Однажды для концерта школьной самодеятельности я подготовил собственную гитарную обработку одной из любимых мелодий, которую слышал то ли по радио, то ли в магнитофонной записи.
— Как называется произведение? Кто автор? — спросили меня устроители концерта.
— Не знаю,— честно признался я. До этого мне не приходило в голову интересоваться авторством, а просто хотелось поделиться с людьми музыкой, которая брала меня за душу.
— А что же писать в программе концерта? — удивились устроители.
Я не до конца понимал, зачем в программе непременно указывать название и автора, но на всякий случай напел мелодию.
— А, так это же «Полёт кондора»! — сказали устроители.— Народная перуанская мелодия! Стыдно не знать!
Некоторое время мне действительно было стыдно. Позже выяснилось, что «El Condor Pasa» — вовсе не народная музыка, но это уже другая история.
Ещё раз мне было стыдно, когда я впервые побывал в Эрмитаже и потом описывал впечатления в кругу семьи.
— Какая картина тебе больше всего понравилась? — спрашивали родные и близкие.
— Там пять красных тёть водят хоровод,— ответил я.
— Так это же «Танец» Матисса! — догадался двоюродный дядя, который считался самым ортодоксальным интеллигентом в семье.— Стыдно не знать! А висит он в таком-то зале на третьем этаже. Между прочим, Анри Матисс…— и дальше последовала пятнадцатиминутная лекция о французском постимпрессионизме, которая застыдила меня окончательно.
После этих случаев я даже завёл телефонную книжку с алфавитной вырубкой, куда вместо номеров заносил названия и имена авторов полюбившихся мне произведений искусства. По совету учительницы рисования я стал добавлять туда краткие сведения об авторах и истории произведений, а также термины из разных областей культуры, например «фовизм» или «синекдоха».
Однако чем активнее я занимался этой бюрократией, тем больше убеждался, что все эти записи в лучшем случае не имеют никакого отношения к сути художественных работ, а в худшем — мешают их воспринимать.
Для меня ценность произведений искусства — в тех переживаниях, которые они вызывают. Обычно это сложный сгусток чувств, эмоций, мыслей, ассоциаций, фантазий, воспоминаний, побуждений и шут знает чего ещё. Я слушаю музыку, смотрю кино, читаю стихи и прозу в первую очередь ради этого эффекта. Когда я узнал, что автора той самой мелодии звали Даниэль Аломиа Роблес — эта информация никак не обогатила мои переживания.
Конечно, от названий и имён авторов или исполнителей есть практическая польза: по этим данным легко найти произведение, когда хочется воспринять его или показать другим. «Танец» Матисса ещё можно описать словами, а как быть, например, с «Композициями» Кандинского или шедеврами Поллока?
Казалось бы, есть и другая польза: например, если я узнал название группы, которая исполняет полюбившуюся мне песню, то можно послушать остальную дискографию группы в надежде, что и другие её композиции меня «зацепят». Иногда так и правда происходит: например, благодаря «El Condor Pasa» я познакомился с дуэтом Саймона и Гарфанкела и полюбил их музыку на всю жизнь. Но гораздо чаще бывает наоборот: мне понравилось произведение, я разыскиваю остальное творчество этого же автора или исполнителя — но оказывается, что бóльшая часть этого контента мне как минимум неинтересна, а то и вовсе неприятна. Этот печальный опыт омрачает переживания от некогда понравившейся песни, картины или книги.
Что же касается подробностей биографии автора или истории произведения — я не верю, что такие вещи помогают испытывать художественный эффект. А вот помешать они могут. Бывают «пушкинисты», которые с пинкертоновским усердием расследуют детали взаимоотношений поэта с Анной Олениной и при этом попросту не чувствуют красоты в знаменитых строках «Я вас любил…».
Мне встречались и люди, которые судят о творчестве по внешности автора. Недавно я предложил знакомой даме полюбоваться работами одного современного фотографа и дал ссылку на его сайт. Я не учёл, что по ссылке открывалась главная страница с портретом автора. «Отвратительное лицо,— написала дама в мессенджере.— Что хорошего может снять фотограф с таким лицом?» Ни одного снимка она так и не посмотрела, а я долго вглядывался в портрет и не мог понять, чем же он так отвратителен.
В общем, чтобы не испортить себе радость восприятия художественного контента, я предпочитаю ничего не знать о его авторах, исполнителях, продюсерах и уборщицах на съёмочной площадке. Когда всё-таки не удаётся уберечься от этой информации — это чаще всего негативно накладывается на впечатления от творчества, особенно если дело касается современников. Скажем, я с детства любил хорошую песню и исполнял её в компаниях на радость себе и людям — но больше её не перевариваю после того, как случайно узнал, что за околесицу автор несёт в интервью на центральных каналах и как унизительно он скандалит в Интернете. Мне нравился фильм, я пересматривал его сам и советовал друзьям — но больше не делаю этого с тех пор, как мне рассказали о политической деятельности режиссёра, которая радикально расходится с моими представлениями о добре, справедливости и человеческом достоинстве. Умом я понимаю, что это не связано с художественной ценностью фильма — но всё равно не могу получать от него прежнее удовольствие и даже фамилию режиссёра стараюсь не упоминать.
И мне совершенно не стыдно.
Ростислав Чебыкин
