Без школы, или как избежать неизбежного. Глава 11.

В первом классе мы честно посещали школу каждый день. Денёк, к моему величайшему изумлению, ни разу не заболел и ни разу не поддался на мои уговоры отдохнуть денёк-другой. Как ни странно, он без разговоров ложился рано, часов в восемь-девять вечера. И весело просыпался без будильников в семь утра.

Всё, чем грозили многочисленные «доброжелатели», не сбывалось ни на йоту. Домашний ребёнок, которому я с младенчества категорически запрещала делать прививки, в результате чего он до школы очень легко и без последствий переболел всеми основными детскими инфекциями от ветрянки до коклюша, не подхватывал никаких гриппов или ОРЗ. Привыкнув гулять до одиннадцати вечера и вставать часов в десять, он мгновенно перестроился на школьный режим и ни разу не выразил недовольства. Вскакивал, пока я гуляла с собаками, умывался, обливался холодной водой, одевался и садился смотреть мультики, в ожидании меня и завтрака. Меня поражало многое. Он никогда не надевал одну и ту же рубашку дважды, виртуозно подбирал по цвету обязательный в нашей школе галстук и сам завязывал его, хотя никто никогда Дениса этому не учил. Генетическая память — говорил мой друг-биолог. Муж эту премудрость так и не освоил!

Когда Диньку приняли в октябрята, он радостно заявил, что был посвящён в настоящие школьники. И теперь у него есть звезда на форме, почти как у военных.

— А что это на твоей звезде вот тут, в серединке,- не без ехидства спросила  я.

— А! Это Ленин, но он так, для блеску!

Кончался 1989 год, привычная система стремительно распадалась, и у нашей учительницы хватило смелости не навязывать детям отживших ценностей.

В тот же год в другом классе сын моего приятеля-американца после приёма в октябрята на полном серьёзе заявил отцу, что теперь он сын дедушки Ленина, в результате чего в доме разразился жуткий скандал, плавно перетекший в школу. А я ещё раз порадовалась, как нам повезло.

Единственной проблемой для Дэна стало то, что он практически ничего не успевал. Мы брали самое позднее детское время занятий на теннисе, и, тем не менее, успевали не всегда. Поступиться тренировками Денис не соглашался, поэтому дополнительно занимался по выходным. Эти выходные таяли, как мороженое в летний день. Столько хотелось успеть, но не хватало ни сил, ни времени!

Писал Дэн только в школе и чаще прозу. А стихи — по несколько штук в день выдавал в каникулы. Это меня настораживало. Чем-то школа противоречила поэзии. А ведь раньше Денис тем и отличался, что писал стихи в самой неподходящей обстановке, в самых людных местах.

Однако я безропотно принимала то, против чего Денис не протестовал.

Мне приходилось гораздо хуже. Я могу продуктивно работать только ночью. Так уж я устроена. Поскольку я жутко не высыпалась, ночью я не могла ни работать, ни спать. За год я не написала ни одной статьи, не выступила ни на одной конференции, в общем, ничего не сделала путного.

Летом мы оба купались в свободе и творчестве. Тем ужаснее было наступление осени. Даже у Дениса в сентябре возникли, наконец, лёгкие протестные настроения. В первые дни учёбы он получил рекордное количество замечаний и неудов по поведению. Его отметки вообще не отличались разнообразием. По всем предметам он получал пятёрки, по развитию речи — пять с плюсом или шесть. По поведению единицы и двойки. Как в четверти получалось удовлетворительное поведение, я понять не могла. И, должна сказать, при всём моём презрении к любым отметкам, эти радовали меня больше, чем какие-либо другие. Я и мечтать не могла о том, что всё будет так гармонично в школьной жизни моего мальчика.

Денёк всегда не любил диктанты — любые. Он не видел в них никакого смысла, хотя писал всегда отлично. Первый математический диктант второго класса Денис впервые не стал писать. Свой протест он выразил на редкость элегантно — мне очень понравилось!

Ребёнок подписал листок, пронумеровал заранее, как обычно, ответы, но вместо чисел написал стихи — по строчке на каждый пример. И успел же за те минуты, которые были отпущены на устный счёт. Выглядело это так:

Денис нагло сдал этот листок вместе со всеми и, разумеется, получил пятёрку по развитию речи и двойку по математике. В тот же день после уроков он без разговоров написал этот самый математический диктант без единой ошибки и получил свою пятёрку. Должна сказать, я в равной степени была довольна и его действиями, и реакцией нашей замечательной учительницы.

Она, кстати, предложила мне учесть Динькин протест и водить его в школу не каждый день. Сказать, что я обрадовалась, ничего не сказать! Во-первых, я и сама собиралась что-то предпринять, только не успела решить, что именно. Во-вторых, слово учительницы было для Дэна свято, поэтому он не стал разрываться между чувствами долга и протеста. Иначе бы, непременно, чувство долга победило, как это всегда происходит сейчас на работе.

Я немедленно добыла в поликлинике для моего практически никогда не болеющего ребёнка справку о том, что ему необходим дополнительный выходной. Врач нас очень любила, может быть, как раз за то, что мы не добавляли ей работы. Она даже поддерживала меня в моём убеждении не допускать никаких прививок и не давать ребёнку никаких лекарств. Эта замечательная женщина мгновенно сообразила, что и как оформить, когда я позвонила ей посоветоваться. Благодаря её справке мы стали ходить в школу раза два-три в неделю. Это устраивало всех.