Ангел-телохранитель Кремля

Глядя на него, и в голову не придет, что этот человек когда-то охранял первых лиц советского государства, включая Ворошилова, Устинова, Брежнева и Воротникова. Скромный невысокий худощавый мужчина преклонных лет с простым открытым лицом. Да он и в молодости не похож был на тех «терминаторов», которыми стало модно окружать себя сегодня.

О личной охране членов Политбюро всегда ходили легенды. Перед ними преклоняются даже секьюрити нынешнего президента, которые многому научились у своих предшественников. Секреты работы телохранителя первых лиц государства «МК» поведал подполковник Виктор Кузовлев.

У Виктора Михайловича Кузовлева никогда не было огромных накачанных мышц, и он своим видом не внушал страх. Зато у него были поразительная скорость реакции, абсолютное внимание в комплексе с быстрым и точным аналитическим мышлением, удивительно тонкое чувство такта. Возможно, именно за это его, совсем еще юного, в 46-м году направили по комсомольской разнарядке в спецшколу МГБ СССР. Строгой медкомиссии даже не к чему придраться было: зрение идеальное, сердце работает как часы, нервы железные, выдержка стальная. Сразу после учебы Виктор попал на работу в «элитное» 18-е отделение 1-го отдела Управления охраны МГБ, отвечавшее за охрану руководителей партии и правительства СССР.

— Главное правило работы телохранителя — не мешать тому, кого охраняешь, — я сразу уяснил, — рассказывает Кузовлев. — Было запрещено первым начинать разговор. Нельзя было навязывать свою улыбку. Все, что я слышал и видел, я не мог рассказать ни жене, ни родным, ни друзьям. Вообще никто из них не знал, чем именно я занимаюсь.

Кто спалил дачу маршала

Первым, к кому его приставили, был знаменитый Климент Ворошилов. Знакомство с ним произошло при неприятных для Кузовлева обстоятельствах.

— Ежегодно в день рождения маршала (мы его исключительно так называли) устраивались лыжные соревнования на дистанцию пять километров среди сотрудников охраны, — рассказывает Виктор Михайлович. — 4 февраля 1947 года среди участников оказался и я. В этот день я встал на лыжи впервые… Когда мы подошли к месту, где стоял маршал, меня обошла Маша Полянская (рабочая Ворошиловского парка на госдаче). Вот он меня и поднял на смех: «Молодой человек, как тебе не совестно! Тебя обогнала девушка! Ай-ай-ай». На финише ко мне подошел начальник смены выездной охраны майор Лукашин. Он пообещал маршалу подготовить из меня хорошего спортсмена. И на зимней спартакиаде 1948 года я уже выступал за наш коллектив на первенство управления. Ворошилов мне говорил: «Комсомол, я надеюсь на тебя. Не подведи!» Он меня называл Комсомолом…

— А сам Ворошилов на лыжах катался?

— Еще как! Иногда по семь часов. Зимой каждые выходные в сопровождении охраны уходил на лыжах за территорию объекта (госдачи). В каком-нибудь овраге мы делали привал, пили чай с бутербродами, ели фрукты. Потом мы прикрепляли к дереву лист бумаги и стреляли из оружия. В меткости нам маршал не уступал…

— Маршал предъявлял к своей охране серьезные требования?

— Он никогда нам не указывал, а мы свою работу отлично знали. Ворошилов не был капризным, никогда не выкидывал «номера» (типа незаметно скрыться от телохранителя). Единственное — терпеть не мог курящих. Помню, как-то во время лыжной прогулки встретили парня с папиросой во рту (житель близлежащей деревни). Ворошилов остановил его, вынул у него изо рта папироску и бросил ее в снег, пристыдив: «Как же вы, молодой человек, идете на лыжах и курите…»

— Ворошилов разговаривал с телохранителями?

— Да. Маршал был очень общителен. Он уважительно относился к охране, хорошо знал каждого офицера. Мог подолгу стоять рядом с сотрудником, несущим на посту службу. Интересовался биографией, образованием, книгами, которые мы читали. Когда кто-то рассказал маршалу о романе Достоевского «Преступление и наказание», Ворошилов спросил у нас, читали ли мы это произведение. Пришлось мне изучить Достоевского за одну ночь. Еще он был непривередливым и не любил, чтобы с ним церемонились, как с царской особой. Часто километра за три до дачи выходил из машины, в которой ехал, и шел пешком. И при этом он требовал, чтобы его пропускали через боковую калитку. Говорил: «Я не машина и не лошадь, мне не надо открывать въездные ворота».

— Приходилось спасать жизнь Ворошилова?

— Нет, но ЧП случались. Однажды дача загорелась. Произошло это 9 января 1949 года. В гостиной стояла наряженная елка, и внуки Ворошилова (Клим и Володя) затеяли спор: пропитана вата под ней противопожарным составом или нет. Нашли спички, вату подожгли, и она запылала. Тут же загорелись елка и паркет (его накануне полотеры мыли бензином от следов, оставленных детской обувью). Ребятишки испугались и спрятались под лестницей, ведущей на второй этаж.

Пожар увидели офицеры, стоящие на постах. Детей спасли, но сам огонь пытались потушить 16 часов… Пожар уничтожил огромную библиотеку, часть картин. Особенно жалел Климент Ефремович о портрете матери, написанном художником Герасимовым с единственной сохранившейся фотографии…

Устинов — человек-экспромт

Больше всего приятных воспоминаний у Кузовлева было связано с Дмитрием Федоровичем Устиновым. Виктор Михайлович был начальником его охраны в 1969-м и сопровождал во время большинства командировок и отпуска в последующие годы.

— Я ему сразу понравился, и он хотел, чтобы я был его постоянным телохранителем. Но, скажу откровенно, я боялся. Нет, не подумайте ничего такого: он был замечательный человек, и отношения у нас с ним были прекрасные. Но он спал по 3—4 часа в сутки! Вот, к примеру, мы играем с ним в бильярд до часу ночи, а он уже в 4—5 утра на ногах. Ходит по даче со словами: «Что за сонное царство…» Когда я вернулся домой из Крыма (туда Устинов ездил на совещание по оборонной промышленности на 8 дней), я больше суток спал не просыпаясь. Жена даже испугалась. Еще он был во всем экспромт — давал неожиданные поручения и порой ставил в тупик. Вот играем мы с ним в Сочи (Устинов тут отпуск проводил) на пляже в шахматы — он мне: «Виктор, организуй поездку в цирк — и собери вот этих министров, председателя агиткомиссии и моего зубного врача». До начала представления полчаса — ума не приложу, как всех собрать! Я ему: дескать, разрешите выполнять, а он — давай-давай, доигрывай, ничего, успеешь еще. Мама родная, что делать?! Я поддаюсь, чтобы быстрее партию доиграть, он довольный мне мат ставит, и я побежал. Все министры, как пионеры, собрались за считаные минуты. Они всегда были готовы к тому, что он может неожиданно вызвать. Знали, что он не любит ждать. Сидим в цирке (я рядом с Устиновым), представление подходит к концу, он поворачивается ко мне: «Виктор, организуй нам всем поездку в „Кавказский аул“. И пусть там приготовят сулугуни и все прочее». Я бегом звонить директору этого сочинского ресторана под открытым небом. Как находил за считаные минуты все нужные телефоны, людей, как договаривался — и не спрашивайте. Вот мы уже в ресторане все. Ужин, как всегда, за счет Устинова. Он очень любил перцовку и меня заставлял 100 грамм выпить. Тут ко мне директор подходит: второй час ночи, нам надо закрываться. Я вежливо говорю Устинову: мол, так и так, пора нам. Едем все (министров он не отпускает) на «Чайке» в «Бочаров ручей», где его дача. Устинов по дороге: «Виктор, а скажи, чтоб на даче накрыли стол на всю нашу компанию». А все уже спят давно! Я еле на пост дозвонился, охранники подняли на ноги поваров, и те быстрее за дело. На следующее утро: «Виктор, организуй прямо сейчас поездку на рыбалку». И так было каждый день! Но с ним было очень интересно. Хотя иногда я засыпал прямо в машине.

— А вы еще и личным водителем были?

— Нет, ни в коем случае. Начальник охраны не мог быть водителем. Я всегда сидел в машине рядом с охраняемым. Устинов, кстати, не любил долго ехать на авто. Если путь предстоял неблизкий, предпочитал вертолет. Однажды Устинову подарили мотоцикл, и он решил на нем поехать на дачу. Занесло в кювет. Очнулся в ЦКБ. Когда его выписали из больницы, сразу вызвал к себе Сталин: «Товарищ Устинов, а у вас что, нет машины, — почему вы на мотоцикле ездите? А вы знаете, какое сейчас время?..» Тот ему: «Извините, больше этого не повторится!»

— Знаю, что вам доводилось работать и с Брежневым. Как он относился к своим телохранителям?

— Спокойно. Я обычно всегда сопровождал его вместе с четырьмя другими сотрудниками охраны во время прогулок по Кутузовскому проспекту. Он шел впереди, а мы (все в штатском, одетые в неприметные серые или черные костюмы) рассредоточивались по всему пути. Он знал, что мы рядом, наблюдаем, но вида не подавал. Когда он заходил в магазин, кто-то из нас следовал за ним. С нами он никогда не заговаривал, в отличие от Ворошилова. Вообще уже после 1970 года я охранял в основном глав иностранных государств во время их официальных визитов. Меня приставляли к главе ГДР Вальтеру Ульбрихту, к руководителю Чехословакии Густаву Гусаку…

Зачем охраннику тапочки

Долгое время Кузовлев охранял Кирилла Мазурова — первого зама председателя Совета Министров СССР. Его телохранитель тяжело заболел, и Виктора Михайловича вызвали на подмену. Кузовлеву повезло: Мазуров был скромным, интеллигентным человеком. Если куда собирался ехать, охрану предупреждал заранее. Чаще всего Кузовлев сопровождал его на охоту в Беловежскую Пущу или Завидово. Ездили сразу недели на две. Вместе с Мазуровым любили поохотиться Громыко, Подгорный и Хрущев. У каждого была своя вышка, и без кабанов никто в Москву не возвращался.

— У них там даже была одежда для охоты, — рассказывает Кузовлев. — Егеря были в полной «боевой» готовности, подкармливали кабанов к приезду высоких гостей. Помню, Мазурова привели в одно место, где спокойно расхаживало больше двух десятков кабанов. Подъехали егеря: мол, стреляйте любого. А он им в ответ: «Вы что, не понимаете, что отсюда они мигрируют. Чтобы на этом месте не было ни одного выстрела!»

— Интересно, а ночной сон ваших «подопечных» вы тоже должны были охранять?

— Нет, что вы! Все они жили на дачах, там была охраняемая зона. Множество постов. Мы даже в дома редко заходили — когда пакет приносили какой-нибудь. У меня всегда были тапочки, я брал их с собой и там переобувался, чтобы не испачкать великолепный паркет или дорогие ковры.

— Кто из тех, кого вы охраняли, любил роскошь, кто требовал, чтобы к нему относились подобострастно?

— К счастью, у меня не было таких. Помню, во время командировки в Корею Мазурову выдали представительские деньги. Так он заставил меня поехать в посольство и вернуть их. Никто из охраняемых ни разу не повысил на меня голос, не оскорбил. Многие заставляли меня с ними пить чай, обедать. Отказываться было бесполезно. Но разговоров по душам я старался избегать. Единственное, у меня были очень близкие отношения с Виталием Воротниковым, который потом стал председателем Совета Министров РСФСР. Это был последний человек, которого я охранял, — после ушел в отставку.

«Я всегда был готов стрелять»

Чтобы поддерживать себя в форме, Кузовлев ежедневно на рассвете делал 20-минутную зарядку. Подтягивался, жонглировал двухпудовыми гирями. Плюс пару раз в неделю посещал спортзал Управления КГБ. Там до автоматизма отрабатывали приемы самбо. Не вышло — тренируйся, пока не получится.

В начале карьеры Кузовлеву выдали финский нож, пистолет вальтер и револьвер наган. Последний был самовзводным — на случай экстренной ситуации, когда важна каждая доля секунды. Весь этот арсенал Виктор Михайлович носил на специальном ремне под военной формой (в штатском охранники ходили в 70-х). Потом ему выдали пистолет-пулемет Сударева, еще позже — пистолет ПСМ.

— Приходилось стрелять в тех, кто покушался на охраняемых вами лиц?

— Ни разу. Да и покушений таких не было. У нас считалось, что плох тот телохранитель, которому пришлось вытащить пистолет. Наша главная задача была исключить саму возможность нападения. Куда бы ни ехал охраняемый, я должен был разработать план по обеспечению его безопасности. Я мог привлекать сколько угодно оперативных сотрудников в любом городе. У меня были неограниченные возможности в плане получения нужной информации. Я ни разу ни в кого не стрелял, но всегда был к этому готов. Кстати, никто из тех, кого я охранял, за свою жизнь не опасался. Мне иногда казалось, что они вообще ничего и никого (кроме Сталина) не боялись.

— А женам членов Политбюро охрана полагалась?

— Нет. Не было охраны даже у супруг и детей Генеральных секретарей ЦК. Но когда в страну приезжали высокие дамы из иностранных государств, к ним приставляли телохранительницу. У нас в отделении работала Нина Жабина — удивительная женщина. Я восхищался ее подготовке: она была в такой физической форме, что любому мужчине дала бы фору.

— Был какой-то регламент у телохранителей? Скажем, на каком расстоянии держаться от охраняемых?

— Ничего подобного не было. Каждый охранник смотрел по ситуации. Где больше скопление народа, я мог приближаться вплотную. Замечу, что не было и года, чтобы кого-то из телохранителей не отводили, то есть чтобы от него не отказывался охраняемый. Обычно обосновывали одинаково: дескать, слишком назойлив. Но не всегда дело было именно в этом. Телохранитель и охраняемый должны были быть в каком-то внутреннем контакте друг с другом, с одинаковой энергетикой, что ли. Охранник не должен вызывать неприязнь, раздражать. У меня это вроде бы получалось, поскольку никто никогда от меня не отказывался. Может быть, дело еще и в том, что я не курил, всегда был чисто выбрит, аккуратно пострижен и одет. И еще я никогда не «одеколонился», ведь не всем нравился запах парфюма.

— Как оцените охранников нынешних руководителей государства?

— Ну, это же наша школа! Да плюс появились современные средства связи, сигнализации, новейшее вооружение и т.д. В итоге охранять руководителей страны стали еще на порядок лучше. Вообще Федеральная служба охраны имеет глубокие исторические корни. В том числе это ей позволяет быть на таком высочайшем уровне.

И все-таки он был прирожденным телохранителем. И оставался таким до своего последнего вздоха. Во время нашей встречи он с трудом поднимался по лестнице, но я чувствовала себя с ним удивительно спокойно и защищенно. Может, все дело в его особом цепком взгляде, который мгновенно оценивал обстановку? Или в максимальной осознанности, в особом складе ума, который все время рассчитывал потенциальные риски?

P.S. Накануне публикации нам стало известно о смерти Виктора Кузовлева. Выражаем соболезнования его родным и близким.

Ева Меркачева