Беспроводные связи: порно, нравственность и Tinder

Фото: личный архив

Как дейтинг-приложения, социальные сети и доступность порнографии меняют наши представления о сексе и отношениях? Материалы, буквально или косвенно связанные с сексом, давно стали частью повседневности, но их продолжают игнорировать как предмет исследования. Почему научное сообщество должно изучать порнографические материалы? Нужно ли контролировать распространение контента сексуального характера в интернете? Strelka Magazine обсудил, как меняется отношение к сексу в эпоху цифровых технологий, с профессором университета Сандерленда Клариссой Смит.

Ваш предмет исследования — контент сексуального характера в медиа. Что этот термин значит для вас?

Под контентом сексуального характера многие подразумевают материалы, которые не имеют иной цели, кроме затрагивания темы секса, но это довольно моралистическая точка зрения. «Обсценные» медиа могут принимать самые разные формы: это может быть эротика, материалы для полового воспитания...

...Или искусство?

Или порнография. Я использую термин «контент сексуального характера» в том числе для того, чтобы не делить этот контент на «плохой» и «хороший». Контент сексуального характера — это любая форма медиа, в которой содержится обсуждение и/или репрезентация вопросов, связанных с сексом.

Скульптура «Торс Адели», Огюст Роден / фото: Vostock-Photo

Есть ли граница между порнографией и искусством?

Не существует таких изображений, на которые можно объективно посмотреть и сказать: «Это — порнография, а это — эротика». Многие считают, что порнографию от эротики или искусства отличает отсутствие интимности, чувств, порно якобы создано исключительно для сексуального возбуждения или разрядки. Это определение неточно, оппортунистично и напрямую зависит от контекста, эпохи и культуры. На контент вешают ярлык «порнография» для того, чтобы не задумываться о нём, не изучать его, запретить или ограничить распространение без раздумий и аргументов. Называть что-либо порнографией — стратегический ход.

Франсуа Огюст Рене Роден, набросок натурщицы.

Из-за того что эти границы размыты, порнографию тяжело контролировать, цензурировать или хотя бы предложить справедливые правила её распространения и производства. Должны ли такие правила вообще существовать?

Нет. Порнография — в глазах смотрящего, и иногда желание законодательно ограничить её относится не к самим изображениям, а к тому, как люди занимаются сексом. Во многих странах запрещают материалы, которые имеют отношение к гомосексуальным, феминистским и другим ненормативным сексуальным практикам, в то время как гетеросексуальная, созданная для мужчин порнография остаётся в свободном доступе. Цензура — очень гетеронормативный инструмент наказания.

Ограничения не просто останавливают процессы, они побуждают искать способы их преодолеть, верно? В результате то, что появляется взамен запрещённого, ещё менее приемлемо, чем предмет, с которым пытались бороться.

Я считаю, что стоит задуматься об условиях производства порнографических материалов, о защите прав трудящихся, об их безопасности, о праве говорить да или нет вместо того, чтобы цензурировать определённый вид контента. Я настороженно отношусь к официальным причинам запрета чего-либо. Меня не убедить аргументами о том, что порнография каким-то образом разрушает психику. Многолетние исследования, которые стремятся доказать это, заканчиваются ничем: никакой связи тут нет.

 

«Цензура порноматериалов — безопасный способ испробовать границы запретов, ведь мало кто будет открыто спорить с необходимостью такой цензуры»

 

Тогда в чём истинная причина?

В Великобритании есть негласное определение того, что значит «правильный секс» — он гетеронормативный, моногамный и незамысловатый. Попытки ограничить распространение порнографии — это часть большей проблемы, часть стремления регулировать интернет. Цензура порноматериалов — безопасный способ испробовать границы запретов, ведь мало кто будет открыто спорить с необходимостью такой цензуры, и в итоге интернет перестаёт быть кладезем свободной и доступной для всех информации.

«Зеленые чулки», Эгон Шиле, 1914 год.

Несмотря на скептическое отношение к законам, вы выступали в качестве свидетеля и эксперта в нескольких судебных процессах об обсценных материалах.

Да, это были дела, которые проходили по закону об «экстремальной порнографии». Чтобы обвинить кого-то в создании или распространении порнографических материалов, следствие должно было доказать, что эти материалы — экстремального характера, у них нет никакой другой цели, кроме сексуального возбуждения, они реалистичны и на них изображено нанесение телесных повреждений. Как эксперт я помогала судьям оценивать контент с точки зрения этих критериев. Одно дело было о серии из 80 фотографий, которые складывались в единую историю, но когда дело дошло до суда, только одна из 80 фотографий была использована в качестве улики. На фотографии была изображена женская грудь, в которую вонзают нож.

Я доказала, что фотография вырвана из контекста, что она — часть рассказа, постановочная съёмка, а изображения не выглядят реалистично. В этом и заключается моя роль как эксперта: не напоминать о законах, а объяснять, как может быть воспринят контент сексуального характера на разных носителях и почему важен контекст.

Вы провели одно из первых крупных исследований того, как молодая аудитория взаимодействует с медиа сексуального характера. К чему вы пришли?

Оказалось, что молодые люди обладают отличными способностями к самоанализу и рефлексии. Они прекрасно понимают, что о них говорят в медиа, что говорят политики, преподаватели, родители и обеспокоенные активисты. Они осознают, что порнографии есть место в их жизни, и их это волнует. Многие говорят, что доступное им половое образование не даёт им необходимых знаний. Молодые люди хотят знать о сексе больше, и иногда порнография — единственный доступный источник информации. Если мы считаем, что это неправильный источник, то мы обязаны прилагать усилия, чтобы появилось хорошее половое образование. Кота выпустили из мешка, мы уже знаем, что секс — часть повседневной жизни. Молодым людям необходимы знания, которые помогут им разобраться в вопросах сексуальности, эмоций, отношений со своим телом и с окружающими людьми. И это не так сложно, это не квантовая физика.

Фрагмент скульптуры / фото: Vostock-Photo

Как доступ к порнографии изменил жизнь молодых людей в последнее десятилетие?

Нужно проводить большие многолетние исследования, чтобы исчерпывающе ответить на этот вопрос. Если в общем, то теперь мы знаем, что существуют не только гетеросексуальные мужчины и женщины. Мы больше не живём во времена гетеросексуальной романтической любви, несколько партнёров или «серийная моногамия» стали новой нормой, всё меньше людей считают, что одни отношения могут продлиться всю жизнь.

 

«Во всех областях жизни и знаний мы стремимся расширить горизонты, искать новые углы, испытывать новые ощущения, задавать вопросы, но как только дело доходит до секса, нам говорят, что меню должно быть строго ограниченным».

 

Многие говорят о том, что новое поколение больше занимается анальным сексом, чем раньше, чаще удаляет волосы, что распространение орального секса — прямой результат сексуальной революции. Но мы понимаем, что всё это придумали не порнопродюсеры, они просто участвовали в популяризации этих практик.

Во всех областях жизни и знаний мы стремимся расширить горизонты, искать новые углы, испытывать новые ощущения, задавать вопросы, но как только дело доходит до секса, нам говорят, что меню должно быть строго ограниченным. Порнография — это рог изобилия возможностей, и вдруг оказывается, что возможности — это плохо. Это не так. Плохо, когда люди неэтично поступают со своими партнёрами. Плохо, когда у девушки нет возможности отказать кому-то или дать отпор. Плохо, когда мы не объясняем молодым людям, как важно взаимное согласие на секс. Всё это — часть нашей культуры, в которой потребности женщины считаются второстепенными по отношению к потребностям мужчины. Именно это и приводит к неэтичным отношениям, а не порнография.

Как стереотипы о порнографии влияют на вашу карьеру?

Я занимаюсь этой темой уже двадцать лет, и в отношении стереотипов мало что изменилось. Конечно, есть учёные, которые серьёзно воспринимают тему секса, но вне этого довольно узкого круга её полностью избегают. «Всё понятно, это порнография», то есть о ней не нужно говорить, её не нужно изучать, её не нужно понимать. Подумаешь, сексуальная эксплуатация или софткор-порнография, о чём тут говорить? Но мы уже многое знаем о сексе, и того джина нельзя засунуть обратно в волшебную лампу. Дискурс двигается вперёд, и это радует.

Мне очень повезло с местом работы: институт решил поддержать мои исследования. Не все мои коллеги такие удачливые: в разных университетах им давали понять, что эта тема не самая подходящая, что им стоит выбрать другую, если они хотят построить карьеру или получить повышение. Мы много говорим об академической свободе, но всё ещё остаются области, в которых она ограничена.

В отношении секса и порнографии часто рассуждают о причинах и последствиях. К примеру, дейтинг-приложения показали людям доступность секса без обязательств? Или сначала появился спрос на доступные секс-знакомства, а затем — дейтинг-приложения?

Приложения — не больше чем инструмент общения. С их помощью мы назначаем встречи друзьям, отправляем фотографии, играем, читаем и, само собой, используем для секса. Боязнь того, что интернет может «испортить молодёжь», совсем не нова: то же самое говорили о мобильном телефоне, киноленте и велосипедах.

Почему люди боятся всего нового?

У этого страха есть вполне понятная и благородная причина: старшее поколение стремится оградить молодёжь от опасностей. Но опасности нет, просто мир меняется, и с этим ничего не поделать.

Фото: Istockphoto.com

То есть вы предпочитаете не думать о нравственности, когда говорите о контенте сексуального характера?

А какой в этом смысл? Люди ведь всегда хотели и будут хотеть знакомиться, верно? Конечно, когда ты общаешься с кем-то по интернету, ты не знаешь, кто по ту сторону экрана. Некоторые очень быстро строят интимные отношения, но то же самое происходит, когда ты встречаешь кого-то в офлайне и чувствуешь настоящую связь. Что мы знаем о людях, с которыми знакомимся лично? Ничего. Мы не знаем их историю семьи, у нас нет их резюме, тогда в чём же разница? До появления Tinder люди тоже кадрили друг друга, просто им приходилось писать сообщения или обычные бумажные письма.

Значит Tinder — не вторая сексуальная революция?

Время покажет.

Аля Датий

Источник