойства для Кирилла, полагает Кураев, являются сегодня отношения с президентом: «Для него очень важно оправдать, что называется, оказанное доверие. Потеря этого доверия была бы для патриарха очень болезненной». Прочие же мнения, уверен протодиакон, патриарха мало волнуют: «Он не видит необходимости в серьезном обсуждении своих решений. Межсоборное присутствие, которое когда-то для этого и создавалось, «сдохло» — превратилось в ничего не решающие канцелярские посиделки... Обычная осень патриарха».
Осень, которая, впрочем, может продлиться еще очень долго. «И дай бог, чтобы продлилась, — заключает мятежный протодиакон. — Я совершенно искренне возглашаю ему многая лета. В том числе и из своих соображений — чтобы, так сказать, распустились все «цветы». Чтобы поменьше осталось иллюзий...»
Андрей Камакин
