Таня Буланова ездит на трамвае, считает 1990-е светлым временем и инкогнито пользуется Facebook. Об этом популярная певица, чьи хиты «Ясный мой свет», «Мой ненаглядный», «Не плачь» пела вся страна, рассказала «Известиям» в преддверии своего 50-летнего юбилея.
— Как будете отмечать круглую дату?
— С друзьями, наверное. Еще дам большой юбилейный концерт, но он пройдет значительно позже — 28 марта в БКЗ «Октябрьский». Не хочу раскрывать деталей вечера, одно могу сказать: он будет достаточно продолжительный. Может, больше трех часов. Песен будет очень много. У меня лет десять не было сольных концертов в Петербурге, так что для меня это событие, к которому я очень готовлюсь.
— Когда обращаешься к вам «Татьяна Ивановна», это режет слух. Для народа вы Таня, «Танябуланова». А вам как хочется, чтобы к вам обращались?
— Признаться, мне всё равно. Ко мне обращаются и «Татьяна Ивановна», и просто «Татьяна». Мне комфортно и так, и так.
— Российская эстрада представляется жестокой системой, где маститые артисты и другие влиятельные люди легко могут задвинуть неудобного человека, подсечь начинающую звезду. Вы, когда начинали, сталкивались с подобными трудностями?
— У нашей группы «Летний сад» не было покровителей, мы всего добились сами, чем я очень горжусь. Хочется верить, что не было у нас и людей, которые вставляли палки в колеса. Наверное, нам помогало то, что мы немножко обособленно от всех существовали, и в этом была позиция Коли Тагрина (Николай Тагрин — музыкант и продюсер, руководитель группы «Летний сад», первый супруг Булановой. — «Известия»). А завистники есть у любого мало-мальски успешного человека.
Я полагаюсь на судьбу. У меня теперь уже много разных влиятельных знакомых, но я никогда не пользовалась этим. И пользоваться не буду. Мне как-то... стыдно просить. Как сказано у Булгакова: «Никогда и ничего не просите, в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат». А не предложат — обойдемся без этого.
— Сегодняшний день в плане реализации певца сильно отличается от того времени, когда вы начинали?
— В каждое время свои сложности и свои преимущества. Всё зависит от упорства человека, от характера, таланта и, конечно, везения. Когда всё это есть в совокупности, ты можешь многого добиться. Если чего-то не хватает, будет трудно.
— А вы бы хотели начинать как молодая певица в наше время, когда есть YouTube, соцсети и столь отработанные методы пиара?
— Если у тебя талантливые песни, то не столь важно, в какое десятилетие ты начинаешь и насколько тебя раскручивают. Если нет настоящего, подлинного материала, то, как бы тебя ни раскручивали, всё рано или поздно окажется бессмысленно. Когда мы начинали с песни «Не плачь», нас ни разу не показали по телевизору, да и по радио не ставили, и люди по всей стране, зная эту песню по кассетам, которые кто-то кому-то передавал, не представляли, как я выгляжу.
У нас не было ни продюсера, ни другого человека, который бы продвигал. Это сейчас есть мастера, знающие, как делать вбросы в интернет, чтобы о каком-то событии узнавало как можно больше людей. Причем и черный пиар принимается на ура, дескать, всё к лучшему. Мне же кажется, что главное — когда тебе есть что сказать, остальное приложится.
— Вы не пренебрегаете современным инструментарием: завели свой канал на YouTube, где отвечали на вопросы подписчиков...
— Это было непродолжительное время. Я поняла, что мне это не нужно. Честно сказать, я физически устаю от повышенного внимания к себе. Знаю, что для кого-то из коллег оно важно. У меня нет тщеславия, и чем меньше ко мне внимания, тем мне комфортнее. Что касается Facebook, то я там инкогнито, да и редко туда захожу, Instagram использую прежде всего для общения со своими друзьями. Не хочу открывать посторонним свою личную жизнь.
— Когда ищешь в интернете ваши песни, часто всплывают кавер-версии советских хитов. Очевидна и ваша любовь к романсу. Что это, ностальгия по ретро?
— У меня, наверное, под тысячу песен, а кавер-версии можно сосчитать по пальцам. Их популярность в интернете объясняется, наверное, тем, что я пела ретропесни для громких телепроектов: скажем, «Нежность», «Не отрекаются любя» и Padam, Padam — для разных частей «Старых песен о главном». Несколько лет назад вышел мой альбом романсов. Этот жанр я люблю с юности, и альбом был данью моим юношеским пристрастиям. Но на концертах я не пою романсы, если только это не тематическая программа, например вечер романса.
— Мне кажется, о вашей идеалистической устремленности в прошлое говорит тот факт, что вы учились на библиотекаря-библиографа. Как говорится, всё в копилку... Вы ощущаете, что это образование как-то пригодилось?
— То, что я поступила на библиотечный факультет, — просто стечение обстоятельств. Не то чтобы я целенаправленно к этому шла. Пригодилось ли обучение? Я этого пока не чувствую. Как и значения в моей жизни музыкальной школы. Может, просто пока не понимаю. Но когда я работала в библиотеке во время учебы — вот это мне очень помогло, потому что у меня был доступ к периодике и книгам, которые в свое время были запрещены и долго не переиздавались. Само количество прочитанного мне много дало. Читала Платонова, особенно запомнилось «Ювенильное море»; Булгакова, которого даже на закате советской эпохи можно было только подпольно прочесть, — «Мастера и Маргариту», «Собачье сердце», «Роковые яйца».
— Последнее время ваши ранние песни появляются в фильмах молодых режиссеров как знак 1990-х. В «Тесноте» Кантемира Балагова использована песня «Не плачь», в короткометражке Николая Сидорова-Французова «Ёф» вы сами напеваете «Ясный мой свет». А в жизни вы сталкивались с восприятием вас как символа определенного времени?
— Я четко различаю себя как певицу и как человека. Есть «Танябуланова», как вы выразились, а есть гражданка Буланова Татьяна Ивановна. Обычная жизнь и профессия для меня разделены. То, что происходит со мной вне творчества, я в принципе никогда никому не открываю, в подробностях не рассказываю. В обыденности я занимаюсь вопросами, связанными с моей семьей, с организацией быта, ну какое тут «восприятие меня как символа»?
— В клипе Монеточки «90-е» вы беззвучно пропеваете строчку: «В девяностые убивали людей». Понятно, что это ироничная игра со стереотипом, и всё же — что для вас 1990-е?
— Все-таки светлое время. Я оптимист и на всё смотрю со знаком плюс. Не могу сказать, что 1990-е остались в моей памяти как время смертей. Хотя в 1998 году после долгой болезни ушел из жизни мой отец. Слава Богу, никого из моих близких и знакомых не коснулось то, о чем поется в клипе. Конечно, бывало, что и людей убивали, кто-то столкнулся с такой трагедией. 1990-е для меня — нормальное время, такое, как и нулевые, и 2010-е, да и 1980-е, когда я была старшеклассницей.
— В фильме «Ёф» вы плывете в лодке с героем, который ваш поклонник, но вас не узнает. На фразу, что он слушает песни Тани Булановой, вы отвечаете: «Нет, я такое не слушаю». А что же слушает Таня Буланова?
— Точно не свои песни, так и есть. Только если мне нужно выучить новую песню или уловить какие-то огрехи. А чтобы, допустим, ехать в машине и слушать себя — это, по-моему, извращение, мне этого хватает на работе. Я слушаю радио.
— Как думаете, у вас есть своя молодежная аудитория?
— Думаю, что есть. Я довольно много выступаю в так называемых отделениях — речь не о сольном концерте, а о сольном выступлении минут на 30–40 внутри большой сборной программы — и вижу в зале много молодых людей. Но у меня совершенно разная возрастная аудитория: есть мои ровесники, есть люди постарше меня, а есть и совсем юные. Кто-то учится в школе, и они тоже поклонники, они даже создают свои фан-сообщества.
— «Где кончается синее море», «Колыбельная»... У меня эти песни вызывают ностальгию по детству. Я заметил, что многие воспринимают ваши песни как очень личное, они переплетаются с какими-то жизненными событиями. А вам люди признаются в этом?
— Когда меня узнают на улице и подходят что-то сказать, то говорят чаще всего с этой точки зрения: очень личной. Поклонников у меня реально много, иногда кажется — целая армия, и слава Богу, я за это очень благодарна. И ведь у каждого из них с моими песнями связаны какие-то свои жизненные моменты. Иногда мне признаются даже, что мои песни помогали справиться с трудностями и горестями. И я этому верю, и мне это очень дорого. Человек ведь не будет подходить к тебе на улице, если ему всё равно.
Но когда я хожу по улице, я забываю, что я артистка. И даже делаю так, что меня не узнают. Когда ко мне подходит незнакомый человек с приветствием, первая мысль: это какой-то мой знакомый, которого я не помню. По-моему, моя жизнь особо не изменилась с 1990-х, когда мы начинали.
— А что значит «я делаю так, что меня не узнают»?
— Это не то чтобы специально... Когда артист без грима, в джинсах и в спортивном каком-то свитере и пуховике, никто его особо не узнает. Если бы я спускалась в метро в ярком платье и с песнями, меня бы узнали. А когда шапка на глаза, сумка через плечо, никто и внимания не обращает. Если вы часто ездите общественным транспортом, значит, вы много раз оказывались рядом с каким-нибудь известным, но не узнанным артистом, точно говорю. Вот я села в автобус, оплатила проезд и спокойно еду, никто на меня не обращает внимания: кто-то в своих мыслях, кто-то уткнулся в интернет, кто-то книжку читает. И это нормально, мы же не всматриваемся в каждого, кто вошел.
— Вы в общественном транспорте ездите?
— Конечно. Я недалеко от центра живу, и мне очень удобно ездить на троллейбусе, автобусе, маршрутках. Еще я люблю трамвай, но сейчас в центре Петербурга очень урезаны трамвайные пути. Метро не люблю, и так было всегда, с детства. А ездить наземным транспортом обожаю, мне нравится рассматривать город через окошко.
— При всем таком демократизме чувствуете ли вы особость своей профессии? Точнее, налагает ли она на певца какую-то ответственность?
— Нужно думать о том, что ты говоришь. Неосторожно брошенное слово или комментарий могут так потом обернуться... С другой стороны, бывает, что даже и следишь за своими словами, но их так могут извратить. Говорил ты одно, а передано это не то что в другом тоне, а порой и с обратным смыслом.
— С самого начала карьеры вы отличались искренностью, безыскусностью исполнения, у вас не было смоделированного образа. Возникало ли желание его создать?
— Нет, мы с «Летним садом» никогда не прорабатывали никакие образы, это же не театр эстрады. Не только как певица, но и как слушатель я — за естественность исполнения, и неважно, какого направления это касается: поп-музыки, рока, авангарда. Если в певце нет лукавства и наигрыша, если идет от души — это здорово. А фальшь я вижу сразу. К сожалению, многие модные сегодня исполнители производят фальшивое впечатление, но эта популярность — вопрос времени. И меня очень подкупает, когда певец поет искренне, вообще когда человек что-то искренне говорит. И мне хочется верить, что у меня такая же искренность есть.
— Кажется, что в 1990-е певица Буланова была более печальна, чем в нулевые. Что это — отражение каких-то ваших личных перемен или все-таки сознательная попытка изменить образ?
— Это стереотип, думаю. Просто был период, когда грустные песни были более выразительны, потом ярче стали песни более ритмичные, более танцевальные, что ли. Часто, рассуждая о подобных переменах певца, забывают, что он очень зависим от репертуара. И то, как его сейчас воспринимает публика, во многом зависит от песен, которые он поет. Конечно, я часто слышала о себе как о певице, которая всегда плачет. Но, знаете, у меня и с чувством юмора всегда было хорошо. И есть.
— Вам не жалко, что сегодня утрачено отношение к выходу альбома как к событию? Раньше было как: певец собирает свои песни, иногда храня их в секрете, продумывается концепция, оформление. А сейчас альбом нередко формируется из того, что уже было запущено в интернет.
— Глупо об этом жалеть и пытаться что-то вернуть. Ход времени нужно принимать таким, какой есть. Альбомы-то по-любому будут выпускаться. Может, не так часто, но песни же накапливаются, и рано или поздно возникает потребность объединить их под одной обложкой. На каком носителе их услышат, мне кажется, не столь важно. Услышат ведь, и это самое важное, песня для того и записывается.
— Приблизившись к круглой дате, вы чувствуете потребность обернуться, осмыслить что-то, подвести итоги?
— Никакой. Единственный раз, когда мне было страшно подойти к круглой дате, — это накануне 30-летия. Всё, что потом, проносилось легко и безболезненно. Я и возраста не ощущаю. Время идет как идет, а оборачиваться — зачем?
— В вашей жизни есть самый счастливый период жизни, к которому вы мысленно обращаетесь с большей любовью?
— Наверное, это глубоко несчастный человек, который может сказать, что у него был самый счастливый год, скажем, 1999-й. Не дай Бог никому. С каждым годом моей жизни связаны какие-то счастливые моменты, и я надеюсь, так будет и дальше.
Евгений Авраменко
