Двадцать лет назад был снят фильм Вима Вендерса «Небо над Берлином», посвященный «трем ангелам кино — Ясуджиро, Андрею, Франсуа». В ту пору среди нас жили те, кому было зарезервировано место на кинематографических небесах, куда собственным повелением действующий классик Вендерс отправил Ясуджиро Одзу, Андрея Тарковского, Франсуа Трюффо, ушедших от нас в то время. Теперь вслед за Феллини и Куросавой покинули этот мир Ингмар Бергман и Микеланджело Антониони — последние из безусловных классиков. Бергман не дожил всего год до собственного девяностолетия. Антониони было девяносто четыре. Швед и итальянец, оба — писатели и авторы мировых бестселлеров. Бергман — великий на театре, ухвативший для вечности единственное, но, вероятно, главное напоминание в масштабе своих заслуг — актеров, выпестованных им на провинциальных подмостках и ставших иконами мирового кино: Гуннар Бьернстранд, Макс фон Сюдов, Эрланд Юзефсон, Биби Андерсон, Ингрид Тулин, Лив Ульман… Можно вспомнить и десятки других имен, из тех, кто ныне снимается в экранизациях его прозы. Среди нас есть люди, которым выпало счастье видеть театральные спектакли Бергмана, застать его гастроли с «Гамлетом». Однако задумаемся о том, что за все годы существования страны под названием СССР в ее официальном прокате прошли три фильма Ингмара Бергмана… И был показан один его телевизионный фильм. Все. И тем не менее даже в нашей стране он — самый популярный «предмет из Швеции», после ИКЕА и Карлсона, разумеется. И все это он знал о себе — при жизни.
Антониони — выдающийся документалист, чьи режиссерские конструкции пережили его же ангажированные слепки с действительности. Ему не было дано судьбы Бергмана — стать островом, форпостом, главным режиссером целой территории, каким был Бергман в Скандинавии, он был одним из, он знавал не только безусловный пиетет, но мог вызывать и ожесточенное неприятие — иную грань безусловной магии его творчества (и это случай Франсуа Трюффо)… Но неслучайно итальянские психологи однажды взяли и присвоили ему ученое звание, надели мантию доктора наук на совсем еще молодого, цветущего человека, синьора Микеланджело. Он дал людям новейший международный язык чувств — научил говорить о самых простых и страшных проблемах века, об отчуждении и страхе, коснувшихся каждого из нас. Его фильмы не устаревают, вернее так — по сию пору не устарела их проблематика. В СССР был показан один фильм Антониони, и этот фильм был изрезан: не потому, что там было «нечто», а потому, что он вызывающе не укладывался в понятие зрительской интересности. Но где находятся те, кто снимал фильмы по рецептам и лекалам? Их нет среди великих авторов, достойно сопротивлявшихся идеологии купли-продажи: это было их, авторов, время. Величайшая творческая свобода, достигнутая обеими, говорит об их признании куда больше, нежели список их фестивальных наград: статуэток с красивыми названиями больше даже у старательных эпигонов. Но эпигонов не было бы, если бы однажды Бергман и Антониони не начали снимать это вызывающе свое кино.
В последние годы, даже десятилетия жизни Бергман, удалившийся на шведский остров Форе, одним своим присутствием мощно влиял на картину кинематографического мира. Никогда не укладываясь в привычные рамки, он знал все о подкладке мантии «гения и живого классика», в каковую был облачен не буквально как Антониони, но символически. В последние годы Антониони замолчал буквально после инсульта, однако продолжал работать с помощью все того же Вендерса. Последний его шедевр называется символически — «За облаками». А потом Антониони почти утратил зрение.
Они не были ангелами — при жизни. Но многие люди увидели причины собственной греховности, ошибок и заблуждений, потерь и жертв благодаря их фильмам и книгам. Их божественность, ангельское начало — в то время, когда оба пребывали в своем человеческом воплощении, — были заключены в их нечеловеческом понимании природы кино, ставшего в этих руках (и в руках других немногих избранных) главным событием ХХ века. Искусством, появление коего оправдывает научный прогресс, обернувшийся регрессом гуманизма. Бергман был талантлив и в отцовстве (у него — 9 детей), и в наставничестве: двое из детей Бергмана, Даниэль Бергман и Линн Ульман, стали режиссерами, разрабатывающими «золотую жилу» отцовской библиотеки и воспоминаний о том, что же это такое — быть ребенком Бергмана. И ни с одним из своих детей Ингмар-старший не жил под одной крышей до их вхождения во взрослую жизнь… Антониони не оставил прямых наследников, он родил традицию, жизнеспособную и без него. Но как тут не вспомнить, что одна из его жен стала супругой и соавтором Бертолуччи, как не вспомнить, сколько сюжетов и прозрений он подарил своим коллегам, со сколькими он был дружен — даже в нашей стране…
Мы все были современниками Ингмара Бергмана и Микеланджело Антониони. Теперь это кажется незаслуженным счастьем — ангелы кино ушли в вечность.
Анастасия Машкова
