Это только люди живут долго. А боги, говорят, вообще не умирают. Ну... очень редко, во всяком случае. Не запланировано это у них. Если только герой найдётся, снедаемый жаждой славы и исторического бессмертия. Но случаи эти крайне редки, и даже в эпосах и мифологических сборниках на них долго не останавливаются. Нетипично сие.
Мало кто из радиослушателей знает, что шоу к богам не имеет никакого отношения. Даже если это самое шоу ведёт небожитель из телевизора (собственно, там, в телевизоре, все небожители). Радиошоу имеет дату своего рождения, постутробное развитие, период взросления и... увядания. За увяданием и неизбежной дряхлостью знаете что следует? Вот-вот. А многие радиоактиваторы не знают. Подобно строителям коммунизма они энергично и задорно на протяжении восьмидесяти лет строят закольцованную дорогу, как им кажется, из жёлтого кирпича. Уж и кирпич не подвозится спившимися поставщиками, и бульдозеры на детские совочки сменились, а они всё наяривают. Раз в неделю, на работу, как на праздник. Провожаемые восторженными взглядами своих родственников, которые к третьему витку дороги остаются единственными благодарными слушателями. Может, правда, раза два в год неофит-журналист со взором горящим по заданию редактора-импотента возьмёт интервью у участников «старейшей радиопрограммы со времён Рождества Христова», да некая награда «за вклад» найдет своих героев. Пациент скорее мёртв, чем жив... Эликсира молодости для радиошоу не существует. И слава великому Ховарду, да святится имя его в веках.
Лучшие из лучших радиодейств живут три-четыре года. Этого времени им вполне достаточно для подготовки скобелевского марш-броска на ничего не подозревающую аудиторию. Завоевание оной с потрохами. А также для сбора в житницы. В число трофеев входят рекламные контракты, повышенные гонорары, засветки в глянцах и прочие атрибуты сладкого мира развлечений. Если ещё и пара неких наград от дружеского серпентария профессионального сообщества — совсем хорошо. Шоу сделало своё дело, шоу может умереть. Потому что за периодом взлёта и всеобщего восторга неминуемо должен следовать этап умирания. Если у человека осень бывает красивой и благородной, то с радиошоу, вступившим в последнюю (иногда самую продолжительную) стадию, всё не так. Нет красивой седины, потому что шевелюра пропадает враз, явив обалдевшей от метаморфозы аудитории бугристый уродливый череп. Отдышка и слезящиеся глаза гармонично дополняют картину, которую нарисовал... запах тлена и гниения. Но самое печальное и, увы, невосполнимое — беззубость. То, что ещё вчера вгрызалось и кусало, не разжёвывая, сегодня лежит дома в стаканчике за ненадобностью. Лысое, с трудом дышащее и беззубое. Именно таким мне и представляются большинство из радиошоу (да и вообще медийных проектов), живущих только потому, что не нашёлся Иванушка, который доберётся до яиц... Ну, иголка в яйце... Кощей Бессмертный... Помните? Оно ещё и говорит голосом Леонида Якубовича. Не обло, не озорно, не огромно, не стозевно и не лайя. Даже и не чудище.
Если время, отведённое для жизни и триумфа вашего любимого пестуемого радиодетища, истекло, никакими реанимационными мерами, шаманским плясками и электрическими разрядами к былым пляскам на лужке его не воротишь. Историю Франкенштейна помните?
Книги, кстати, тоже бесконечными не бывают. К счастью.
Игорь Ружейников
