Лето дети проводили на даче, которую снимали каждый раз в деревне Дубки. Ездили они в Дубки с удовольствием, потому что там подобралась хорошая компания мальчиков и девочек примерно одного возраста, которые приезжали туда каждый год. Ребята получали там относительную свободу и занимались, чем хотели. Обязательно строили шалаши или вигвамы, корабли или плот. Но больше всего играли в так называемые «подвижные игры» – казаки-разбойники, лапту, городки, пятнашки мячиком и пятнашки шишками. Очень популярна была и «мирная» игра – крокет. Выпускали газету с нехитрым названием «Наш журнал» – регулярно и без всякого вмешательства взрослых. Там были репортажи, рассказы, рисунки, карикатуры, стихи, даже кроссворды.
Из этой компании были основные друзья Севы: Игорь О`Рурк и его сестра Кира, Ниночка Панаева – внучка того самого И.И.Панаева, журналиста и издателя, дружившего с Некрасовым, а также внучка и доктора Георгиевского, который лечил этих ребят, Севу и Светика. В квартире доктора была огромная комната (площадью 65 квадратных метров) и мама Ниночки организовала там по воскресеньям уроки бальных танцев, которые в связи с требованиями эпохи называли ритмикой. Вела эти уроки соседка – сначала ученица, а потом уже выпускница хореографического училища. Очевидно у девушки был педагогический талант, поскольку ребята ходили на её уроки как на праздник. После занятий ребята оставались и играли в шарады и во всякие игры. Севе эти уроки тоже очень нравились, тем более, что у него было хорошее чувство ритма и его всё время хвалили. Какое-то время он даже собирался поступать в хореографическое училище, но потом решил всё-таки стать инженером.
Лето 1925 года Сева провел с О.И в Евпатории, где прошло её детство и юность. Жили они, конечно, не на «Даче Ефимова», которую Иван Иванович купил в 1904 году, и где теперь размещался санаторий «Имени Красных партизан». В 1925 году О.И. снимала комнаты в городе у знакомых. Комнаты были нужны только чтобы ночевать, поскольку целый день О.И. с Севой проводили на пляже, где восьмилетний Сева не только плескался в море, но и сам (чем О.И. очень гордилась) промывал нос морской водой из специального стеклянного чайничка «для укрепления слизистой оболочки носоглотки», что отчасти и было целью поездки в Евпаторию.
В 1926 году Севу отдали сразу в третий класс «немецкой» школы Annenschule при кирхе, где все предметы, кроме русского языка и обществоведения, преподавали по-немецки, в том числе английский и французский языки. Учился Сева хорошо, но нельзя сказать, что он всегда был примерным ребёнком и идеальным учеником. По крайней мере его родители так не считали. Сохранилась книга исторический роман «Суета сует», которую ему подарили в одиннадцать лет с довольно строгой дарственной надписью: «Севе в день его рождения от мамы и папы – с надеждой, что он будет менее беспечен и поймёт необходимость сознательно относиться к ученью». В школу Сева ходил с удовольствием и сохранил самые тёплые воспоминания об «Анненшуле», хотя дружеских связей с одноклассниками у него не осталось. В Ленинграде такие школы были при трёх немецких кирхах. В 1930 году все три школы были расформированы в ходе борьбы с «проявлением буржуазных предрассудков», и превращены в обычные семилетки. В виде протеста все ученики класса, где учился Сева, перешли в седьмые классы других школ.
Летом Александра Николаевна решила поехать на Кавказ, посмотреть, как живёт её муж, и взяла с собой Севу и Светика. В это время Сева ещё не знал, как его дедушка очутился на Кавказе.
Костюмированный бал в доме у Георгиевских: с веером –
Ниночка Панаева, рядом с ней – Кира О`Рурк. Стоят: 2-й
справа – Светик Михальцев, 3-й справа – Сева Михальцев. 1930
Во время войны Иван Иванович назначен Заместителем Начальника Красного Креста Западного фронта. Был подписан приказ о присвоении ему чина действительного статского советника. В 1918 году Иван Иванович был избран членом городской управы Евпатории и оставался им до разгрома Врангеля в 1920 году. Он считал, что ему всё время везло. За несколько дней до занятия Крыма Красной Армией он был отправлен в Грузию с пароходом соли для обмена её на нефть.
Соль грузинские меньшевики реквизировали, но Ефимова почему-то не арестовали. Он не боялся никакой работы и поступил сторожем в порт города Поти. После прихода Красной Армии в Грузию кто-то господина Ефимова заложил, но опять-таки его не расстреляли, а отправили по этапу обратно в Евпаторию. По дороге заболел тифом и был оставлен то ли лечиться, то ли помирать в Новороссийске. Пять месяцев на небесах решали его судьбу – очевидно, случай был для небесной канцелярии необычный – но выжил господин Ефимов и был доставлен в Евпа торию почти здоровым. Там посидел в тюрьме до суда. Известно, что удивленный превратностями судьбы бывший садовник Ефимовых Степан приносил ему в тюрьму цветы. Это произвело впечатление на тюремную администрацию и, возможно, было поводом для очень мягкого приговора: опять-таки не расстреляли, а выслали на три года в Новгород. После Новгорода за примерное поведение и интересные беседы его отправили на поселение на Кавказ начальником метеостанции и, по совместительству, начальником ветеринарного кордона на границе между Сванетией и Кабардино-Балкарией у подножья Эльбруса близ деревни Тегенекли.
Вернувшись волею судеб к своей основной специальности, Иван Иванович начал лечить скот, причем попробовал лечить его в том числе и гомеопатией. Ольга присылала ему лечебники и крепкие настойки требуемых препаратов, Иван Иванович разводил их в нужной пропорции спиртом, и когда он на своем ослике Ивасике переезжал по горным дорогам от одного селения к другому, компоненты настоек прекрасно перемешивались (что крайне важно для гомеопатических лекарств). Слух о чудесном исцелении козочек, овечек и осликов распространился постепенно по всей округе, и к целителю начали приходить со своими хворями хозяева скотины. У руководства города Нальчика была альтернатива: запретить Ефимову лечить людей, или выхлопотать ему соответствующее разрешение и лечиться у него самим. Под давлением жен и дочек специальное разрешение было получено к взаимному удовольствию врача и пациентов. Таким образом, Иван Иванович всегда был обеспечен продуктами и в голодное время мог даже подкармливать своих детей и внуков (например, отправлял им в Петроград запаянные металлические коробки с деревенским топленым сливочным маслом). Возможно, он был доволен своей жизнью. Он был свободен от мелочной опеки как государственной, так и семейной, делал конкретное, нужное дело, пользовался уважением окружающих.
Весёлая компания в деревне «Дубки».
В первом ряду справа: Игорь О`Рурк, Сева, Светик, Нина Панаева.
Во втором ряду первая справа Кира О`Рурк. 1929
Севе у дедушки очень понравилось. С восторгом он потом рассказывал об образцовом холостяцком хозяйстве и независимой жизни. Самым его любимым блюдом на всю жизнь стал черничный или вишнёвый суп-лапша со сметаной, которым дедушка кормил его чуть ли ни каждый день. Другим лакомством были пирожные из пенок. Дедушка кипятил большую кастрюлю молока и когда на нём образовывалась толстая пенка, осторожно накручивал её на длинную деревянную палочку. Когда пенка высыхала, на неё накручивалась следующая пенка, и так далее, пока рулет на палочке не получался достаточно толстый. Когда последний слой подсыхал, палочку вынимали, рулет резали острым ножом на круглые пирожные, каждый из которых мазали вареньем. Это экзотическое лакомство, в отличие от черничной лапши, Сева не мог приготовить дома, и оно осталось лишь чудесным воспоминанием. Судя по всему, поездка к дедушке была для Севы самым сильным впечатлением детства.
Продолжение следует
