Часть пятнадцатая

Недовольный вид

Никогда не понимал, и понять не могу. Нет, конечно, если захотеть… Но зачем? Девочки хорошенькие попадаются, в транспорте, да и просто на улице, в магазине… Я, как мужчина, не могу не обратить на них внимание — взгляд задерживается ненадолго, а на ком-то и дольше. И стоит особе это заметить, как она начинает недовольно воротить носом. Вся такая-растакая становится. Жуть просто. Как будто для неё это в порядке вещей уже — надоели эти взгляды и внимание мужское. Я вроде не урод и такую реакцию на свой счёт не отношу. Скорее всего, это реакция какого-то природно-социального «не-доступства», что ли. Но так хочется в морду за это дать… Ты на неё просто смотришь, даже не заинтересованно, а вскользь, а она так, как будто ты холоп, а она царская дочка. Дура/ы.

Непотопляемая

Раза два прогонял я эту муху из шкафчика. Чувствует, что продукты рядом, вот она и повадилась шастать. Надоело мне, изловчился я и поймал её. Понёс топить. В унитаз. Кинул сильно, чтобы в полёте не оправилась и в сторону не улетела. В итоге попала она точно в цель, точнее не бывает. Барахтается в воде. Живая. С чувством, что сейчас всё решится, нажимаю на кнопку слива. Поток воды, со всех сторон, устремляется вниз. Вода бурлит, кое-где даже пенится, прямо как в водопаде. Сила потока сначала ослабевает — бачок не бездонный, затем и вовсе прекращается, а на водной поверхности появляется гладь. Тут же нарушаемая движением. Муха!

Не утонула! Выплыла. Просто оказалась легче воды. Барахтается. Но назад-то пути нет. Только вперёд. И теперь всё зависит от меня, от моей смышлёности. Думал я недолго. Просто взял туалетной бумаги — пару витков рулона, просто кинул/положил всё это на воду, заполнив бумагой весь сток и, дождавшись наполнения бачка, нажал кнопку слива. Картина повторилась. Только конец был иной. Когда вода в конечном итоге успокоилась, никто уже не нарушал образовавшуюся на её поверхности гладь. Рождённый летать и ползать нырять не может.

Нитки

Просто лежу на скамейках, нет, не в парке, в раздевалке. Отдыхаю. Слышу разговор за шкафчиками.

— Что за нитки в России пошли? Раньше носишь шмотки, носишь. Стираешь. Хоть бы хны. А сейчас только наденешь, всё по швам. Рвутся! То ли дело раньше, в Советском Союзе…

Похоже, не только нитки пошли хреновые, но и люди сильно изменились в этом капитализме.

То ли дело раньше, в Советском Союзе…

Ноготь

Питерская подземка. Как всегда блуждание глаз по лицам, предметам, рекламам…

Такого я ещё не видел. Ни разу. Дисконтный центр рекламировал товары, делая акцент на снижение цен. Разместив при этом в центре рекламного постера мужчину и женщину. Мужчина как мужчина. Женщина как женщина. Он в шляпе. Она в юбке и изящно так ладонью упёрлась в бок. «Пальцы веером». Красивые, СВОИ, ногти… а на указательном

пальце короткий ноготок. Видимо, обломился и был срезан. А поза и положение руки обычное для модели и уже давно привычное. А про ноготь она просто забыла. Но куда же смотрели остальные создатели плаката?

Ногти

Метро. Еду в вагоне. Стою спиной к дверям. На них написано «Не прислоняться». Прислоняюсь. Ведь знаю точно, что они не должны открыться. Взгляд блуждает по вагону. По рекламе, по лицам. Чуть левее… вижу девушку. Лет двадцати. В сером пальто, с непокрытой головой, на коленях рюкзак с элементами армейщины и какой-то звездой на кармашке. Обладательница его очень сильно занята. Сломанной, видавшей виды неметаллической пилкой она усиленно подтачивает ноготки. Пока я думаю о том, что это неуместно делать на людях, вижу, как другие реагируют на это. Вот голову поворачивает сидящий рядом с ней пожилой мужчина. Усталый взгляд немного проясняется от увиденного, но тут же опять уходит в себя. Голова его отворачивается. Дама напротив наблюдает за девушкой долго. Во взгляде чувствуется осуждение и интерес одновременно. Осуждение к действию здесь — на людях, в вагоне, интерес к процессу. Стоящий подле парень безразлично скользит взглядом. Всем наплевать, все уже давно привыкли. И девушка тоже.

«Наверное, не успевает сделать это дома или торопится на свидание», — несутся в голове мысли. Скоро её остановка, она прячет пилку в карман и с невозмутимым видом выходит из вагона. Чтобы было, если б для чистки зубов не нужна была бы вода? Чистили б, наверное, свои зубы прямо в вагоне метрополитена.

Ножницы

Были с Юлей и Лёней в «Меге». Так устали — куртку Юле выбирали. Правда, ещё и сапоги, но от выбора сапог устали меньше, поэтому о них можно и не упоминать. В конце концов, купив вожделенную и более-менее подходящую вещь, Юля решила здесь же всё и надеть. И если с куртки все «висюльки»/бирки были срезаны, то с сапог пришлось снимать. Сели на лавочку, здесь же, в галерее, рядом девица какая-то в сумках/пакетах копалась, и начали замену. Пока Лёня думал, я взял сапог и бирку

снял, перекусив пластмассовую нить. И Юле вручил обувку. А девчонка, что рядом, увидев у меня в руках срезанную этикетку, сразу же поинтересовалась, доставая из пакета за бирку какой-то шарф:

— У вас ножницы есть?

— Нет, — ответил я честно. — У нас есть зубы. У вас они тоже есть.

Номер

Предыстория была не очень хорошей. Когда-то, где-то, на работе, я попросил меня разбудить одного из своих. Коллег. Витю. У которого есть жена и двое детей… Он, записывая мой номер, перепутал одну из цифр телефона. Первую, вроде. Звонил мне, звонил всю ночь. Попадал к девчонке какой-то. Под утро я из-за его ошибки имел не очень приятный разговор с коллегой Золотуевым, чёрт его задери. А Виктор… а Виктор завёл роман с обладательницей ошибочно записанного номера. Она оказалась из Челябинской области.

Всё, что ни делается…

Носок

Иду по Двинской, с работы. Держу путь домой. Перехожу дорогу в обычном месте. Пока стою на середине дороги, вижу лежащий чёрный носок. Перехожу и иду дальше. К кольцу. Перехожу боковую улочку, опять встречаю чёрный носок, лежащий прямо на дороге. Подхожу к автобусно-маршруточной остановке, опять встречаю чёрный носок. Кто же это носки раскидал? Три. А где же четвёртый? Чтобы парно было. Наверное, это дальнобойщики-водилы. Они частенько здесь стоят, в ожидании въезда в порт. Нет, ну вот люди пошли, всё за борт швыряют.

Ну не я же буду есть

В магазине, после кассы. Перекладываю купленные продукты в пакет. Рядом две девчушки, лет по 10-ть. Занимаются тем же самым. Передо мною стояли в очереди. Сыр перекладывают.

— Фу, как пахнет, — замечает одна.

— Ну не я же буду есть, родители, — твёрдо отвечает другая.

Понимание истинного значения слова «РОДИТЕЛИ» к ней придёт нескоро. Спустя долгие годы, когда утечёт много воды и пройдут десятки зим и вёсен…

Но это уже другая история.

Нужда

Стою у метро «Владимирская», на скамейках бомжи сидят. Один что-то ест, другой что-то пьёт. Женщина, одна из них (ну и видок у неё, фингал под глазом, волосы паклей, одежда лоскутами), вдруг на скамейке задвигалась, в сторону отползла, на край, и там затихла. Я сначала и не понял ничего, пока не увидел под ней образовавшуюся лужу.

«Голод не тётка, нужда не сноха. А алкоголь как был врагом людей в этой стране, так и остался. Ибо пить не умеют. Хорошо пить — не вёдрами водку хлестать, а кушать её, оставаясь при этом ЧЕЛОВЕКОМ!»

Обёртка

Человек. Стоял себе, стоял в вагоне метро. Смотрел себе, смотрел по сторонам. Вдруг стал по карманам копошиться. Полазав так минут десять, по всем карманам, что были, он обронил обёртку от конфеты. Посмотрев вниз, на лежащую на полу вагона бумажку, человек… вышел на станции. И ушёл, жить и мусорить в этой жизни дальше.

И что было в его голове и сердце, когда он смотрел вниз… Вот бы залезть и узнать

Ваш Вадим Гасенко