Я впервые увидел этих бабушек зимой, в парке недалеко от своего дома.
Одна из них была высокая, грузная, и напоминала матрёшку — возможно, из-за цветастого шерстяного платка, который был намотан поверх драпового пальто антикварного фасона. Вторая бабушка была миниатюрная и худощавая. Она носила джинсы, почти современный пуховик и большие очки с толстенными круглыми стёклами, чем походила на обезьянку лори.
И эти бабушки катались на коньках. Точнее, на коньках была только высокая бабушка; она держалась за ограду катка обеими руками и медленно скользила по льду вдоль этой ограды. Маленькая бабушка была в унтах с ледоступами и семенила рядом с высокой — то ли подбадривая её, то ли страхуя.
В руках она держала классическую палочку-трость и постоянно пыталась подсунуть её подруге. Та была бы и рада взять палочку, но никак не решалась отпустить ограду. Она на мгновение отрывала одну руку в толстой узорчатой варежке и почти хваталась за рукоятку трости, которой маленькая бабушка целилась прямо в варежку,— но тут же теряла устойчивость и цеплялась обратно за ограду мёртвой хваткой. Восстановив равновесие, высокая бабушка продвигалась на пару метров, после чего маленькая снова пыталась вручить ей палочку, и сцена повторялась.
Второй раз я увидел их весной в том же парке.
Бабушка-лори стояла под цветущей яблоней, а бабушка-матрёшка — в том же пальто, но уже без платка — фотографировала подругу, причём не обычным мобильником и даже не винтажным фотоаппаратом, а современным довольно громоздким планшетом. Она не очень умело управлялась с гаджетом: поворачивала его то одной, то другой стороной, едва не роняла, рассеянно водила пальцем по тыльной стороне вместо экрана и один раз перекрестилась от внезапного звука уведомления.
Бабушка-лори, вероятно, была технически более подкованной: она давала из-под яблони ценные указания и изображала жестами элементы интерфейса, забывая позировать. В какой-то момент высокая бабушка подошла к маленькой, обе заглянули в планшет и расхохотались — так синфазно, как умеют только старые закадычные подруги. Уж не знаю, что они увидели на экране, но я живо представил себе, как лет пятьдесят назад они стояли на этом же самом месте в белых фартуках с комсомольскими значками и так же заразительно хохотали над какой-нибудь карикатурой из «Крокодила».
В августе я встретил маленькую бабушку отдельно от высокой. Это было в аптеке, которая находится недалеко от входа в парк. Бабушка покупала взрослые памперсы и никак не могла выбрать из двух моделей. Она просила фармацевта дать ей потрогать те и другие подгузники:
— Я же наощупь знаю, какие ей подходят, а по названиям не понимаю…
Фармацевт не соглашался распечатывать некупленную упаковку, а две — тем более, так что бабушка-лори, поправив свои исполинские очки, начала дрожащими руками копаться в кошельке — видимо, высчитывая, может ли она позволить себе обе упаковки.
Мне пришлось прийти на помощь.
— Я тоже здесь за памперсами,— соврал я,— но мне годится любая модель. Так что давайте я куплю обе, вы их пощупаете и заберёте ту, которая вам нужна.
— А размер-то у вас какой? — забеспокоилась бабушка.— Ей нужна «эска», и чтобы не меньше шести капель…— Придерживая очки, она окинула взглядом мою поясничную область.
— А мне не для себя,— пояснил я.— И тоже нужна «эска».
— Ох, и мне не для себя,— облегчённо вздохнула бабушка.— Сначала в поликлинике сказали: бёдра-то у неё широкие, берите «эм», а потом не подошло, а в аптеке назад не принимают. Шестьсот двадцать два рубля…
Я купил обе упаковки и предложил бабушке-лори щупать на здоровье на ближайшем подоконнике. Она щупала долго и обстоятельно.
— Ох, так они вроде обе подходят… Не знаю, какие ей лучше…— произнесла она наконец.
— Обе лучше,— уверенно сказал я.— Забирайте обе.
И быстро ушёл из аптеки, пока маленькая бабушка не спохватилась по поводу денег.
В последний раз я видел её в ноябре в том же парке. Почти вся листва облетела, и природа недвусмысленно тосковала по снегопаду, но снега всё не было. Задувал мерзкий ветер, по улице мимо аптеки проезжал тонированный «жигуль» с оглушительным шансоном.
Одинокая фигура неподвижно сидела на лавочке рядом с площадкой, на которой ещё не залили каток. Я не сразу узнал бабушку, потому что на этот раз она была без очков. Её глаза, лишённые всякого выражения, смотрели сквозь опустевший яблоневый сад, сквозь жилой комплекс, строящийся за парком, сквозь приближающийся с северо-запада циклон и Большое Магелланово Облако, сквозь священные костры Белтейна и паруса тростниковых лодок Раннего царства, сквозь реликтовое излучение — смотрели в ту даль, где теряют смысл пространство и время, причины и следствия, а остаётся только безымянная и неразличимая суть.
Ростислав Чебыкин
