"Редкая птица долетит до середины Днепра" - эти слова мы знаем с детства. А теперь представим себе, что Н. В. Гоголь работает в современной газете и ему дают задание написать очерк. Думаю, он постарается передать величие Днепра с гораздо большим чувством патриотизма. Скажем, так. "Редкий представитель семейства пернатых долетит до середины главной водной артерии Украинской ССР!" И далее поведает нам о том, как эта артерия хороша при благоприятных метеорологических условиях.Если б А.П.Чехов работал в современной газете, он бы тоже не написал так "несовременно": "В человеке все должно быть прекрасно: и душа, и одежда, и лицо, и мысли...". Он бы наверняка постарался блеснуть журналистским красноречием: "В человеческом индивидууме все должно отвечать эстетическим нормам: и морально-нравственный фактор, и внутренние резервы, и изделия текстильной промышленности, и лицевой фасад..."
Конечно, не каждый журналист может писать, как Н.В.Гоголь или А.П.Чехов. Но каждый журналист должен понимать, как сильно влияют на современный русский разговорный язык газеты, радио, телевидение... В словаре Даля более двухсот пятидесяти тысяч слов. А в наше время - статистики посчитали - журналисты, дикторы и комментаторы пользуются всего двумя тысячами слов. Какое обеднение языка! Безусловно, это удобно - образовать из минимального количества слов расхожие "деловые" выражения и закладывать их готовыми в предложения, как кассеты в магнитофон. Например, слово "лес" требует подобрать к нему эпитет, какой лес? А "лесной массив" уже не требует никакого эпитета. В крайнем случае "зеленый"... и достаточно. Или слово "поле". Надо подумать, крепко напрячься, чтобы описать это поле. А написал "бескрайние просторы" - и думать не надо, и начальство довольно. Люди, которые каждый день читают газеты, смотрят телевизор, слушают радио, сами начинают невольно употреблять в своей речи подобные словообразования.
Однажды за мной на персональной машине заехал директор дома отдыха одного крупного министерства. Вечером я должен был выступать в его доме отдыха. Когда мы сели в машину, я спросил у него:
- Кто у нас сегодня будет в зале?
Очень важно он мне ответил:
- Контингент у нас широкий!
Хотя мог ответить просто: "Зрители у нас разные".
Русское слово "зритель" - живое. За ним мы видим людей, которые улыбаются, смеются, грустят, гневаются... А "контингент" - слово обезличивающее. Оно осредняет и подстригает всех под одну гребенку. Это и зрители, и покупатели, и офицеры, и японцы... Происходит заимствование иностранных слов, которые можно употреблять не думая и которые наш родной язык обедняют, а следовательно, и наше мышление. Потому что в языке отражается образ мыслей человека.
Я задал директору второй вопрос:
- Как у вас кормят?
Не менее важно он ответил:
- Ассортимент у нас богатый!
Хотя опять-таки мог ответить: "Кормят у нас хорошо!"
Но, во-первых, он, по-видимому, принимает этот чиновничий язык за красноречие. Во-вторых, ему кажется, что этими словами он как бы доказывает свою принадлежность к номенклатуре крупного министерства. А главное, как человек, не чувствующий языка, он не понимает, что ассортимент - это не еда. Это то, что ест контингент!
Так мы и разговаривали с ним, пока ехали.
- Во сколько выступление?
- Сразу после вечернего приема пищи.
- У вас хороший клуб?
- У нас передовой очаг культуры! На двести посадочных мест!
Когда я выступил перед контингентом, после вечернего приема пищи совершившим посадку в передовом очаге культуры, директор пожал мне руку и с необычайной теплотой сказал:
- Благодаря вам мы оптичили еще одно мероприятие!
Признаться, я не сразу понял, что слово "оптичить" означает "поставить за мероприятие галочку". Но ему на всякий случай ответил: "А вас разрешите оспасибить!" Он даже не улыбнулся. По-моему, подумал, что теперь так в "кругах" говорят. И с тех пор, я думаю, сам оспасибливает всех направо и налево.
После этого случая я стал все чаше замечать, что продавщицы в магазинах не говорят "посуда", а говорят "посудный инвентарь". Не говорят "ковер", а говорят "ковровое изделие". В профсоюзных и комсомольских организациях процветает словообразование "охваченные взносами". В автобусах то и дело слышится выражение "обилеченный пассажир". В некоторых загсах молодоженов после регистрации называют "обраченными".
Даже детские врачи стали говорить детям, что им нужно "увеличить каллораж питания". По-моему, ребенок, услышав такое, вообще может перестать есть.
Наконец, в каждой газете можно прочитать, как "славной поступью" кто-нибудь движется куда-то "маршрутами созидания" и чего-то попутно засыпает или заливает в "закрома Родины". Причем что такое "закрома Родины" и где они находятся, до сих пор никто не знает. Впрочем, как никто до сих пор не знает, где все то, что в них каждый раз засыпают.
Наверное, некоторые авторы считают, что "закрома Родины" - это художественный образ. Но образ хорош, когда он использован один раз. Как только он начинает повторяться, он становится таким же штампом, как в банальной прозе "лучи заходящего солнца", "небо, шатром раскинувшееся над головой", "добрая улыбка на лице нашего разведчика" и "злобная ухмылка на физиономии их агента"...
Конечно, нельзя винить только журналистов за то, что происходит обеднение нашего родного языка. Да и не всех журналистов можно за это винить. Нельзя судить категориями. Большая вина лежит на тех, кто издает бесчисленное количество инструкций, положений, памяток, написанных этим уродливым языком. В профкоме одного ПТУ я прочитал название брошюры "Положение об улучшении отпуска сбалансированного рациона питания и контроля за полнотой утвержденного набора продуктов на одного учащегося". Стыдно! Очень стыдно! Вместо того, чтобы хорошо кормить учащихся, профсоюзные работники составляют брошюры, позволяющие им в первую очередь выслуживаться перед своим руководством.
Поэтому подобный оскверненный русский язык и входит в нашу речь, что он позволяет выслуживаться, докладывать, создавать видимость работы. Во время съезда комсомола я смотрел телемост. С одной стороны телемоста - сибирская стройка, с другой - Дворец съездов. С того конца телемоста рабочий спрашивает у делегатов: "Когда вы нам, наконец, пришлете рабочую форму?" Отвечает одетый с иголочки комсомолец-делегат: "Мы по этому вопросу уже второй год владеем обстановкой!"
Мало кто задумывается над тем, что многие из этих выражений неграмотны. Мне недавно позвонили из одного райкома комсомола и спросили, кого бы я мог рекомендовать им для выступлений? Я предложил позвонить Е. Петросяну. Инструктор мне ответил: "На Петросяна мы уже выходили". Выходить можно на медведя. А на Петросяна выходить нельзя!
С другой стороны, разве можно ждать от молодого поколения грамотности, если даже учительница русского языка в средней школе однажды мне сказала на конференции: "После ремонта наша школа стала не годна для эксплуатации детей", в школьном учебнике русского языка написано, что существует несколько стилей языка: деловой, разговорный, газетный, литературный... И так далее. Я понимаю, что ученые могут защищать докторские диссертации на эти темы. Чем больше будет этих диссертаций, тем больше будет у нас официально считаться стилей. Но смешно думать, что приходя на рынок, я должен говорить одним стилем, на работе другим, дома третьим, читать и думать не четвертом... Трудно представить себе А.С.Пушкина, который, написав: "Я помню чудное мгновенье", сядет писать статью в газету, в которой будет восхищаться "закромами Родины". А на следующий день в разговоре будет защищать ассортимент своих стихов.
Я представляю себе Пушкина в этой ситуации потому, что именно он в прошлом веке оздоровил русский язык, привнес в него снова народную образность, мудрость... В то время как "избавленные чином от ума" уже тогда начинали уродовать язык иностранными словами и бюрократизмами. И вот теперь эта же опасность угрожает нашему современному языку. И угрожает всерьез! Восемнадцать миллионов номенклатурных работников живут по инструкциям, положениям и памяткам, написанным языком канцелярского красноречиями если филологи узаконивают в новых словарях подобные уродства, значит, эти филологи принадлежат не к истинно российским ученым, а, как точно написано в гардеробах множества институтов, всего лишь к "профессорско- преподавательскому составу". То есть еще к одному обезличенному контингенту. Потому что не может ученый-филолог или преподаватель русского языка, который любит свое отечество, сразу после издания антиалкогольного постановления выбросить из учебников русского языка стихи Пушкина: "Выпьем, няня, где же кружка?" Или этот представитель современной филологии считает, что великий поэт в свете последних постановлений подает детям дурной пример спаивания своей няни? Но ведь сейчас, говорят, готовится постановление по борьбе со СПИДом. Значит, пришла пора выбросить из школьной программы все стихи о любви. Что это за безобразие! Я помню чудное мгновенье!!? Мгновенье, может, и чудное, а кто знает, чем оно может закончиться?!
Благодаря таким приспособленцам преподавание в школе литературы, к сожалению, чем-то напоминает прививку. Ввели в детстве небольшую дозу вакцины оспы - и человек никогда больше ею не заболеет. Так и с классикой в школе. Ввели небольшую дозу Некрасова, Достоевского, Толстого... И на всю жизнь у всех к ним иммунитет выработали.
Вот и вырастают одно за другим поколения, которые не чувствуют литературного живого языка, не понимают, как обидно человеку услышать, что в самый счастливый день тебя назвали "обраченным".
Неужели придет время, когда влюбленные будут приходить к своим девушкам с цветами... простите, с букетами цветочно-штучных изделий... и ласково делать такое заявление: "Дорогой друг и товарищ! Я испытываю к тебе всесторонние любовные ощущения. Давай организуем с тобой долгосрочную семейную ячейку на взаимовыгодной основе".
А дети, возвращаясь домой из детского сада, будут говорить родителям: "Мы сегодня всем коллективом играли в войну в обстановке сердечности и полного взаимопонимания!"
Язык отражает мышление человека. Раз обедняется язык, значит, обедняется мышление. Понятно, что для бюрократа его язык, мышление, дела и зарплата составляют единую гармонию. Но невольно задумываешься, сколько же их - обедненных духом и мышлением людей, если они смогли повлиять на язык нескольких поколений.
Мы живем во время надежд на освобождение нашего общества от многих накопившихся недостатков. Но перестройка невозможна без личностного мышления. А значит, и без оживления языка. Перестройка не может быть кампанией контингентов по улучшению ассортимента. Перестройка не может подчиняться инструкции, положению, памятке... Иначе вековой бюрократ со своим мертвым мышлением навсегда овладеет обстановкой и наша перестройка превратится просто в оптиченное мероприятие!
Михаил Задорнов
