Часть шестнадцатая

Обидно

Как-то не стал ждать 67-ю маршрутку. Шёл с «Ленты» с пакетом, а тут выруливает 43-й автобус и прямо к остановке. Сел. Пусть немного в объезд, до Двинской, зато не стоит лишние 50-т метров «шкандылять». Еду. Всё тихо, спокойно.

— Женщина, не надо меня толкать, — девушка подала голос.

Смотрю, та стоит у сиденья, плотно к нему прижалась, а на неё спиною и… попой напирает бабуля.

— Я и не толкаю тебя, у-у мымра! Едут тут, встать не могут, — парирует бабка. (Где же её дедка? Умер, наверное. Мужчины раньше женщин умирают. Как правило.)

— Не толкает она, да вы меня уже совсем прижали. Отойдите, я выйду! — говорит и действительно выходит. То ли остановка её, то ли бабка достала.

Смотрю, с сиденья, к которому прижималась не по своей воле вышедшая дивчина, встала ещё одна. Та была брюнетка, эта блондинка. Та вышла, эта, увидев, уступила место. А суть от этого не изменилась. Бабушку было уже не остановить. Наверное, молодости позавидовала.

— Встала, коза, нет, чтобы мне место раньше уступить! — орала она.

— Я не видела вас! — надрывно-визгливо стала отвечать девушка. — Как увидела, сразу место уступила!

— Не видела она, очки купи! — вошла в раж бабка.

— Почему вы меня обвиняете в чём-то, когда я не виновата? Мне обидно! — в голосе почувствовались слёзы.

Хренова интеллигенция. В морду надо дать этой бабке — мне тогда захотелось, а не сюсюкаться с ней. Из «сельпо», наверное, приехала. Или… коренная петербурженка, блокадница?

Всё закончилось очень просто. Девушка вышла вскоре. Бабку успокоил какой-то мужчина, лет пятидесяти. Я сдержался — вот ещё не хватало, бабку бить. А суть осталась такой, какой и была вначале. Попортила бабка настроение другим, а моложе не стала. Старость как «брала за горло», так и не отпустила. И стоило ли ворчать?

Одиночество

Как-то, после ночной смены, завалился в раздевалке поспать. Утром, как обычно, уборщица пришла убираться. Дверь открыла, разговаривает с дежурной по этажу. Та собаку какую-то подкармливает. Чубайса вроде. Жалеет.

— Что, рыжий, пожрать тебе хочется? — это собаке дежурная.

— Оголодал, наверное, бедняга, — добавляет уборщица. — Люди-то никому не нужны, не то, что собаки старые…

Россия, Петербург, январь 2008-й год.

Окей

Из проходной у Главных ворот порта вышел, направился куда-то по делам/делишкам. Иду, слышу, за спиной кто-то говорит: «Окей!» Сразу понял, что по телефону кто-то болтает. Ну, спиною почувствовал. Только подумал об этом, как снова слышу «Окей». Ну, думаю, иностранец. С парохода какого-то вышел в город. А иностранец меня догоняет и говорит в трубку, поравнявшись со мною: «Ладно, Васька, пока. Встретимся».

Спросите любого филолога. Если народ использует чужие слова и выражения, когда есть своя, родная, альтернатива «Окей» — «Хорошо, ладно», — он слаб.

Окорочок

Смотрю из окна «родной» раздевалки. Внизу баклан (большая чайка) треплет куриный окорочок. Только начала, не сильно изодрала ещё. НРКашники (Национальная Рефрижераторная Компания) кинули, наверное. Вокруг баклана вороны. Штук десять. Стоят, смотрят. Подбегут/ подлетят поближе, но отобрать не решаются. Баклан отрывает куски мяса и давится. Торопится съесть добычу. Вдруг кто-то, что-то спугивает всех. Разлетаются. Окорок остаётся без присмотра. Ненадолго. Подлетают вороны, начинают клевать и вытаскивать друг у друга перед носом-клювом. Спустя секунду всех разгоняет огромный (по речным меркам) белоснежный баклан. Клювом ударит и голову вороне пробьёт. Знают, наверное. Они, вороны. Отлетают в сторону, стоят поодаль и наблюдают. Интересно, слюни текут или…?

Сначала хочу вмешаться, отогнать баклана и дать останки курицы на съедение воронам. Потом одёргиваю себя — «их много, могли бы численностью задавить. Боятся. Между собою раздор, а тут общий „враг“, и даже не сплачивает, не объединяет».

Может, многие проблемы людей именно из-за отсутствия объединения и разобщённости?

ОМОН

Захожу в вагон метро на «Гостинке». Следом заходят два бойца ОМОНа. Молодые парни такие. Стоят друг за другом, ждут «Маяковскую». Один, что ближе ко мне и выше, достаёт сотовый телефон. Клацает по клавишам, вижу заставку на нём. И еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. На экране, на тёмно-синем фоне белый череп с костями и крупными буквами ОМОН.

Нет, ну вот ведь «пробитые».

Операция

Еду на маршрутке по Обводному. Останавливает сотрудник ГИБДД. Все пассажиры сразу же стали охать и ахать, раз гаишник остановил, значит, надолго. Тот же, представившись, что-то водителю сказал. Тот не понял или понял плохо и переспросил. Сотрудник стал громче говорить, так, что в салоне стало всем слышно.

— Операция у нас, проверяем аптечки и огнетушители в маршрутках. Если нет, 100-о рублей и едешь дальше!

— Да всё у меня есть, командир, сейчас покажу.

И минут десять водитель маршрутки ему всё показывал. То с одного конца автобуса огнетушитель, то в кабине аптечку. «Счастливого пути!» — в конце концов произнёс гаишник. А кто-то в салоне добавил: «Содрать денег не удалось».

А я подумал, когда же будет операция «Чистые руки»?

Орёл и бабочка

Смотрю и глазам не верю. Ну, многое видел, но такого… Впереди, чуть правее стоит девчонка, лет 20-ти, майка доходит до пупка, далее голое тело и приспущенные джинсы. Не-е-ет, этим меня уже не удивишь, тут дело в другом. Ниже пупка татушка. Чёрная. И это я тоже видел, тут дело в том, какая. Орёл

с распростёртыми крыльями, как на армейских петлицах. Курсант наносил, что ли?

В этот же день. На ноге, на щиколотке, бабочка. Цветная была.

Орешки

Конечно, это не тактично, смотреть на человека в упор, когда он ест. Но…

Эта женщина уже минут 10-ть чавкала в вагоне. Ехала со мною от Рыбацкого и сначала проглотила три помидора, теперь грызла орешки.

«Что ей, припёрло, что ли? Не подождать до дому? „Под ложечкой сосёт“ или просто нравится есть на людях?»

Орешек за орешком, шелестит упаковка. Жуёт. Тьфу! По-моему, есть на людях — это так мерзко и некрасиво.

Остановки

Еду на автобусе. На 22-м. Он прямо от порта идёт в Центр. Удобно. Остановки объявляются (водитель запись включает). И вдруг слышу, после очередного объявления остановки, «Объявление остановок осуществляется при поддержке компании Р-транс».

Странно, а я всегда считал, что объявлять остановки в общественном транспорте — это само собой, в порядке вещей и без какой-либо поддержки.

Падаль

Стою у «Теремка», на Балтийской. Кваса хочу купить. Жара. Смотрю мелочь, не хватает рубля. Чтобы без сдачи. Замечаю, под ногами лежит рубль. Беру, не стесняясь, добавляю до нужной суммы, покупаю, отхожу.

Напротив ларька, чуть поодаль, стоит бабка какая-то с костылём. Смотрит на ларёк и недовольно, достаточно громко, брюзжит.

— Падалью кормят. Капиталисты проклятые. Они людям падаль, а им деньги.

Возможно, она была немного не в себе, старость там и всё такое. Но о том, сколько у нас недовольных людей этими горба чёво-ельцин-скими преобразованиями, подумалось.

«Пазики»

Еду на «газельке» на Балтийский. Подъезжаем к вокзалу, и путь нам преграждает «пазик», ему не повернуть. Водитель «газели» начинает кричать в окошко:

— «Пазики», вы уже совсем надоели!

Ваш Вадим Гасенко